Микилл. Великий Зевс! Что я вижу! С черного хода! Какое нечеловеческое сластолюбие и разврат! А с другой стороны – жена под поваром! Тоже распутством занимается» (Лукиан. Сновидение, или Петух 32, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.436])
Киник
(№ 1656). «(14) … Тело нежное да гладкое, думали они [ мужи древности], приличествует женщинам, сами же они чем были на деле, тем и казаться хотели: мужчинами, считая, что борода служит украшением мужу… Они-то, мужи древности, возбуждают мою ревность, им я хочу подражать, и нисколько не завидую удивительному счастью, которое ныне живущие люди находят в своих обедах, нарядах и в том, чтобы вылощить каждый член тела и не оставить на нем ни одного волоска, хотя бы они вырастали в самых сокровенных местах. …
(17) Итак, для меня отличающая наружность состоит в том, что я грязен, космат, ношу грубый плащ и длинные волосы, хожу босиком, тогда как вы по внешности подобны искажающим природу распутникам, и различить вас никому невозможно, ибо все у вас одинаково: и разноцветные тонкие ткани, множество всяких рубашечек, и верхнее платье, и обувь, и прическа, и духи. Да, да: вы уж и благоухать стали совсем как те, - особенно самые, по-вашему, счастливые. Однако много ли можно дать за мужчину, от которого несет духами как от продажного мальчишки?» (Лукиан. Киник 14, 17, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.1, с.442])
Лжеученый, или Об ошибках в языке
(№ 1657). «Некто сказал: «Вон идет юноша. Это – мой друг, мы с ним давно в связи». – «Ты о друге, - удивился Сократ [ из Мопса], - отзываешься так дурно?» (Лукиан. Лжеученый, или Об ошибках в языке 5, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.2, с.26])
О пляске
(№ 1658). «(37) По сути дела, повторяю, пляска в целом есть не что иное, как история далекого прошлого, которое актеру надлежит всегда иметь наготове в своей памяти и уметь изобразить приличествующим образом: он должен знать все, начиная с самого хаоса и возникновения первооснов вселенной, вплоть до времен Клеопатры Египетской.
(38) …силы двух Эротов…
(45) Немало таких сказаний представляет и Лакедемон: Гиакинф, соперник Аполлона – Зефир, убийство отрока ударом диска, о цветке, из крови выросшем, жалобные знаки на нем по этому поводу…» (Лукиан. О пляске 37, 38, 45, пер. Н.П.Баранова [Лукиан 2001, т.2, с.39-40])
Как следует писать историю
(№ 1659). «Что же касается приятного, то, конечно, тем лучше, если и оно будет сопутствовать, как красота – борцу, но если ее и не будет, все-таки ничто не помешает Никострату, сыну Изидота, считаться учеником Геракла, раз он благороден и сильнее всех своих противников, хотя бы он был и безобразен на вид и хотя бы с ним боролся красавец Алкей из Милета, как говорят, его любимец» (Лукиан. Как следует писать историю 9, пер. С.В.Толстой [Лукиан 2001, т.2, с.84])
Правдивая история
Описание путешествия на Луну. Первое «научно-фантастическое» произведение мировой литературы.
(№ 1660). «(22) Теперь я хочу рассказать о всем новом и необычайном, что мы заметили на Луне во время нашего пребывания на ней. Во-первых, жители Луны рождаются не от женщин, а от мужчин. Браки здесь происходят между мужчинами, и слово «женщина» им совершенно незнакомо. До двадцати пяти лет Селенит выходит замуж, после этого он женится сам. Детей своих они вынашивают не в животе, а в икрах.
… Половые органы у них – приставные, причем у некоторых они сделаны из слоновой кости, у бедняков же из дерева, и с их помощью между супругами и происходит сношение и оплодотворение.
(23) … Отверстие у них находится не там, где у нас, и мальчики не подставляют седалище, а в коленной впадине над икрами. Красивыми у них считаются только лысые и вообще безволосые, других же они презирают. На кометах же, напротив, длинноволосые называются прекрасными, - об этом нам рассказывали бывавшие на Луне уроженцы этих светил.
«(21) … Царь просил нас остаться у него, участвовать в новой колонии и обещал даже дать мне в жены своего собственного сына (женщин у них нет)» (Лукиан. Правдивая история I 21-23, пер. К.В.Тревер [Лукиан 2001, т.2, с.106-107])
Описание Островов Блаженных.
(№ 1661). «(II 17) …Видел я там и Сократа, сына Софрониска; он болтал с Нестором и Паламедом, его окружали Гиакинф-лакедемонянин, феспиец Нарцисс, Гилас и другие многие и прекрасные юноши. Мне показалось, что он влюблен в первого из них, по крайней мере он все время выспрашивал его и опровергал его ответы. …
(19) Вот все те замечательные люди, которые находились на этом острове. Самым большим почетом у них пользовался Ахиллес, а после него Тезей. Что же касается любовных наслаждений, то женщины и мужчины предаются им здесь совсем открыто на виду у всех и не находят в этом ничего предосудительного. Сократ только клялся в том, что его отношение к юношам носит непорочный характер, все же однако знали, что он клянется ложно. Гиакинф и Нарцисс, по крайней мере, иногда сознавались в этом, он же продолжал отрекаться. Женщины у них все общие, и никто не ревнует; в этом отношении они в полном смысле слова последователи Платона. Что же касается юношей, то они предоставляют себя каждому желающему без всякого сопротивления» (Лукиан. Правдивая история II 17, 19, пер. К.В.Тревер [Лукиан 2001, т.2, с.117-118])
Корабль, или Пожелания
(№ 1662). «(2) Самипп. Знаешь, Ликин, где Адимант нас покинул: думаю, когда вышел из нижней части судна тот пригожий отрок в чистой, тонкой одежде, с повязанными назад кудрями, ниспадавшими по обе стороны лба. Если я хоть немного знаю Адиманта, то, думается мне, при виде такого изящного зрелища он пожелал долго здравствовать египетскому строителю корабля, водившему нас по судну, и, по обычаю своему, стал плакать: быстр он на слезы в любовных делах.
Ликин. Однако, Самипп, мне показалось, что этот отрок не слишком красив, чтобы поразить даже Адиманта, за которым в Афинах ходят следом столько красавчиков, причем все – свободные, речистые, пахнущие палестрой, - вот ради таких прослезиться не стыдно. А этот юноша вдобавок чернокож, губаст и чересчур узок в бедрах и слова произносит как-то неясно, без перерывов и торопясь. …» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 2, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.128-129])
(№ 1663). «(11) … Адимант. Никакого затруднения нет, Ликин, но одна пустяковая мысль в пути закралась и сделала совершенно неспособным слышать вас, так как всем разумом сосредоточился я на своей мысли. …
Ликин. Неужели нечто любовное? Так ты скажешь это не каким-нибудь непосвященным, но тем, кто сам посвящен под «сияющим факелом».
(12) Адимант. Ничего подобного, чудак, а вообразил я себя владеющим великим богатством – счастье, которое древние называют пустым. Так вот, вообразите себе меня в самом расцвете изобилия и роскоши…» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 11-12, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.131])
(№ 1664). «(18). Адимант. … Так вот: пусть станет моим судно и все находящееся на нем, как то: груз, купцы, женщины и корабельщики.
Самипп. Ты забыл о чем-то другом, самом приятном из того, что для тебя лично имеется на корабле.
Адимант. Об отроке говоришь ты, Самипп, о том причесанном, так пусть будет и он моим. …
(19) Тимолай. …Или ты полагаешь, что дельфины спасли какого-то там игрока на лире в награду за его пение и мертвое тело какого-то отрока было доставлено на дельфине к Коринфу, а у вновь приобретенного раба Адиманта не найдется влюбленного дельфина?» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 18-19, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.133])
(№ 1665). (27) Ликин – Адиманту. … Что ты не согласишься даже за удвоенное состояние богача Фаномаха терпеть то же, что он, и подобно ему обратиться в женщину, это я отлично знаю, даже если ты и не признаешься в этом» (Лукиан. Корабль, или Пожелания 27, пер. Н.Н.Залесского [Лукиан 2001, т.2, с.135])
