Первая мысль была о драгоценностях в шкатулке. Натали очень испугалась, что старуха может украсть их. Она инстинктивно коснулась шеи, проверяя, сняла ли с себя ожерелье. Будто бы не замечая ее метаний, цыганка прошла в комнату и заговорила первой.

— Здравствуй, здравствуй, красавица. Вижу я твое горе, могу тебе помочь. Богата ты и красива, но на сердце твоем кручина. Дай мне золота в эту руку, чтобы сняла я порчу с рода твоего, дети твои будут здоровы, муж твой будет доволен.

Наталья почувствовала запоздалое раздражение. Ну почему она никогда не может вовремя дать отпор? За собственную мягкотелость она без устали бранила себя каждый вечер. Прима набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выпроводить попрошайку. Но цыганка не дала ей ничего сказать.

— Есть у тебя шестеро богатырей. Вырастут они сильными и работящими, но что с них за радость матери? Муж твой уйдет к разлучнице, которая выносит от него девочку. Красивую румяную дочку, прямо как ты, красавица!

Наталья опешила. Откуда цыганка вызнала про ее ночные страхи и мечту о дочери? Ну не кричала же она во сне на весь постоялый двор? Суеверный страх перед всем цыганским племенем сковал Наталью.

— Уходите отсюда… — проговорила она, вовсе не так уверенно, как хотелось бы. — Иначе я позову сюда князя и его охрану.

— Ой, не позовешь, не позовешь, милая! Потому что ни князь, ни охрана его свирепая, девочку тебе не дадут. А вот я дам. Если золота мне положишь, до вот этого перста.

Цыганка отмерила на своей руке требуемое количество золота. Наталья, завороженно проследила глазами за ее крючковатым пальцем и ничего не смогла сказать. Только кивнула.

В следующую минуту за спиной у цыганки оказалась корзинка с округлым свертком. Сверток вел себя тихо, но, вне сомнения, дышал. С ловкостью уличного фокусника цыганка откинула пеленки, продемонстрировав ошеломленной женщине пол младенца.

— Девочка! — торжественно изрекла она. — Не сможешь же ты оставить на попечение цыганам бедную сиротку? — Старуха хохотнула. — Забирай, красавица, это ж доча твоя! Я бы себе оставила, да уж больно она бела. Карты мои сказали, что это для тебя ребенок. Мои карты никогда не врут.

С этими словами, цыганка оголила голову спящего ребенка и указала на абсолютно белые волосы.

— Бела, как снег! Куда нам такая? Мать моя сказала, что примета дурна. Не наш это ребенок, для другой семьи бог послал.

— Так у вас еще и мама жива? — непонятно зачем спросила Наталья. Ей казалось, что женщина неприлично стара.

Руки ее сами потянулись к ребенку, но цыганка коршуном нависла над корзинкой.

— Не тронь, не тронь, красавица! Не буди дитя почем зря! Сначала золота мне, вот до этого перста (старуха снова изобразила привычный жест), а потом хоть целуй ее в уста!

Наталью передернуло от отвращения. Какая безобразная женщина! Пусть она сейчас же оставит ее дочь в покое. Сейчас же!

С непривычной для нее прытью Натали метнулась к туалетному столику и подхватила браслет с рубинами, лежащий поверх крышки на шкатулке. Железным усилием воли она приказала себе не прикасаться к самой коробочке, внутри которой старой карге тоже нашлось бы чем поживиться.

Браслет перекочевал в руку цыганке, и она окинула комнату цепким взглядом. Видимо, ее наметанный глаз разглядел то, чем можно было бы увеличить плату за живой товар. И, бормоча что-то себе под нос, цыганка принялась шнырять по комнате. Наталья не могла двинуться с места, как будто бы ее разбил паралич, и безвольно наблюдала за происходящим.

Но в этот момент ребенок в корзинке проснулся и пронзительно закричал. Наталья подняла испуганный взгляд к дверям, ожидая неминуемого вторжения князя, а цыганка бросилась из комнаты, так и не добравшись до шкатулки.

Зеленин явился без промедления. Высокий, статный, убеленный ранней сединой, он выглядел очень комично в ночных туфлях на босу ногу и в одном белье. Его лицо было крайне озабочено и встревожено, а увидев Наталью с плачущим младенцем, он даже протер глаза.

— Натали, душа моя! Что это был за шум… — Князь осекся, разглядев, что в руках его примы, настоящий, живой младенец. — Кто это? Откуда этоу тебя?

Владимир Владимирович Зеленин не раз видел младенцев на руках у своей возлюбленной. Собственно говоря, без орущих младенцев он видел ее только во время гастролей. И сейчас она, окутанная шелком пеньюара, в дорогом номере гостиницы, с младенцем на руках, представляла собой нелепое зрелище.

— Владимир Владимирович, у меня есть дочь! — прошептала Натали ошеломленно, глядя то на князя, то на дитя в корзинке. — Теперь у меня есть дочка.

Князь видел, что состояние примы очень близко к истерическому. Вообще, Наталья была очень странной и впечатлительной женщиной, что очень нравилось Зеленину. По сравнению с холодной и чопорной княгиней Еленой Николаевной Наташина непосредственность и чувственность сводили князя с ума. Ее недоуменно глуповатый взгляд и влажные, растерянно приоткрытые губки будили в нем самые нескромные желания. В такие минуты он мог бы подарить ей мир. Сейчас же требовалось гораздо меньше.

— Наташа, успокойтесь, кто здесь был? Кто оставил вам этого ребенка? Его подкинули?

На этих словах Наталья испуганно кинулась к шкатулке своих драгоценностей и заголосила, а затем и вовсе упала Зеленину в ноги.

— Батюшка, князь, не убейте! Цыганка принесла! Забрала браслет рубиновый, который я надевала нынче на приеме! Сама не ведаю, как его отдала! Владимир Владимирович, я не помню себя! Не знаю, что и творила! Прикажите пороть меня по приезде! Заберите другие драгоценности! Нету мне прощения!

Глядя на распростертую перед ним женщину, которая не выпускала из рук младенца, Владимир Владимирович мог думать только об одном. Естественно, не браслет занимал его сейчас, хоть он и успел прикинуть в уме его стоимость. С высоты его роста на пышный бюст Натальи открывался такой вид, что на лбу князя выступила испарина.

— Натали, встаньте! Чему вас учили гувернеры, право дело! Поднимитесь с колен сейчас же. Отдайте ребенка Машеньке. Слышите меня? — Дрожащей рукой князь потеребил Наталью за руку. — Я позову Машеньку, она покормит младенца. Нам надо во всем разобраться. Вы должны мне все рассказать.

Машенька была сущим спасением для Зеленина. Эта бедная и благородная старая дева совершенно не любила сплетничать и была за глаза прозвана Немою. Она вела все дела князя, касающиеся театральной труппы. При этом никогда не задавала вопросов, хотя сама могла дать ответ на любой. Разбуженная посередине ночи, она беспрекословно явилась и невозмутимо забрала ребенка из комнаты, как будто делала это много раз.

Владимир Владимирович поднял Наталью с колен и усадил на разобранной постели. Наталья плакала и, похоже, постепенно приходила в себя от той оторопи, в которую ее поверг визит цыганки. Она премило шмыгала раскрасневшимся толстым носиком и слизывала капающие на губы слезы язычком. От ее языка и губ князь не мог оторвать своего взгляда. Он что-то слышал про дочку, цыганку, браслет и его немыслимую стоимость, но думать мог только о том, как сладко ноет у него в паху и как неимоверно сильно ему хочется ухватиться за грудь своей непутевой крепостной бабы.

Если когда-то Зеленин и его подопечная и были немыслимо близки к тому, чтобы предаться долгожданным плотским утехам, то именно сейчас. Когда Наталья так растеряна, потрясена и полна раскаянья за потерю браслета, а Владимир возбужден ролью ее спасителя.

Поддаваясь какому-то странному порыву, Наталья припала к груди князя. Он почувствовал через тонкую ткань рубашки, как навалились ее упругие груди. От охватившего восторга Владимир Владимирович сдержанно захрипел.

Полная ручка Натали очень естественно и даже почти случайно легла на средоточие мужественности князя и ощутила ее теплое подрагивание. Раньше, чем Наталье удалось бы дотянуться до завязок на нижнем белье Зеленина, его член вздрогнул и неуверенно выдал теплую волну жидкости.

Задрожав от отвращения и недоумения, Наталья попыталась было вскочить, но князь прижал ее к кровати и принялся покрывать лицо поцелуями. Как ни дико было в это поверить, но он был счастлив!