Он вспомнил тот день, когда Карен ждала его в аэропорту — ее испуганные и радостные глаза. Она еще боялась, что он рассердится! А ему самому, естественно, не пришло в голову пригласить ее и провести с ней хотя бы пару дней в столице — как-то развлечь, хоть... в зоопарк сводить, что ли.
За этот год он всего два раза свозил ее в Барселону — всего два раза! А ведь они могли бы ездить туда чуть ли не каждое воскресенье, и ходить в кино... или в какой-нибудь ресторанчик, где подают ее любимые креветки... Чтобы Карен могла болтаться по универмагу, глазеть на витрины и покупать что-нибудь совершенно ненужное, вроде дурацкого дешевенького ночничка из ракушек, который она приобрела в какой-то лавочке и страшно тряслась над ним, чтобы его, не дай бог, не сбросили и не разбили!
Да, он устает, да, у него работа, да, ему часто не хочется никого видеть — но, черт возьми, ей же всего двадцать два года!
Она даже не показала своей обиды в этой хамской, непростительной истории с правами! Ведь он же знал, он же все знал — теперь-то ясно вспомнилось, как Карен предупредила его за день до экзамена...
И что он мог сказать ей сейчас, когда она уже ничему не верит? Что? Что он любит ее? Что не может без нее жить, дышать, двигаться? Что виноват перед ней? Что он идиот, который не понимал, какое счастье ему досталось, и считал это само собой разумеющимся?!
Когда Карен пришла, чтобы забрать спящего ребенка, и Дел снова увидел ее застывшее лицо, у него в душе все перевернулось. Встав, он протянул ей Томми и дотронулся до ее плеча, легонько и ласково. Она вздрогнула, замерла на мгновение; по лицу ее пробежала судорога боли — но потом плавно развернулась и пошла наверх по лестнице, словно не заметив этого умоляющего прикосновения.
Больше вниз она не спускалась. Дел слышал, как в ванной зашумела вода... из детской послышалась песенка... через некоторое время снова зашумела вода... легкие шаги — и дверь детской закрылась.
Он пошел спать поздно — сидел внизу, думал, вздыхал... В какой-то момент даже невесело рассмеялся — вот уж воистину «клин клином вышибают»! С прихода домой он ни разу не вспомнил о работе! Даже на этот проклятый теракт ему было сейчас почти наплевать. Видит бог, он уделил ему достаточно внимания и сил, сделал все, что мог, и ему не в чем упрекнуть себя. Зато с Карен...
Заснуть никак не удавалось — впрочем, как всегда без нее. Дел ворочался, в полудреме протягивая руку и натыкаясь на пустую подушку, от которой еще еле заметно пахло знакомым запахом. Просыпался, снова пытался заснуть. То злился — ну почему она не верит ему?! — то готов был пойти и прямо сейчас, стоя на коленях, просить прощения.
Утром, стоило ему спуститься вниз, на столе тут же появился завтрак. Карен хлопотала на кухне, все такая же бледная и усталая — он подозревал, что ее сон тоже был не слишком сладким. Сердце разрывалось от жалости, хотелось согреть ее, успокоить, прижать к себе, шептать на ухо какие-то глупости — но его утешение сейчас могло сделать только хуже. Он прекрасно помнил судорогу, исказившую ее лицо даже при легком прикосновении.
На работе все было тихо и спокойно. Кэти вела себя вполне корректно, правда, сидела надутая, злобно поджав губы, но ему на это было ровным счетом наплевать. Даже с духами не пришлось воевать — на сей раз запах был вполне терпимым. Дел снова убедился, что вел себя, как последний идиот и сволочь — не мог, видите ли, задеть нежные чувства бывшей любовницы, намекнув ей, что от этого запаха его уже тошнит, и приходил домой, пропахший духами...
Проходя по заводу, он несколько раз ловил на себе любопытные взгляды. Дел и не предполагал, что они были связаны не столько со всем уже известной сплетней, сколько с тем, что за одну ночь его лицо осунулось и потемнело, как у смертельно усталого человека.
В субботу он ушел с работы пораньше, в обед. Дома была только Мануэла. На вопрос, где же Карен, она ответила, что у доктора Лори, и махнула рукой в сторону заднего крыльца. Сочувственно добавила:
— Мне кажется, миссис заболела — совсем из дома не выходит! — Любопытный блеск в ее глазах показывал, что ей есть дело до всего, что происходит в хозяйской семье.
Дел поднялся в детскую — Томми не было. Значит, Карен взяла его с собой... Только Манци лежала на кушетке и, увидев его, встала, потянулась и замурлыкала. В комнате пахло Карен; несколько секунд он постоял, закрыв глаза и поглаживая мягкие ушки, потом взял кошку на руки и унес в спальню. Она не стала возражать — наверное, ей тоже было одиноко -расположилась у него на животе, сделала лапки муфточкой и зажмурилась.
Пришла Карен только часов в пять — Дел услышал шаги на лестнице даже раньше, чем Манци. Шаги прошелестели мимо, в детскую. Вслед за этим кошка незамедлительно выразила желание покинуть его, он годился только как временная замена отсутствующей хозяйке.
Спустившись вниз, Дел обнаружил, что Мануэла уже собирается уходить, и вздохнул с облегчением. Не то чтобы ее общество тяготило его, но общаться сейчас с Карен под прицелом пары внимательных глаз было невыносимо. Тем более, что то, что он хотел сказать и показать жене, не предназначалось для посторонних ушей.
Она не удивилась, увидев его внизу — просто поздоровалась и пошла на кухню, но обернулась, когда он негромко сказал ей вслед:
— Карен, подожди минутку! — и, протянув ей папку, объяснил: — Это материал, который мне две недели назад прислали из ЦРУ — описания терактов, похожих на тот, что может произойти у нас — по крайней мере, совершенных той же организацией. — Не хотел, но все-таки не удержался и добавил: — Я понимаю, ты мне не веришь — но, может быть, это сумеет убедить тебя. И... если будут вопросы — любые — я отвечу.
Возможно, это была не слишком удачная попытка пробить брешь в той стене равнодушия и замкнутости, которой Карен себя окружила. Возможно... Но ничего другого придумать не удавалось.
Никогда в жизни Дел не чувствовал себя таким одиноким. Конечно, он много лет жил один, но тогда это было привычное ощущение и привычное времяпрепровождение. Если вечером была работа — никто не спрашивал его, когда он придет, и не беспокоился, если он задерживался. А если работы не было — что ж, тихие одинокие вечера... бары, рекомендованные для работников посольства, иной раз — какая-нибудь случайная женщина, или не очень случайная, вроде Кэти.
Но теперь одиночество казалось невыносимым, потому что он знал, что может быть иначе — и что еще несколько дней назад все было иначе. Он не сомневался, что и Карен плохо и одиноко, но подобная мысль его совсем не радовала.
После ужина Дел продолжал сидеть в гостиной, прислушиваясь к тому, что творилось наверху: шаги, плеск воды, песенка — и, наконец, тишина. Он надеялся, что Карен начнет читать папку и, возможно, захочет о чем-то спросить... И, возможно, в глазах ее будет хоть что-то, кроме отчуждения...
То, что она спросила, спустившись, несколько удивило его:
— Они там все мусульмане, да?
— Да... мусульмане, фанатики.
Несколько секунд Карен простояла, задумчиво глядя на папку. Вопрос, который она задала следом, оказался еще более неожиданным:
— Дел, а что ты знаешь о Рики?
— Он инженер из исследовательского центра в Италии. Скоро уедет.
— Он раньше бывал в Штатах... жил там?
— Нет... насколько я знаю — нет, — недоуменно ответил Дел.
Она помолчала немного и тихо сказала:
— Он обрезан. Для католика, тем более итальянца, это... очень странно.
Несколько секунд Дел сидел, пока до него медленно доходил смысл этих слов. Точнее, того, что подразумевалось под этими словами. Потом медленно встал.
— Ты... с Рики?... — он попытался сглотнуть, чтобы сделать голос более похожим на человеческий. — Ты — и Рики?... Ты что... решила мне отомстить... таким образом?
Шагнул к ней, сам не зная, зачем. В глазах Карен не было ни испуга, ни раскаяния — она поморщилась и ответила:
