Милли не тронулась с места.

— Я хочу знать, что с моей дочерью! Она больна?

— Возвращайся в лагерь, — прошипел Воробей, чувствовавший, что выяснить причину дурного настроения Иглогривки будет гораздо проще без назойливой заботливости Милли. — Мне нужно как следует осмотреть ее.

Милли заколебалась.

— Я немедленно сообщу тебе, как только что-то выясню, — пообещал Воробей. Милли, наконец, направилась к выходу, но в каждом ее шаге чувствовалась каменная тяжесть сомнения.

— Ну почему она постоянно допекает меня своей заботой? — прошипела Иглогривка, как только ежевика перестала колыхаться за спиной у Милли.

— А ты не догадываешься? — буркнул Воробей. Он наклонился над больной и принюхался к ее дыханию. Оно было свежим и чистым. Никаких следов заражения. Воробей положил лапу на грудь Иглогривки. — Ну-ка, вдохни и выдохни изо всех сил. — Нет, дыхание его пациентки было глубоким и чистым, без хрипов.

— Значит, аппетит пропал? — спросил Воробей. Ее чувства были открыты ему, словно озаренная солнцем поляна посреди леса. Он чувствовал упрямство, стягивавшее ее шкуру, и одновременно — лютый голод, когтивший пустой живот.

— Пропал!

— Врушка.

— Ч-что?!

Воробей ощутил ее изумление.

— Ты можешь сколько угодно дурачить Милли, но меня не проведешь. Тебе не стыдно заставлять мать сходить с ума от тревоги только из-за того, что ты вдруг вообразила себя недостойной есть то, что поймано другими? По-моему, ты поступаешь глупо и жестоко, вот и все.

— О чем ты говоришь? — пролепетала Иглогривка, обдав его раскаленной волной смущения.

Воробей заговорил мягче.

— Я знаю, ты считаешь, будто это справедливо, — он присел рядом с ней. — Но все не так просто.

Иглогривка отвернулась.

— Я не охочусь. Значит, не должна есть.

— Ромашка тоже не охотится, — напомнил ей Воробей. — Ей что, тоже нужно умереть с голоду?

— Она заботится о котятах! — пробурчала Иглогривка.

— А ты позволяешь ей отдохнуть, играя с котятами в моховой мяч.

— Это любой кот может!

— Пусть так. А что ты скажешь насчет Пурди и Кисточки? Они тоже не охотятся.

— Они старые, они свое отохотились.

— Это так, но теперь они стали бесполезными. Может быть, лишить их еды, пусть умирают с голоду?

Иглогривка в ужасе отшатнулась от него.

— Что ты говоришь! Мы не можем так поступить! Они — часть нашего племени. Наш долг заботиться о них. — Сухой папоротник зашуршал под ее лапами. — Без них наше племя осиротеет.

Воробей промолчал, позволив ей как следует вникнуть в свои слова. Потом сказал:

— Думаешь, без тебя наше племя не осиротеет?

Она не ответила.

— Племя приносит тебе еду, потому что считает тебя достойной. И потому, что лишь забота о других делает кота настоящим воителем. Наши соплеменники гордятся тем, что могут помочь тебе.

— Но я хочу хоть чем-то отплатить им за заботу! — со слезами в голосе воскликнула Иглогривка.

— Хорошо, — легко согласился Воробей. — Давай. Вылезай из гнездышка.

Зашуршали ветки, тело Иглогривки с глухим стуком шлепнулось на пол.

— Если тебе не достаточно приглядывать за Кротиком и Вишенкой, позволяя королевам хоть немного отдохнуть, то я найду тебе кучу других занятий. — Воробей обвел хвостом свою пещеру. — Например, мне не помешало бы, чтобы возле лужи всегда были сложены свежие комки мха, и я мог бы брать их, когда нужно промыть раны или утолить жажду больного. Яролика приносит мне свежий мох раз в несколько дней. Я был бы очень рад, если бы ты взяла на себя проверять его, очищать от грязи и колючек, а потом скатывать в шарики и складывать возле лужи.

— Конечно! — воскликнула Иглогривка. Воробей почувствовал, что ее настроение стремительно улучшается.

— Если можешь, подметай пол, — продолжал он. — Ты же видишь, сюда с утра до ночи ходят коты. К вечеру все мои травы раскиданы по полу. Выметай грязь, подбирай все разбросанные листья и складывай их возле кладовки.

— Легко!

— Есть дело и посложнее. Мне нужен помощник, который будет регулярно проверять мою кладовую и смотреть, какие травы подходят к концу, — сказал Воробей. — Вот это была бы настоящая помощь! — Он подошел к расщелине в скале, где хранил свои запасы. — Я сейчас вытащу все травы наружу, и мы с тобой вместе их разберем.

С этими словами он начал выбрасывать из кладовой сверток за свертком. Многие травы оказались совсем сухими и рассыпались у него в лапах. Добравшись до дальней стены, Воробей почувствовал под лапой что-то пушистое. Вытянув коготь, он подцепил и вытащил наружу клочок шерсти. Стоило Воробью обнюхать его, как у него бешено забилось сердце.

Это была шерсть Остролистой!

Но как она могла попасть сюда? Неужели их сестра восстала из мертвых?

Но этого не могло быть.

Нельзя быть таким мышеголовым.

Остролистая одно время была ученицей Листвички. Должно быть, ее шерсть когда-то зацепилась за шероховатый выступ стены, да так и остался там. Теплый запах сестры хлынул в сердце Воробья. На мгновение он снова вернулся в детскую, вновь возился и кувыркался вместе с Львенком, а строгая Остролисточка опять недовольно фыркала на них.

«Поймай, Воробьишка!»

«Остролисточка — тихоход-улитка!»

— Воробей? — настойчивый голос вернул его из прошлого в настоящее.

— Это все, Иглогривка, — пробормотал Воробей, пряча шерсть Остролистой в трещину скалы.

— Воробей! — снова позвал голос.

— Начни складывать вместе похожие листья, — попросил он. — Я сейчас.

—  Воробей…

Теплое дыхание коснулось шерсти на его ушах.

Он резко обернулся, ободрав шерсть о скалу. Но в тесной расщелине никого не было. Только кошачий запах сгустился в неподвижном воздухе.

«Щербатая».

Он выбрался из расщелины. Иглогривка стояла возле стены, обнюхивая травы.

— Я подбираю травы, — похвасталась она.

— Отлично, отлично, — пробормотал Воробей, беспокойно кружа на одном месте, втягивая в себя воздух. Морозный холод сопровождал запах Щербатой. Зачем она приходила? Сегодня была ночь полулуния. Значит, вечером он отправится к Лунному озеру, чтобы открыть свои сны предкам-воителям. Зачем же она пришла сейчас? Какое неотложное дело привело ее сюда?

«Иди за мной, —раздался у него над ухом сиплый голос Щербатой. — Не волнуйся, меня не слышит никто, кроме тебя».

— Что ты здесь делаешь? — прошипел Воробей.

«К тебе пришла».

Иглогривка подняла голову.

— Что ты сказал?

— Ничего! — поспешно выпалил Воробей. — Я… мне нужно выйти ненадолго. Ты умница, продолжай разбирать листья. Я скоро вернусь.

Следуя за запахом Щербатой, он вышел из палатки и пересек поляну.

— Неужели нельзя было дождаться ночи? — с раздражением спросил он, когда они вышли из лагеря.

— Неужели ты думаешь, мне очень хотелось покидать Звездное племя и тащиться сюда, в такой собачий холод? — огрызнулась старая целительница.

Тусклая фигура замерцала перед глазами Воробья. Он увидел знакомую косматую шерсть Щербатой, сквозь которую просвечивали покрытые инеем деревья.

— Ну и зачем ты явилась? — спросил он, приплясывая на обжигающем снегу.

— Ты должен кое-что узнать, прежде чем встретишься с другими целителями у Лунного озера!

— Ладно, ладно, выкладывай, — пробурчал Воробей. — Говори скорее, и отправимся по домам, холодно же!

— Я видела, как Львиносвет дрался с лисой, — проскрипела Щербатая.

— И что?

— То был знак.

— Знак чего? Того, что он мышеголовый хвастун?

— Он сразился с ней один на один.

— Ну да. Я знаю. У меня мышеголовый брат — скажите, какая новость! — прошипел Воробей, клацая зубами от холода. — Послушай, я же не звездный, я обыкновенный! Нельзя побыстрее перейти к делу, пока я не превратился в сосульку?

Нечистое дыхание Щербатой белым облаком заклубилось в воздухе, когда она наклонилась к самому уху Воробья.

— Прекрати ныть, и слушай, что я тебе говорю! — зашипела она. — Подобно Львиносвету, Грозовому племени предстоит сразиться в одиночку.