И именно с Алексеем они сейчас потягивали пиво из массивных бокалов. Их беседа, а точнее монолог Джерарда, плавно перетекал от сравнения местного пива с ирландским, а потом и до воспевания ирландского виски, когда в их беседу ввязалась Верочка из отдела персонала.

— Настоящий виски? Ха. Не знаю, как виски, но настоящий мужчина пьет неразбавленную водку. Я слышала, что в Ирландии ее тоже пьют, но разбавляют газировкой, так что бутылки водки хватает литров на два газировки.

— Ну да, в общем так, — Джерарда явно захватили врасплох. — Ну… просто вот водку пьют разбавленной, а виски нет.

— Ага, неразбавленным и порциями по пятнадцать грамм. А слабо как у нас — стакан одним махом не закусывая?

— Вера, ты тут с ним споришь, а мне потом его в комнату тащить, — вступил в разговор Алекс.

— Это кто кого нести будет, — вспылил потомок кельтов и поклонник виски.

— Отлично, сейчас и проверим! — в словах Верочки звучали победные нотки. — Кто из вас сможет одним духом опрокинуть стакан водки?

"О-о-о… неужели сегодня Верочка решила идти в атаку?" — подумал Алекс, пока зачинщица спора бежала за водкой к бару и о чем-то шепталась с барменом. Не он один заметил, что она подбивала клинья к Джерарду, но не говорил ему об этом. Если у того закрутится роман, то прощай вечерний собутыльник, а пить в барах одному, с момента появления Джерарда, Алексею разонравилось.

"Ну да ладно, с таким напором женщины не совладать", — на его лице появилась улыбка.

Стороннему наблюдателю желание Верочки споить Джерерда могло показаться странным, поскольку она была хоть и не фотомоделью, но довольно симпатичной, и водка ей для соблазнения мужских особей явно не требовалась.

Но дело в том, что Верочка была очень стеснительной, поэтому ее соседка по комнате на турбазе и бухгалтер на работе Любовь Ильинична сказала сегодня днем следующее: "Вздыхая, ты мужика не возьмешь. Эти программисты все малохольные, и, стреляя глазками, ничего от этих тупиц не добиться. Этот рыжий пиво любит? Это не то. Отрываешь от пива, наливаешь грамм двести водки, — для его европейского организма хватит. А когда утром проснется с тобой, то поймет, что вот его судьба рядом. Ну а я так и быть к девчонкам из бухгалтерии третьей попрошусь переночевать — у них там кресло в номере раскладное есть".

Вот теперь Верочка и воплощала план захвата в жизнь и несла два советских граненных стакана с прозрачной жидкостью.

— О! Граненый стакан, — Алекс понимал, что вляпался и, самое обидное, что все бонусы, судя по всему, ждали не его. — Ты, кстати, знаешь, мой ирландский друг, что это не просто посуда, это произведение известного скульптора Мухиной, обладающее сакральным значением для каждого советского мужчины.

— Ты зубы не заговаривай, мой русский друг, — Джерарда явно озадачил размер стакана, но вокруг них уже собралась толпа, и отступать было поздно.

— И все-таки. Именно разливая бутылку водки в граненые стаканы до окончания граней, что составляет 5/6 стакана, можно всю бутылку разлить на троих за один разлив. Это во-первых, а во-вторых, наполовину заполненный стакан можно поставить "на ребро", то есть уравновесить в положении, когда он касается поверхности одним ребром.

— В общем, хватит. Выпиваете на счет три, — объявила Верочка. — Раз, два, три.

Алекс опрокинул стакан. Водку из стакана он не пил уже лет восемь, поэтому дыхание сперло и он старался как можно быстрее влить все в себя.

"Мда… водка после пива — классика" — это было последней внятной осознанной мыслью.

Голова болела так, что даже не хотелось открывать глаза. Мысли бессвязно пытались ухватить воспоминания вчерашнего вечера. Это ощущение было хорошо знакомо Алексею и с каждым годом становилось все более частым спутником по утрам.

Не хотелось даже шевелиться, но сквозь веки проникал дневной свет, а это значит — надо подниматься, впереди очередное тяжелое утро и не менее тяжкий день.

Каждое такое утро вспоминалась Светка, которая года полтора назад бросила в лицо "Пропил ты, Леша, свои мозги", перед тем как хлопнуть дверью. Хлопнула навсегда и даже не звонила потом ни разу, вроде и не было шести лет вместе.

Теперь по утрам, когда в очередной раз мучило похмелье, первой мыслью, которая лезла в голову, была о том, что Светка тогда сказала правду и нужно завязывать. Тем более что он был уверен — ему это раз плюнуть. Но вместо этого доставал баночку пива из холодильника, где обычно ничего другого и не было, потом вторую… и жизнь к обеду налаживалась.

Алекс медленно открыл глаза. Мир был зыбким и нечетким, только в огромном белом проеме горел яркий желтый шар. Постепенно ему удалось сфокусировать взгляд, и реальность вокруг стала приобретать четкие очертания. Белый проем оказался огромным окном от пола и почти до потолка, а шаром, свет которого вызывал пульсирующую боль в голове, оказалось утреннее солнце. Свет солнца был настолько невыносим, что он снова закрыл глаза и заставил себя повернуться на другой бок.

Повернувшись, снова посмотрел вокруг. Алексей не думал, что в том состоянии, в котором он был, он мог еще удивляться. Но именно удивление отодвинуло на второй план головную боль, сухость во рту и ощущение зыбкости мира. От увиденного он резко приподнялся, пытаясь сесть. От такой резвости мощный импульс боли заставил Алекса прикрыть глаза. Он даже застонал, до того ему стало плохо. Спустя несколько секунд, когда пульсация в голове стала стихать, Алексей решился снова посмотреть на окружающий мир.

То, что он видел перед собой, было явно не комнатой на турбазе, а спальней в роскошном гостиничном номере. Картинки из таких показывают по телику для домохозяек, которым светят в лучшем случае турецкий "всё включено", а в худшем — комната пансионата в Херсонской области.

Огромная кровать, на которой Алекс мучился страшным похмельем стояла в комнате размером со всю его однокомнатную московскую квартиру. Мебель в комнате была белого цвета и выдержана в духе минимализма, только постель на кровати была темно-бордового цвета.

Такого же темно-бордового цвета были футуристические рисунки в форме кругов и шаров на кофейного оттенка стенах. Точнее, это были не рисунки, а какие-то очень недешевые обои. Прямо напротив кровати на стене висела серебристого цвета плазма дюймов на пятьдесят. Огромная ваза с фруктами расположилась на невысоком, но просторном столике рядом с окном, окруженном мягкими то ли большими пуфами, то ли небольшими креслами. Там же стоял кофейник с чашками, и легкий пар из его носика обещал горячий кофе, запах которого только теперь заметил Алекс.

Дверей в комнате не было, просто в дальнем углу имелась арка, ведущая, по-видимому, в гостиную.

Вдруг наступила тишина, точнее пропал шум, раздававшийся все это время где-то за аркой, и на который Алексей обратил внимание, только когда он прекратился. Это был шум душа.

"Здесь кто-то еще есть? И вообще где я и почему я здесь?"

Все что произошло после этого того стакана водки, и как он очутился здесь, было словно стерто из памяти одним кликом на клавишу "Delete". Причем после нажатия на эту клавишу никто услужливо не переспросил "Вы действительно хотите удались файл "Воспоминания этой ночи?"

Понятно, было только то, что это не турбаза с комнатами на двоих и одной душевой на две комнаты. "Кстати о душевой, там же кто-то есть. Интересно кто?"

Словно в ответ на этот вопрос послышался звук открываемой двери и через пару секунда в комнате появился белый махровый халат, который активно тер таким же белым махровым полотенцем место, где, судя по всему, находилась голова обладателя халата.

— Доброе утро, — Алекс не узнал свой голос, он был сиплым с хрипотцой.

Халат остановился, полотенце опустилось, и на него с интересом посмотрела совершенно незнакомая брюнетка. Судя по лицу, она была старше Алексея года на три-четыре. Коротко стриженые волосы торчали во все стороны, лицо было розовым, но отсутствие косметики позволило увидеть не только ее возраст, но и то, что она была очень эффектной женщиной. Алексей всегда считал, что проводить конкурсы красоты нужно только после душа или сауны, когда никакой визажист не может превратить посредственность в красавицу.