Перед камерой стоял и убежденно что-то говорил не кто иной, как Дэйв Рэймонд. Со времени их последней встречи на дороге в его внешности произошли кое-какие изменения. На репортере была надета яркая вязаная спортивная куртка. Поведение Дэйва приобрело некую респектабельность в соответствии с внешним видом, но не лишилось своей обычной суетливости. И все же было заметно, что этот парень явился сюда работать.
«…Съехались не только грузовики», — вещал он с интонациями в лучших традициях Уолтера Кронкайта. — «Вы можете увидеть здесь и частные автомобили, оснащенные СВ-рацией и присоединившиеся к траке-рам. Наши репортеры насчитали огромное количество транспортных средств всевозможных предназначений, включая не работающие в этот день «Грейхаунды». А вот автобус, принадлежащий группе местных музыкантов «Сэйджбраш Коррал», исполняющих кантри-вестерн. Даже фургон путешествующего проповедника стоит неподалеку. Все они собрались здесь, в муниципальном парке Тукумкари, ожидая прибытия губернатора. Никто из них не знает наверняка и даже не догадывается, чем закончатся эти исторические переговоры. Праздничная атмосфера опустилась на землю, до странности напоминая бешеное веселье Германии 30-х годов. Одно несомненно — Конвой здесь. И останется здесь по крайней мере до тех пор, пока его лидеры не придут к какому-нибудь соглашению с губернатором. Когда и как это произойдет — можно только предполагать. Это Дэйв Рэймонд, новости Эн-Би-Си, в Тукумкари».
Он передал микрофон ассистенту и поспешил к краю толпы, заметив там Мелиссу.
— Как тебе это нравится? — спросил журналист, показывая на свой блэйзер.
Мелисса иронически присвистнула:
— Хорошо живешь.
— Сделан по особому заказу. Ты в курсе, что это значит? — он начал припевать: «Нью-Йорк, я приехал сюда..
— Я действительно рада за тебя, Дэйв, — серьезно произнесла Мелисса. — Я знаю, ты всегда платишь по счетам.
— Ты можешь еще раз повторить это. Я поработал в таких городах, в такой глуши, о которой люди, живущие в Нью-Йорке, даже не имеют представления. А как насчет тебя? Что ты мне приготовила?
— Послушай, Дэйв, это не совсем то, что ты думаешь…
— Я говорил с редакторами. Они чуть не сошли с ума от радости, когда услышали, что ты работаешь в самом центре событий, — прервал он её, даже не дослушав. — Они хотят выслать самолет, чтобы забрать твои пленки.
— Я не работаю, Дэйв. — Женщина потянулась к сумке, висевшей на плече, достала из неё фотоаппарат и передала его репортеру. Камеру была пуста.
— Ты не работаешь, — повторил Дэйв ошеломленно. Постепенно лицо мужчины начало багроветь от душившего его гнева. — Да, да. Конечно. Теперь я пои им;. «Пари Матч» высылает «Конкорд» за твоими плет сами. Грязная работа, Мелисса. Это несправедливо.
Мелисса покачала головой.
— Это не так, Дэйв. Никто от меня ничего не получит. Я выбросила пленки.
— Но почему ты… Ого, ага, я понял. Любовь наконец-то. Умно, Мелисса. Действительно, остроумно. Ты собираешься осесть где-нибудь за Мемфисом и родить маленьких дизелят. — Тон его голоса заметно изменился, стал циничным. — Или я могу сказать, что вы с Резиновым Утенком просто хорошие друзья? Могу я объявить о твоей отставке?
— Дэйв, все намного проще. Человек сделал мне одолжение. Я не могу ответить ему неблагодарностью.
— Человек сделал мне одолжение, — грубо передразнил её Дэйв. — А как насчет меня? Я предлагаю поместить твои снимки на самой вершине мира публикации. Это не одолжение?
Женщина медленно, будто в раздумье, покачала головой.
— Да, но этого недостаточно.
— Недостаточно?! Что ты можешь знать о недостаточно? — Его взгляд, направленный мимо неё, вдруг обрел осмысленность. Сейчас он смотрел в глаза женщины с такой злобой, какую трудно себе представить. — Когда ты посещала Брин Маур, или еще какую-нибудь школу, которую закончила, я вставал каждое утро в пять часов, чтобы подготовить заметки о котировках на рынках и погоде в Мэйсон Сити, Айова. Когда твоя первая большая фотография появилась в «Космо», твой покорный слуга прошел весь путь через котировки и прогнозы погоды к местным новостям по выходным дням. Ты следишь за моей мыслью? Сейчас, когда у меня появился отличный шанс, я не собираюсь позволить ни тебе, ни кому-либо другому вырвать его у меня из рук.
— Мне очень жаль, Дэйв. Я ничего не могу поделать.
— Ничего не можешь поделать? Ты совсем не умеё шь думать, крошка. Ты играла в этой кабине слишком долго. Ты знаешь свои преимущества! Сейчас старый любовник Утенок — герой, потому что мы сделали его таким в наших выпусках новостей. До того, как мы влезли в это дело, весь Конвой был всего лишь бандой преступников, бегущих от полицейских. Стоит нам захотеть — и его имидж будет разрушен. Клац-клац — и они закроют за ним двери не меньше, чем на пять лет, а то и на все двадцать. Вот что я тебе сейчас скажу: если я не получу от тебя согласия на сотрудничество, через пять минут я начну интервьюировать копов.
Мелисса погрузилась в размышления. То, что ей говорил Дэйв, звучало гадко, но это было правдой. Правдой, с которой сталкивался любой, имеющий отношение к телебизнесу. Выпуски новостей уже заполонили экраны, и теперь идти на попятную… Правда была наиболеё приемлемой вещью, если трезво оценивать ситуацию.
— Так что ты от меня хочешь? — поинтересовалась в итоге Мелисса.
— Всё. Подоплека, личные наблюдения. Сейчас я собираю материал. Я бы даже взялся за эксклюзивное интервью.
Женщина колебалась.
— Послушай, ты сделаешь этому человеку величайшеё одолжение в его жизни, — продолжал убеждать Дэйв. — Я видел список предъявленных ему обвинений и могу сказать тебе: в этой стране людей вешали и за гораздо меньшие проступки. Даже губернатор, начавший свою большую игру, не может дать гарантий, что все будут освобождены. Ты знаешь политиков. Все может слишком легко измениться, если ветер подует в другую сторону. Но ты дашь мне кое-что, над чем я смогу поработать с твоим мальчиком, какие-нибудь НОВОСТИ, и мы поднимем его так высоко, что у президента даже не возникнет мысли тронуть хоть один волосок на его голове. Что скажешь?
— У меня есть несколько кассет… — все еще колеблясь, проговорила Мелисса.
— Кассеты. Так, отлично. Что за кассеты, Мелисса?
— Весь день я не выключала свой диктофон. Не думаю, что Утенок догадывается об этом. — её мало интересовало, этично ли это по отношению к нему сейчас, когда она пытается спасти ему жизнь.
— Что-нибудь сочное? Представляющеё интерес? — с надеждой приподнял бровь Рэймонд.
— Послушай теперь ты, Дэйв. Если я сделаю это — я сказала «если» — у меня будет несколько условий, или сделка не состоится. Первое — я не хочу услышать в репортаже ни одной прямой речи. Ты можешь перефразировать или использовать эти материалы анонимно для глубокого анализа. Но не одного голоса тракеров. О'кей?
Репортер кивнул.
— Второе. Я оставлю за собой права на редактирование и рецинзирование личных материалов, не имеющих прямого отношения к Конвою. В противном случае дальше нашего разговора дело не пойдет.
Теперь настала очередь Дэйва заколебаться. Наконец он протянул Мелиссе ладонь и сказал:
— По рукам. Где пленки?
— Они в кабине грузовика. Я вернусь через пять минут.
Мелисса уже повернулась, чтобы пойти за ними, но Рэймонд остановил её, схватив за рукав.
— Мелисса, то, что ты делаешь сейчас, очень хорошо. Так будет лучше для всех нас.
— Тоже самое я говорю себе. Но почему я чувствую себя такой вшивой, такой нечистоплотной?
Они обменялись вымученными улыбками, говорящими о том, что оба знают ответ на этот вопрос, но не хотят даже думать о нем. Мужчина отпустил руку Мелиссы. Он наблюдал за тем, как она исчезает в толпе, собравшейся вокруг трех грузовиков с провизией, которые специально были присланы из города и делали сейчас свой бизнес — кормили людей.
— Она вывернется наизнанку, — громко произнес Дэйв, ни к кому не обращаясь. — Они больше не сделают ничего подобного. Возможно, никогда и не делали.
