ЛИБО признать, что Всеслав Брячиславич вслед за своим отцом боролся за «реставрацию» «северной конфедерации», способной диктовать свою волю даже и Киеву, привязывая свои планы не к довольно старой племенной, но к весьма актуальной политической традиции. В конце концов, именно за Новгород незадолго до войн Всеслава боролся и его отец Брячислав Изяславич с Ярославом Владимировичем, причем Ярослав, несмотря на свою победу над Брячиславом, все-таки вынужден был отдать ему два ключевых опорных пункта возле Усвята и в устье Витьбы [ПСРЛ. Т. 5. Пг., 1925. Стлб. 123]. В любом случае сама возможность трактовать деятельность полоцкого(а не новгородского) князя в русле политики «реставрации Севера» говорит о глубине упадка новгородского влияния в «зоне стратегических интересов» города. И очевидно, даже после умирения Полоцка киевскими князьями возможности «Северной столицы» диктовать свою волю Югу оказались кардинально подорванными.

Суздальские войны. При этом не все благополучно обстояло и на юго-восточном направлении новгородской политики. Долгое время земли по Верхней Волге и в Волго-Окском междуречье, этот Северо-Восток государства Рюриковичей, либо являлись союзниками Новгорода в его предприятиях, либо гарантировали «Северной столице» дружелюбный нейтралитет и надежный тыл. Здесь вдоль Мологи и далее по Волге и до Клещина озера сидели выходцы из Новгорода [см.: Седов В. В.Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 185–196]. Здесь оставил по себе долгую память новгородский Ярослав, здесь сосланные новгородские посадники ставили свои города [городок Коснятин, закрывающий вход с Волги в волжскую Нерль, мог быть основан сосланным в 1016 г. в эти края знаменитым новгородским посадником Константином (Коснятином) Добрыничем]. И после того как этот край оказался закреплен за Всеволодовой, южнопереяславской ветвью потомков Ярослава Мудрого, для новгородцев оказалось важным поддерживать хорошие отношения именно с этим домом Рюриковичей. И тот же помянутый выше Мстислав Владимирович, вошедший потом в историю как Мстислав Великий, пришел в Новгород именно из Ростова, из Северо-Восточной Руси. И именно в этих краях, еще остававшихся, видимо, в новгородской сфере влияния, обсуждавшаяся выше история с «как бы изгнанием» Давыда Святославича из Новгорода в 1095 г. нашла яркое и кровавое продолжение.

Общерусская война Святополка Изяславича Киевского и Владимира Мономаха-Переяславского с черниговскими Святославичами не прекратилась в 1095-м. В 1096 г. киевский и переяславский князья начали наступление на старшего из Святославичей, широко известного Олега Гориславича, — и вынудили этого яростного князя в очередной раз уйти из Чернигова. Вот только уходил Олег на север — будто наступал. И второй сын Владимира Мономаха — Изяслав Владимирович — погиб, пытаясь разбить под Муромом грозного дядю-«стрыя», а Ростов и Суздаль оказались в руках Святославича, который «перея всю землю Муромску и Ростовску и посади посадникы по городам и дани поча брати».

В этой драматической ситуации освободителями Ростово-Суздальской земли выступили Господин Великий Новгород и его молодой князь Мстислав Владимирович, и наивно думать, будто новгородцы в крайне тяжелой для Всеволодовичей обстановке 1096–1097 гг. могли быть втянуты в княжеские междоусобицы помимо своей воли и вопреки своему желанию. Но именно наступление новгородцев весной 1097 г. заставило Олега, не чувствовавшего надежной опоры в только что завоеванном крае, отступать уже на юг, спалив за своей спиной Суздаль [Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. Т. 1, стлб. 218–220]. Но ни это бегство, ни попытки скрыть дипломатией подготовку решающего удара Гориславичу не помогли, и той же весной 1097 г. его войска были разгромлены новгородцами Мстислава Великого у притока Клязьмы. Эта победа, обеспеченная именно ударом пешей новгородской рати, оказалась настолько важна для города, что и сто лет спустя, в 1216 г., у Липицы правнуки легендарных пешцев Мономаховича заявили своему предводителю князю Мстиславу Удатному, что хотят сражаться в пешем строю, «яко отчи наши билися на Кулачьскѣи [Колокше] пѣши» [НПЛ. С. 56].

Но время шло. В отношениях Всеволодова дома с Новгородом назревал разлад, отмеченный еще в первом разделе главы. И одновременно с этим усиливалась Ростово-Суздальская земля, где сидел младший сын Владимира Мономаха Юрий, получивший у далеких потомков прозвище Долгорукий. И вот в 1134 г. началась судьбоносная для рода Всеволода и для Великого Новгорода «внутренняя» война Мстиславичей, сыновей Мстислава Великого, со старшим поколением Мономаховичей — киевским князем Ярополком и Юрием Долгоруким. И одновременно эта же война оказалась столкновением северных земель, столкновением Новгорода с Ростовом и Суздалем. Новгородский князь Всеволод Мстиславич решил оказать помощь своему брату Изяславу в борьбе с Юрием, возглавившим оппозицию планам Мстиславичей сесть на золотом киевском столе в обход «стрыев». Однако же это проявление братской солидарности Всеволода вызвало неоднозначную реакцию в городе: «Почаша молвити о Суждальской войне новгородци и убиша муж свои и свергоша и с моста [в Волхов]» [НПЛ. С. 23].

Но сторонники войны взяли вверх. Однако первый поход закончился безрезультатно, так как по ходу дела выяснилось, что Юрий Долгорукий успел выменять у великого князя Ярополка Владимировича свою северную область на Переяславль Южный. И новгородцы не решились на прямую конфронтацию непосредственно с великим князем — новым хозяином Ростово-Суздальской земли. Но зимой, в декабре 1134 г., после того, как Юрий Владимирович был решением великого князя возвращен из Переяславля Южного на Северо-Восток, новгородская рать все же выступила в поход. В лютый мороз января 1135 г. новгородцы и суздальцы встретились на Ждановой горе, у одного из притоков Нерли Волжской. И в этой битве Новгород потерпел сокрушительное поражение, закрепившее выход Северо-Восточной Руси из зоны его преобладающего влияния. Поражения в битвах на реке Черехе и у Ждановой горы положили предел новгородскому влиянию на стратегически важных для Города землях Северо-Запада и Северо-Востока Руси. И одновременно эти поражения Новгорода окончательно похоронили политическую реальность «северной конфедерации», без которой Новгород не имел шансов навязать свою волю Киеву и был обречен на лавирование между притязаниями «южных» князей.

Загадка «новгородской революции» 1136 г. Предполагается обычно, что до 1136 г. князь был полновластным хозяином Новгорода, а в 1136 г. он утратил свои главные прерогативы: Новгород завоевал право приглашения и изгнания князей, лишил князя права владеть и распоряжаться землей в пределах Новгородского государства, выселил его на Городище, запретив жить в городе [ Греков Б. Д.Революция в Новгороде Великом в XII в. Уч. зап. Института истории РАНИОН. Т. IV. М., 1929]. Но, как мы видели выше, новгородцы и ранее неоднократно пытались ограничивать власть своих князей, а при удачном стечении обстоятельств и изгонять их. В конце X в. они настояли на княжении у них Владимира Ярославича, в 1052–1054 гг. оставили у себя Ростислава Владимировича и снова пригласили его в начале 60-х гг., в войне 1095–1096 гг. участвовали в изгнании Давыда Святославича и, по сути, выручили Мстислава Владимировича, в 1102 г. решительно воспротивились замене Мстислава сыном киевского князя. При этом В. Л. Яниным было показано, что и до 1136 г. князья в определенных случаях распоряжались в Новгороде землей лишь с согласия веча, а переселение князя на Городище произошло по крайней мере за сорок лет до событий 1136 г. [ Янин В. Л.Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. 1970. № 1. С. 44–54].

Поэтому смысл событий, развернувшихся в Новгороде в 1136–1140 гг. и называемых часто «новгородской революцией» и «обретением независимости от Киева» [см., напр.: Греков Б. Д.Революция в Новгороде Великом в XII в. Уч. зап. Института истории РАНИОН. М., 1929], стоит обсудить особо, не поддаваясь на притягательную силу ярких образов. Мы уже видели на примере описания «изгнания» Давыда Святославича в 1095 г., что летописи не слишком охотно описывают связи новгородских и «южных» событий. Подобные тенденции проявляются и при описании «восстания» 28 мая 1136 г. В этом году новгородцы все же изгнали Всеволода Мстиславича, правившего у них аж с 1117 г. Причем давно отмечено, что это изгнание оказалось возможным в том числе ввиду появившейся альтернативы Мономаховичам в лице усилившихся черниговских Ольговичей [см.: Пресняков А. Е.Княжое право в Древней Руси. СПб., 1909. С. 83]. Сводя вслед за Т. Л. Вилкул противоречивые сообщения Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской первой летописей, мы получаем следующую картину крайне напряженного военного общерусского противостояния 1134–1136 гг.: