Когда поехали, Гера в основном молчал, но выглядел чрезвычайно довольным.

– Жаль, что почти ничего не выиграли, – заметила я, глядя на его улыбку.

– Зато повеселились, – ответил он. – Ты не устала?

Он посмотрел на меня. Я отрицательно покачала головой и подумала, что нужно пригласить его на чашку чая. Но было уже около двух часов ночи.

«И чем все это закончится? – рассуждала я про себя. – Ночью наедине с симпатичным мужчиной. Судя по всему, он тоже давно без секса. Но что он подумает, если я сразу улягусь с ним в постель? А ведь вероятнее всего, что закончится именно этим».

Когда Гера остановил машину возле моего подъезда, я все еще не могла решить, стоит или нет его приглашать. Гера выглядел немного смущенным, хотя я не понимала причины. Мы посидели молча минут пять, потом он обнял меня и начал нежно целовать в губы. Я не сопротивлялась. Было приятно, но особого желания не возникло. Отпустив меня, Гера отодвинулся.

– Может, чаю? – все-таки решилась я.

Его глаза смотрели пристально, словно он хотел спросить о чем-то, но не решался.

– Ты хочешь чаю? – поинтересовалась я, так и не дождавшись ответа.

– Не хочу злоупотреблять… – начал Гера, но я не дала ему закончить.

– Глупости! Я же тебя приглашаю просто попить чайку. А ты что подумал? – добавила я.

Он не ответил и выбрался из машины.

Когда мы вошли в квартиру, то уже в коридоре начали целоваться. Гера обнял меня и крепко прижал к себе. Я пыталась отстраниться, попятилась и споткнулась о коробку, стоящую у вешалки. Мы потеряли равновесие, чуть не упали и расхохотались. Гера наклонился и начал отодвигать коробку.

– И что ты туда положила? – спросил он. – И почему это тут стоит? Прямо на дороге!

Я не стала отвечать, потому что в эту коробку упаковала все вещи, связанные с Никитой.

– Что-то важное? – продолжил расспросы Гера. – Или, может, прямо сейчас я вынесу это на помойку? А то, как я понимаю, мужчины в доме нет, вот и некому следить за порядком!

Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

– Почему ты спросил об этом? – поинтересовалась я, чувствуя, как слезы наворачиваются.

– Оленька, что ты? – всполошился он. – Я пошутил.

Гера обнял меня. Я отодвинулась и прошла в комнату. Он молча двинулся за мной. Я не стала включать верхний свет. Мы уселись на диван. В мягком приглушенном свете бра лицо Геры выглядело немного бледным, но глаза блестели. Он вновь потянулся ко мне. Я увидела, как опускаются его ресницы, и поцеловала в губы. Его пальцы забрались под ткань моей кофточки, мои расстегнули ширинку его джинсов…

Гера проснулся около шести утра и разбудил меня.

– Оленька, – пробормотал он мне на ухо, – мне нужно в десять утра квартиру в Химках показывать. Хочу еще домой заехать.

– Хорошо, – сонно ответила я. – Сейчас кофе сварю.

– Лучше зеленый чай, – ответил он и ясно мне улыбнулся.

Пока Гера находился в ванной, я подошла к зеркалу и придирчиво на себя посмотрела. Но выглядела я на удивление хорошо, несмотря на то что мы спали всего пару часов. Заварив чай и сделав несколько бутербродов, я ждала его на кухне, испытывая странное смущение. Я не знала, что он думает обо всем произошедшем, и, по правде говоря, не знала, как себя вести. Когда Гера вошел на кухню и я увидела, что он совершенно голый, то окончательно растерялась. Он непринужденно уселся за стол и пододвинул к себе чашку с чаем.

– Без добавок? – спросил Гера, наклоняясь и вдыхая аромат.

– Без, – ответила я. – А что?

– Просто некоторые травки не люблю, – ответил он и начал пить чай. – Мяту, например.

– Бери бутерброды, – предложила я.

– Спасибо, – кивнул Гера. – А ты чего не ешь?

– Я с утра всегда без аппетита.

Он улыбнулся и начал есть бутерброд с колбасой. Я смотрела на него, чувствуя, что смущение не уходит. После разрыва с Никитой ни один мужчина вот так не сидел на моей кухне, рано утром, к тому же голый. Но Гера чувствовал себя, судя по всему, вполне непринужденно.

«И кто мы после этой ночи? – думала я, наблюдая за ним. – Пара? Одноразовые партнеры? Любовники? Влюбленные?»

Ни на один из этих вопросов я не могла ответить с уверенностью. Но Гера мне нравился. К тому же секс лично для меня всегда имел большое значение. После физической близости возникало странное притяжение, сродни влюбленности, которое длилось несколько дней, даже если мы больше не встречались. А если встречались, то все это мгновенно разрасталось и захватывало меня.

Но разве я могла снова полюбить? После истории с Никитой я безумно боялась вновь сильно привязаться к кому-то, не верила в возможность счастья, не хотела повторения боли в случае разрыва.

Гера закончил завтракать, но я так и не притронулась даже к чаю. Он поблагодарил меня, поцеловал в щеку и сказал, что ему пора. Когда он оделся и вышел в коридор, то вдруг порывисто обнял меня и прошептал на ухо:

– Позвоню, как освобожусь. Может, еще сегодня увидимся? Ты не возражаешь?

Я улыбнулась и поцеловала его в губы.

Частная переписка Ольги Лазоревой

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Тема: рассказ

Привет, Марика! Высылаю по твоей просьбе рассказ о любви. Хотя на самом деле это поэма. И она пока не опубликована. Герои на пару лет старше тебя. Читай, звони. Целую.

Оля

в унисон. doc

В унисон

1

«…Что значит имя? Роза пахнет розой,

Хоть розой назови ее, хоть нет.

Ромео под любым названьем был бы

Тем верхом совершенств, какой он есть…[1]

ОНА легко откинула со лба волос волнистых спутанные пряди. В зал посмотрела. Тихая мольба растаяла в прозрачном влажном взгляде.

– Стоп! Стоп! Достаточно. Спасибо всем! Ну что ж, до завтра! Все пока прекрасно. Ромео только что-то сник совсем. А ты, Джульетта? Так грустить опасно… Трагедия? Конечно. Но – любовь? Трагедия потом, любовь мне дайте! Афиша, кстати, как? Ты подготовь… Рекламу не мешало бы на сайте… Уже так поздно?! Все! Пора домой…Послушай, сделай в алый цвет названье. Пока!.. Джульетта, ты пойдешь со мной? Ах, нет? Тогда до завтра! До свиданья!

Дверь мягко хлопнула в последний раз. Шаги и голоса – все дальше… Тихо. Свет в зале вспыхнул резко и погас. И лишь над дверью четко слово «выход» сияет, словно красный маячок… ОНА «Ромео!» звонко вдруг сказала. Со сцены спрыгнула. Свой рюкзачок взяла и куртку и ушла из зала. Из клуба выбежала на проспект, проехала по глади льда-настила, сгребла рукой февральский хрусткий снег, снежок в звезду прицельно запустила.

– Что хулиганишь? – вслед ЕЙ чей-то крик.

ОНА в ответ беспечно рассмеялась, не обернувшись. И – в метро. Там вмиг в людском круговороте затерялась. В вагон вскочила. Тесно, толчея. Протиснулась. Кому-то наступила на ногу.

– Ой! Вы там полегче!

– Я?!

– Не вы…

И томик вынула Шекспира.

«…Хоть розой назови ее, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы…»

«Пора на выход… Снова сполз берет… Зачем он умер? Просто позабыл бы».

Закрыла книжку. Протолкнулась в дверь. Вверх – в переход. Старушка:

– Пожалейте!

Достала деньги.

«Вот и не поверь в ее несчастья…»

Подала…

Звук флейты печальный, чистый, легкий, неземной поплыл прозрачным длинным переливом. ОНА остановилась.

«Что со мной?»

Затем пошла в смятеньи торопливо на флейты звук и к выходу… Стоят у лестницы ребята. Держат скрипки. Но не играют, тихо говорят. Подходят люди, возгласы, улыбки. Играет тот, что с флейтой. Звук летит самозабвенно, нежно, отрешенно… Футляр от скрипки на полу лежит раскрытый. Блеском – мелочь. Изумленно ОНА остановилась. Взгляд скользнул по парню с флейтой. И через мгновенье вверх по ступенькам побежала… Гул вечерних улиц… Головокруженье… ОНА подставила лицо под снег. Звук флейты мягко, словно снег, растаял… Лишь шум в ушах. И рядом чей-то смех. ОНА очнулась. Ветер, нарастая, поземкой закрутил…