– Уверен, мсье, вы в жизни не видывали прежде подобной мощи! – поддакнул де Бодье.
– Ну-ну, – скептически хмыкнул Убби, но оспаривать наши слова не стал.
Столь кропотливо подготавливаемая нами операция вошла в ключевую фазу. Если бы северянин вдруг решил, что вынесет баллестираду на палубу в одиночку и, хуже того, сделал бы это, вся наша революция вмиг отправилась бы псу под хвост. К счастью, захватчик трезво оценил свои силы и не стал даже пытаться строить из себя Геркулеса. Он отыскал среди трюмного хлама широкий ремень из толстой кожи, сплел из него для себя упряжь и зацепил ее за край тяжеловесного орудия. А затем впрягся в нее и, велев нам подталкивать конструкцию сзади, потянул ту вверх по лестнице.
Такой поворот нас тоже не устраивал. Но мы предвидели подобное развитие событий и, украдкой переглянувшись, начали действовать, как загодя условились. Или, если быть точным, стали натурально валять дурака, но так, чтобы это не выглядело наигранно.
Мы налегали на баллестираду невпопад, кряхтели, спотыкались и толкали не столько ее, сколько друг друга. В итоге я сделал вид, что отдавил на руке палец и, заохав, крикнул, что вынужден бросить груз. Сандаварг и де Бодье не рискнули удерживать его на крутой лестнице вдвоем и тоже вместе со мной отпустили «Блевуна». Тот с грохотом скатился вниз, но поскольку мы подняли его всего на три ступеньки, он не развалился и не погнулся.
– Неуклюжие криворукие болваны! – вознегодовал Убби, грохнув в сердцах кулаком по стенке трюма. – И какой идиот назвал вас лучшими перевозчиками Атлантики?! Ни силы, ни сноровки! Только и умеете за свои рычаги дергать! У, чтоб вас!..
– Вообще-то, монтаж тяжелого палубного вооружения принято делать не в дороге, а в городских мастерских, где есть мощные лебедки! – заметил я в свое оправдание. Не от обиды, а исключительно ради пущего правдоподобия.
– Ладно, некогда языками трепать! – рявкнул Сандаварг. И – вот он, момент истины! – наконец предложил то, что нам от него и требовалось: – А ну-ка живо впрягайтесь в ремень, раз не можете удержать «Блевуна» в руках! И если у кого-то из вас вдруг подкосятся ноги, пеняйте на себя!
Поменявшись местами, мы перехватились поудобнее и вновь двинули на штурм лестницы. Петля на ремне была просторной, и я без труда влез в нее на пару с Сенатором. Тащить двухсоткилограммовую конструкцию таким способом стало заметно легче. А для северянина, кажется, вообще не было разницы, толкать ее снизу или буксировать за собой. И та и другая работа оказалась ему одинаково по плечу.
Теперь восхождение пошло плавно и без задержек. Убби сразу подобрел и даже начал напевать себе под нос какой-то боевой гимн. Из всех слов в нем я мог разобрать лишь ругательства, без которых не обходится ни одна песня северян. Сандаварг явно настраивал себя на битву с Кавалькадой. У нас еще имелся мизерный шанс запутать следы, но наемник не шибко на него уповал.
Убби был реалистом, но мы смотрели на жизнь реалистичнее его. Он подверг нас смертельной угрозе ради достижения своей цели, а мы намеревались использовать его, чтобы спасти собственные жизни. Око за око – древнейший принцип справедливости. Так что пусть Сандаварг не обижается на нас, когда дон Балтазар приговорит его к мучительной смерти за убийство своих кабальеро.
Нервы мои были натянуты до предела. А пульс отдавался в висках с такой силой, что возьмись кто-нибудь колотить меня сейчас по голове молотком, я, наверное, этого даже не почувствовал бы.
Гуго переживал не меньшее напряжение, но, стиснув зубы, стойко дожидался моей команды. Вот мы, взмокшие и раскрасневшиеся, мало-помалу подходим к верхнему краю лестницы и по пояс высовываемся из люка. Оглядываться нам ни к чему. И так ясно, что краснокожий ублюдок движется позади, налегая со всей мочи на баллестираду и не имея возможности дотянуться до нас своими ручищами. Не хочется радоваться раньше времени, но, судя по всему, революция, которую мы так педантично готовили, и впрямь вот-вот свершится. Нам остается преодолеть лишь пять ступенек… четыре… три…
– Пора! – отдаю я механику судьбоносную команду. Негромко, практически шепотом. Так, словно боюсь, что если гаркну ее во все горло, то непременно спугну нашу и без того робкую удачу.
Де Бодье прекрасно меня слышит, и мы, ухватившись вдвоем за ремень, рывком сбрасываем с себя нашу упряжь. Одно решительное движение, и буксируемый нами груз срывается с наших плеч, а затем падает вниз, прямо на северянина…
Я оказываюсь на палубе раньше толстяка-механика и, протянув ему руку, вытаскиваю его с лестницы. Мы оба не удерживаемся на ногах и валимся на палубу. Умница Долорес тоже пребывает наготове и, едва мы с Гуго выскакиваем наверх, тут же захлопывает за нами люк. Последнее, что доносится до нас из трюма, это громыханье падающего по ступеням «Блевуна» и свирепая брань очутившегося у него на пути Сандаварга.
– Запирай! – Только теперь я позволяю себе перейти на крик. – Запирай быстрее, Моя Радость!
Малабонита запрыгивает на крышку и хватается за колесо, с помощью которого приводится в действие запорный механизм. Однако не успевает Долорес повернуть маховик, как из трюма на люк обрушивается чудовищный удар. Сила его такова, что сеньора Проныра подскакивает на массивной крышке, как будто сидит не на ней, а на спине необъезженного жеребца. Благо Малабонита крепко держится за запорное колесо, а иначе она отлетела бы в сторону, люк бы распахнулся, и тогда…
– Святой Фидель Гаванский! – в ужасе вопит Долорес, которая вполне осознает, какая ответственность на ней лежит. – Да помогите же мне кто-нибудь! Я его долго не удержу!.. Hijo de puta!
Повторный удар оказывается еще страшнее. Я даже успеваю заметить нанесшую его могучую длань, что мелькнула в ненадолго приоткрывшемся проеме люка. Малабонита, демонстрируя чудеса эквилибристики, сумела и на сей раз не слететь со взбесившейся крышки. Которую требовалось срочно запереть и заблокировать, потому что следующий удар может запросто переломить исход этой борьбы не в нашу пользу.
Трудно поверить, но северянину повезло перепрыгнуть через падающую на него конструкцию и, судя по всему, избежать увечий. По крайней мере, тяжких. И теперь он был на нас очень разгневан. При виде того, с каким неистовством краснокожий зверь рвется на свободу, волосы у меня на голове зашевелились, а сбившееся дыхание едва окончательно не перехватило от страха. Непонятно, как мне удалось встать и запрыгнуть на люк, но когда на него обрушился третий удар, мы сдержали и его.
Ухватившись за запорное колесо вдвоем, мы пытаемся его вращать, однако не тут-то было! Несмотря на то что крышка придавлена, ригели замка не попадают в пазы. Странно. Повредить замок голыми руками Сандаварг не мог при всем старании. Тогда в чем же дело?
Все становится ясно, когда я замечаю, как люк медленно, но неумолимо открывается. Проклятый Убби! Вместо того чтобы и дальше отбивать себе кулаки, он взошел на пару ступенек выше, подлез спиной под крышку и, распрямляя ноги, начал ее поднимать. Причем вместе со мной и Малабонитой!
Истинный монстр, честное слово!
– Гуго!!! – в один голос зовем мы разлегшегося на палубе Сенатора. Похоже, он ошибочно подумал, что угроза миновала, и не торопился вставать, решив сначала перевести дух.
Наш крик живо вернул де Бодье в реальность, дав понять, что праздновать победу еще рано. Вмиг позабыв об усталости, механик засуетился, засопел, поднялся на ноги и бросился нам на подмогу.
– Потеснитесь, мадам и мсье! – прокричал он и с разбегу плюхнулся на поспешно освобожденный для него участок люка.
Удержать на горбу возросший вдвое вес Убби уже не сумел. Ноги его подкосились, и все отвоеванное им преимущество моментально сошло на нет. Крышка с лязгом улеглась на место, но северянин все еще стоял на лестнице и не прекращал борьбу.
Ухватившись за другое колесо с внутренней стороны люка, крепыш стал мешать нам его заблокировать. Хотя, конечно, назвать это полноценной борьбой было нельзя. Сандаварг просто-напросто удерживал маховик, а мы не могли провернуть его ни на градус.
