Она заметила глядевших на них людей. Он еле заметно кивнул, давая понять Шарлен, что не будет ставить ее в неловкое положение.

— Пока я не буду готова к этому разговору. Пожалуйста? — попросила она.

— О’кей, о’кей, — сказал он.

Он старался не говорить об этом во время обеда. Она расспрашивала Джефа о постановке, но он, не будучи уверенным в результате, уклонялся от обсуждения. Он сказал, что работа идет нормально, что режиссер весьма талантлив. Когда она выразила желание прийти на репетицию, он возразил. Присутствие посторонних сковывает труппу. К тому же в их обстоятельствах ни к чему раскрывать ее личность.

Они медленно вернулись к «Плазе», словно им не хотелось выдавать свою страсть друг к другу. Забрали оба ключа со стойки. Шарлен первой поднялась в свой номер. Он последовал за ней, постояв немного в вестибюле у газетного киоска. Войдя в ее комнату, он увидел Шарлен в кружевном пеньюаре.

Теперь для разговоров не было времени и терпения. Раздевшись, они оказались в объятиях друг друга. Их руки не могли остановиться. Когда Джеф проник в Шарлен, почувствовал силу и жар ее желания, он понял, что у нее не было никого с тех дней в Палм-Спрингс. Ни один мужчина не прикасался к ней все это время. Он обрадовался тому, что она много недель хотела только его.

Но в течение всей первой близости его беспокоила одна мысль. Если Шарлен так хотела его, однако воздерживалась от звонка, за исключением одного раза, когда она немного выпила, значит, она приняла решение не только под влиянием страсти. Ему казалось, что чем сильнее она любит его, чем полнее отдается в момент оргазма, тем меньше у него шансов на победу. Какова бы ни была природа отцовской власти над Шарлен, эта власть была сильнее желаний девушки.

Миновала полночь. В комнате было темно. С улицы время от времени доносились автомобильные гудки. Джеф и Шарлен лежали рядом на спинах и глядели в потолок. Он нашел руку девушки, сжал ее.

— Та ночь, — начал он.

Она поняла его, однако спросила:

— Какая ночь?

— Когда ты позвонила.

— Я сказала тебе — я была пьяна.

— Ты не пьешь столько, чтобы быть пьяной.

— Тогда я это сделала.

— Это я и имею в виду. Если тебе захотелось напиться, значит, твоя помолвка — это ошибка. Ты знала, что совершаешь ошибку. Если это было ошибкой тогда, значит, это и сейчас ошибка!

Вместо ответа она прильнула к нему своим длинным теплым телом. Когда она нашла его губы, он ответил на ее поцелуй и снова упустил шанс переубедить Шарлен. Она заставила его замолчать своей нежностью.

Когда он проснулся, было уже утро. Он осторожно встал с кровати, стараясь не разбудить Шарлен. Она спала как ребенок, зажав смятую простыню между ног и закрыв лицо ее концом.

Джеф вернулся в свой номер, принял душ, заказал кофе, оделся и написал записку: «Дорогая, желаю хорошего дня. Вернусь около шести часов. Люблю. Подумай — ради Бога, подумай — о нас!»

Репетиция была повторением первого дня, только в ее начале не было читки. Они отрабатывали одну сцену за другой до ленча. Джеф разговаривал с Клер, поддразнивал ее по поводу любовных утех прошедшей ночи. Когда он задал какой-то вопрос об Ирвине, она оторвала взгляд от кофе и заметила:

— Я не называла тебе его имя.

Он признался, что нашел ее в телефонной книге.

— Потом позвонила она, — сказала Клер, — и мы с Ирвином стали тебе не нужны. Я рада. Вчера весь день ты выглядел, как самый одинокий человек на свете. Это — одна из причин, по которой я поцеловала тебя.

Затем она добавила:

— Из-за нее ты спрашивал вчера о смешанном браке?

Он кивнул.

— Браки заключаются не между евреями и англосаксами, а между двумя личностями. И если один человек испытывает сильное чувство вины, ничего не получается. Я знала людей, любивших друг друга очень сильно, но чувство вины одерживало верх. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.

— Я бы хотел, чтобы ты поговорила с ней, — внезапно предложил Джеф.

— Нет, — отказалась она. — Такие вещи нельзя обсуждать с посторонними. Вы сами поговорите. Это единственный путь. И даже тогда все сложится не так, как ты думаешь. С Ирвином проблемой стали дети. Он настаивал на том, чтобы они воспитывались как евреи. Я согласилась. Когда они подросли, мне пришлось отдать их в еврейскую школу и водить в синагогу по праздникам. Оказалось, что Ирвин плохо знал еврейские традиции. Теперь я в большей степени еврейка, чем он. Скажу тебе одно — его сыновья будут лучшими евреями, чем Ирвин!

Нельзя все запланировать заранее. Необходимо иметь желание и быть внутренне свободным, чтобы это сработало.

Они продолжили репетицию. В конце дня Карл Брюстер снова появился с Фредди Фейгом. Сегодня нервничал Фредди. Джеф заметил это по тому, как дрожали его тонкие усики, когда он пытался улыбнуться. Причина заключалась то ли в присутствии Карла, то ли в том, что вчера Джеф резко осадил его. Карл испытывал беспокойство. Фредди нервничал. Джеф ненавидел их обоих.

Репетиция закончилась. Джеф освободился. Он сел в одно такси с Клер. Прежде чем отправиться к себе домой на Ист-Энд авеню, актриса высадила Джефа у «Плазы».

— Может быть, ты приведешь ее к нам до твоего отъезда?

— Спасибо, весьма охотно. Это может помочь!

Он побежал вверх по ступеням, вошел в лифт, ткнул какую-то женщину сценарием в ее большой бюст, извинился и наконец достиг двенадцатого этажа. Подошел к номеру Шарлен, почти постучал, потом вместо этого прислушался. Она была у себя. Его страх перед ее исчезновением рассеялся. Джеф отправился к себе, разделся, принял горячий душ.

Вытираясь, он посмотрел на отражение своего тела в зеркале. Для сорокадвухлетнего мужчины он был в отличной форме. Щедро воспользовавшись «Данхиллом», Джеф сел на диван и позвонил. Шарлен сняла трубку после первого гудка.

— Зайдешь ко мне выпить? — спросил он.

— Хорошо, — прошептала она.

Через несколько мгновений раздался стук. Джеф открыл дверь. Шарлен обняла его.

— Ты решил соблазнить меня, — сказала она. — Мужчина использует такое количество туалетной воды исключительно с этой целью.

— Это твой подарок.

Она снова поцеловала его и сказала:

— Ты заманил меня сюда обещанием дать выпить.

Он повернулся к маленькому переносному бару, чтобы приготовить два напитка. Она произнесла печальным голосом:

— Мы даже не можем шутить о нас. Ничего забавного в голову не приходит. Как прошла репетиция?

— Нормально. Я снова говорил с Клер.

— С женой еврея-стоматолога.

— С женой еврея-стоматолога. У них двое детей-евреев. Она сказала мне об этом. Судя по ее словам, тут нет большой проблемы. Если бы ты или твой отец поставили такое условие, я бы согласился. Даже водил бы их в синагогу по праздникам.

Она постаралась отнестись к этому, как к шутке, и улыбнулась. Но он не улыбнулся. Через несколько мгновений она тоже перестала улыбаться. Они сидели напротив друг друга в темнеющей комнате, держа в холодных руках полные бокалы. Затем Шарлен отвела глаза от Джефа, поднялась, поставила свой бокал, посмотрела из окна на парк, огни, автомобили, весь уходящий в ночь город. Джеф подошел к Шарлен, обнял ее, прижался щекой к лицу девушки, стал смотреть вместе с ней. Ее дыхание было очень глубоким, и Джефу показалось, что Шарлен плачет. Он поднес пальцы к ее глазам, но они были сухими.

— Все, кроме нас, возвращаются домой, — грустно заметила она.

— Мы бы тоже могли, — сказал он.

Она не ответила. Они смотрели на город до тех пор, пока в комнате не стемнело окончательно. В парке зажглись фонари.

— Что еще она сказала? — спросила внезапно Шарлен.

— Клер? Она говорила о том, что ей пришлось взять дело в свои руки и растить детей евреями. Она делает это с удовольствием. Если у обоих людей есть желание, все получается.

Шарлен не ответила. Поняв, что она ничего не скажет, он произнес:

— Я оденусь, и мы отправимся обедать.

— Мы можем заказать обед сюда?

— Конечно, — тотчас согласился он.