Когда в страну приезжает баронесса фон Ливен, она просто живет в доме сием и я знаю, — чем они занимаются с Сашею, когда куда-нибудь выезжают…

Я догадывалась и о вашей жене, и она знала, что я догадываюсь, но когда наши дети одной большой кучей играли на ковре — вон там, — в гостиной, мы разговаривали, как ни в чем ни бывало.

Муж мой ни разу не Изменил мне — здесь, в стенах нашего Дома и тем самым — ни разу не Обидел меня.

Я — Люблю его, а он — меня и мы вместе Любим наших с ним доченек. А сейчас мой муж тяжко болен и я просила бы не отнимать у него столь нужных ему сил — нравственных и физических.

Я не знаю, — какие у вас с ним были Договора, да Контракты. Я знаю лишь то, что каждую неделю у вас была новая женщина. И женщина сия оплачивалась из общего кошелька мужа моего и вашей жены. Ежели вы не понимали, — за что платят вам… Ну… Я не знаю…

А ежели понимали, — так зачем теперь весь этот крик?

От слов сиих Государь был просто в шоке. Он молча нахлобучил фуражку свою и так же молча вышел из моей спальни…

Ну вот, — вы и знаете одну из самых страшных тайн сего царствованья. Теперь вам ясно, — за что Государь желает повесить мой труп — якобы, чтоб примирить себя с оппозицией. Пока же я жив, он терпит меня и свое странное семейное положение, — я держу его за самое Важное — Кошелек, а без денег он не может — ни обольстить новых пассий, ни — выплатить армии ее жалованье…

Когда ж я умру, — первое, что сделает он — разведется с женой, постарается упрятать ее в монастырь, а там — вдали от чужих глаз она должна вскорости умереть, — "поевши грибов", иль "упав с крутой лестницы". Я не преувеличиваю, — я хорошо знаю кузена — он никому не прощает. Такой уж он человек.

Второе, — он постарается каким-нибудь образом отстранить от престола своего первенца — Наследника Александра. Видите ли…

Мой брат тоже поспешил изучить законы Наследственности. И он знает, что у меня с Шарлоттой может быть лишь один сын — ее Первенец. Поэтому-то он выставлял его на мороз, проливной дождь и прочая, прочая, прочая…

Я не хочу оправдываться, или знать — что вы по поводу всего этого думали. Прежде чем кидать в меня, иль мою возлюбленную большой камень, ответьте мне на два вопроса.

Почему Наследный Правитель "инородческой" русской губернии не может взять себе в жены чужую принцессу? Без того, чтоб сие не вызвало буквально истерику во всем русском обществе! "Сие — Путь к Расколу Империи!" "Обуздайте же этих националистов!

Почему оскорбительно нищее население огромной, необычайно богатой по своим природным ресурсам страны страшно завидует своим сравнительно (подчеркну — сравнительно лишь с Россией!) богатым по образу жизни, но нищим по ресурсам окраинам и исходит пеной у рта в криках: "Вы нас объедаете, а мы вас кормим!", да — "Не смейте от нас уходить, — вы загнетесь без нас!" "У вас никогда ничего не было своего, — как вы смеете даже подумать уйти от нас!

Ну, ежели мы вас так объедаем, так отпустите вы нас! Почему ж в русской армии так ценятся рижские штуцера, но официально нахваливают — тульские ружья? Почему русский флот гордится пароходами, спущенными на воду в моем Або, но хвалит громче всего черноморские парусники?!

Почему не сказать прямо — лучшие заводы в Империи именно у вас, — в "лютеранских землях Прибалтики"! Почему б не признать — финские пароходы, вот завтрашний день русского флота, а деревянные парусники с русских верфей в Николаеве — плавучая ветошь! Может быть — тогда мои лютеране и не желали бы так отчаянно "удрать из России"?!

Но я опять — как напрашиваюсь, на приклеенные мне клейма (кстати, далеко не русским — бароном Адлербергом!) "националиста" и "сепаратиста". Извините за сей вопрос…

Хорошо, — вот другой. Почему прусская королева не может нормально выдать замуж свою любимую дочь за еврея? Почему она должна пускаться на подобные выверты? Почему любящая свою дочь мать не может выдать любимую доченьку за любимого дочерью человека? Ведь сие не просто мать, — сие Королева! Самый Властный, богатый и могущественный человек во всей Пруссии…

Знаете, что самое занимательное? Русские легче ответят на второй вопрос, а немцы на первый. Но достаточно, чтоб хотя бы одна из сих наций не смогла найти ответа на любой из сих двух вопросов, чтоб повторилась история подобная нашей!

А теперь можете бросать свои камни!

Вскоре после моего выздоровления от инфаркта, Наследник — Александр Николаевич прибыл с маневров и явился ко мне.

Я уже мог вставать и сидел по обыкновению в домашнем халате за шахматами с моею женой (ей я даю фору ферзя, или — обе ладьи, но она все равно — к сожаленью, проигрывает), когда слуги доложили, что приехал мой крестник.

Жена моя, коя знала то, что я давно должен был сказать милому мальчику, просила меня не волноваться и помнить, — чем дольше я проживу, тем лучше для всех нас.

Крестник, войдя в мой кабинет, с порога сказал мне:

— Здравствуй, отец!" — при сием он протянул ко мне обе руки, чтоб я принял, наконец, его в отеческие объятия.

Так уж вышло, что я больше возился с моими крестниками, чем Государь. Будучи его Начальник Охраны, я возил крохотных племянников на спине, когда Царь был на маневрах, или — в подпитии. Я учил их играть на рояле и пел на разные голоса, когда Государь отбывал к своей новой пассии… И все мои крестники со временем все чаще звали меня "отец". А я напоминал им:

"Крестный!" "Я ежели и отец вам, так — крестный!" "Ваш же родитель брат мой, а я вам только лишь — дядюшка!

И вот теперь… У меня камень лег на сердце, когда я тихо сказал:

— Крестный… Всего лишь — крестный. Твой родитель — брат мой, а я тебе только лишь — дядюшка!

Юноша прикусил невольно губу, побледнел и хрипло выкаркал:

— Прекрати! Теперь, когда ваша с матушкой связь — ни для кого не секрет, признайся же, — что ты — Мой Отец!

Я отрицательно покачал головой. Потом взгляд мой упал на шахматы и я, указав на них, поднял Черного Короля и Белую Королеву:

— Я давно должен был тебе объяснить… Знаешь ли ты законы Наследственности? Знаешь ли ты, — что такое "Проклятье фон Шеллингов"? И знаешь ли ты — что оно значит?

— Да! Я знаю! Я знаю, отец! У тебя есть "Проклятие", а у матери нет. Стало быть вы можете зачать одного лишь ребенка — Первенца! То есть меня! Зачем же ты опять крутишь…?

— Нет. Так думает твой отец. Поэтому-то он так озлился теперь на тебя. Я же объясню тебе, как объяснял "Проклятие" сам Шимон Боткин.

Вообрази себе Черного Короля (я поднял высокую шахматную фигурку). Вообрази себе Белую Королеву (я поднял фигурку пониже). Вообрази, что они… были вместе и их Крови каким-то образом смешаны. Возникает ребеночек с Кровью черной фигурки в чреве его белой матушки. И представь себе, что его Кровь (черная Кровь!) действует на его мать (белую мать!), как ужаснейший яд.

Белая Королева начинает от этого тяжко болеть, но организм ее потихоньку вырабатывает Противоядие против яда (а на самом-то деле — Крови ее ребеночка!). В первый раз и только лишь — первый ребенок может появиться на свет, — со страшной угрозой для жизни его собственной матушки. Ибо яды Крови его отравляют ее организм.

Но во второй и все прочие разы организм женщины уже готов "к нападению" и убивает "чужеродную Кровь". А по сути он убивает Кровь семени Черного Короля и получается либо выкидыш, либо — мертвый малыш… Его убила Кровь его собственной матери!

Понимаешь теперь?

Юноша как завороженный смотрел на две фигурки из кости. Он даже взял их в руки и беспомощно крутил их, как будто бы увидел шахматные фигуры — в первый раз в жизни. Я же долго не мог продолжать, а потом…:

— Твои мать и отец сочетались браком в 1816-ом. А ты появился на свет в 1818-ом. И ты — не был первой беременностью…