«Эрос пусть Муз призовет, и ведут с собой Эроса Музы.

Мне же, влюбленному, Музы всегда пусть напевы даруют,

Сладкие дарят напевы, сладчайшее в мире лекарство»

(№ 1319). (Бион № 16, пер. М.Е.Грабарь-Пассек [Феокрит, с.182])

Также см. Мосх. Плач о Бионе [Феокрит 1998, с.157-161].

3.3. Поздний эллинизм (146-30)

История

(№ 1320). «[ 74 г.] [ В Херонее] …был мальчик, круглый сирота, по имени Дамон и по прозвищу Перипольт, намного превосходивший своих сверстников красотой тела и гордостью духа, но дурно воспитанный, со строптивым характером. В этого юношу, только что вышедшего из отроческого возраста, влюбился начальник одной когорты, стоявшей в Херонее на зимних квартирах, и когда римлянин ни просьбами, ни подарками ничего не добился, стало ясно, что он не остановится перед насилием, тем более что дела нашего города находились тогда в плачевном состоянии и из-за своей незначительности и бедности он был у всех в пренебрежении. И вот Дамон, страшась насилия и взбешенный уже самими домогательствами, замыслил убить этого человека и вовлек в заговор нескольких сверстников – немногих, чтобы сохранить дело в тайне: всего их набралось шестнадцать человек. Ночью они вымазали себе лица сажей, напились несмешанным вином и на рассвете напали на римлянина, когда тот совершал на площади жертвоприношение. Умертвив его и нескольких человек из числа стоявших вокруг, они скрылись из города. Среди общего замешательства собрался городской совет Херонеи и осудил заговорщиков на смерть, что должно было искупить вину города перед римлянами. Когда после этого городские власти по обычаю собрались вечером за общим ужином, товарищи Дамона ворвались в здание Совета и перебили их, а затем снова бежали.

Как раз в эти дни через Херонею проходил с воинами Луций Лукулл. Прервав свой поход, он по свежим следам расследовал дело и выяснил, что граждане не только ни в чем не повинны, но, скорее, сами оказались в числе потерпевших. Затем он выступил в путь и увел с собой размещавшихся в городе солдат. Тем временем Дамон разорял разбойничьими набегами окрестности и тревожил самый город, пока граждане через послов не уговорили его вернуться, приняв благоприятные для него постановления. Когда он явился, его поставили начальником гимнасия, но затем убили в парильне, когда он натирался маслом» (Плутарх. Кимон 1, пер. С.С.Аверинцева [Плутарх 1994, т.1, с.534])

(№ 1321). «[ Сицилия] Был некто Дамофил из Энны, весьма богатый и надменный человек. … Кроме этого у него было большое количество красивых мальчиков, и он гордился окружающей его толпой грубых льстецов». (Диодор XXXIV-XXXV, 2, 34, пер. С.И.Ковалева и Н.Д.Салганика [Античный способ 1933, с.390-391])

(№ 1322). «[ Провинция Азия] Откупщики налогов и ростовщики грабили и закабаляли страну: частных лиц они принуждали продавать своих красивых сыновей и девушек-дочерей, а города – храмовые приношения, картины и кумиры» (Плутарх. Лукулл 20, пер. С.С.Аверинцева [Плутарх 1994, т.1, с.563])

(№ 1323). «…Фарнак захватил всеми своими войсками Понт. …он взял с бою много городов и разграбил достояние римских и понтийских граждан; тех, кто были привлекательны своей красотой и юностью, он подверг таким наказаниям, которые бедственнее самой смерти». (Аноним. Александрийская война 41 [Цезарь 1991, т.2, с.117])

(№ 1324). «…в Иудею прибыл по своим делам друг его [ М.Антония], Деллий. Увидев Аристобула, он был в восторге от его красоты и статного сложения, равно как преклонился перед красотою царицы Мариаммы, и сказал, что Александра является матерью редко красивых детей. Когда же Александра стала говорить с ним, он убедил ее велеть срисовать обоих детей и послать портреты Антонию, который-де при виде их не откажет ей ни в чем. Александра из тщеславия поддалась этим убеждениям и послала портреты Антонию. При этом Деллий не прекращал своих восхвалений и дошел до того, что сказал, что эти дети не человеческие, но от какого-нибудь бога. Этим он хотел возбудить в Антонии чувство похотливости. Антоний, впрочем, побоялся послать за царицею, женою Ирода, но отправил послов за юношею с оговоркою, впрочем: «если это не представит затруднений». Когда это было сообщено Ироду, он решил, что не безопасно послать такого красавца, каким тогда был шестнадцатилетний Аристобул, да вдобавок еще знатного рода, к Антонию, самому могущественному тогда римлянину, который охотно предавался всевозможным эротическим увлечениям и имел возможность беспрепятственно доставлять себе какие угодно удовольствия. Поэтому он отписал ему, что, если только этот юноша выедет из страны, это подаст немедленно повод к войне и всяким смутам…» (Иосиф Флавий. Иудейские древности XV 2, 6 [Иосиф 1994, т.2, с.275-276])

(№ 1325). «Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают ее живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами – будто эроты на картинах» (Плутарх. Антоний 26, пер. С.П.Маркиша [Плутарх 1994, т.2, с.411])

Философия

(№ 1326). «Всего было восемь Эсхинов: … шестой – из Неаполя, философ-академик, ученик и любовник Меланфия Родосского» (Диоген Лаэртский II 64 [Диоген 1979, с.123])

О поэзии

(№ 1327). «Аполлодор Афинский в третьей книге «О Софроне» (где речь идет о мужских мимах) приводит выражение «и еще развратнее губанствовать» и пишет: «Это некие рыбки губаны [ алфестай], чешуя у них желтоватая с пурпурными пятнами. Говорят, что ловятся они парами и появляются одна за другой, вторая за хвостом первой. Именно оттого, что одна следует за задом другой, некоторые древние авторы называют губанами сладострастных распутников» (Афиней VII 281е [Афиней 2003-, т.1, с.350]) См. комм. [с.580]

Поэзия

Антипатр Сидонский

«Стела вот эта, узнать бы, чье тело в могиле скрывает.

Вижу, однако, на ней надписи выбитой нет –

Десять в броске лишь игральных костей, из коих четыре

Первые нам говорят, то «Александра» бросок;

А вот другие являют «эфеба» в цветущую пору.

Эта одна о броске слабом «хиосца» гласит.

Не означает ли это, что гордость, носящая скипетр,

Юность, цветущая власть, - это дорога в ничто?

Или же нет: полагаю, стрелу прямо в цель суждено мне

Точно направить, как то делает критский стрелок.

Был этот мертвый хиосцем, досталось в удел Александра

Имя ему, он ушел юным эфебом в Аид.

Как хорошо жизнь юнца, игрока заядлого в кости,

Некто поведал немым изображеньем костей»

(№ 1328). (Антипатр № 32 (АП VII 427),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.201-202])

Эпитафия. Мелеагр № 122 [Эпиграмма 1993, с.256]

Полистрат

«Эрос двойной непрестанно сжигает одно мое сердце!

Вы, о глаза, что вокруг видите лучшее всё,

Вы разглядели того, кто златыми Харитами мечен,

Антиоха – цветок между прелестных юнцов.

Может быть, хватит? Зачем вы взираете на Стасикрата?

Пафией словно рожден, так он и нежен и мил…

Жгите, вконец изнуряйте, испепеляйте! И всё же

Разве от вас, от двоих, сердце спасётся одно?»

(№ 1329). (Полистрат № 1 (АП XII 91),

пер. Ю.Ф.Шульца [Эпиграмма 1993, с.219])

Зенодот

«Тот, кто поставил Эрота здесь возле источника, думал,

Верно, что пламень его можно водой погасить»

(№ 1330). (Зенодот № 2 (АП XVI 14),

пер. Н.Кострова [Эпиграмма 1993, с.220])

Стратон

(№ 1331). «Предисловие к кн. XII Антологии «Стратон из Сард. Мальчишеская Муза». «Куда бы я годился, если бы, познакомивши тебя со всем прочим, скрыл от тебя «Мальчишескую Музу» Стратона Сардского, которую сам он для забавы читал своим близким, и каждый по-своему радовался слогу и выразительности, а совсем не смыслу. Прими же предлагаемое – порядочную женщину и пляска не испортит, как сказано у трагика». (Комментарий [Эпиграмма 1999, с.683])