— Возможно. Но это было бы слишком явно или… слишком компрометировало бы их обоих, — тихо ответил Волк. — В любом случае нам надо разделиться. Ты, Энгус, станешь следить за рабами, поскольку основное занятие этого труса именно работорговля, и жадность может сделать его беспечным. Ты, Ротгер, поедешь в арьергарде, а Хагарт, наоборот, в передних отрядах. Что же касается меня, то я буду ориентироваться по запаху, который всегда оставляют такие люди.
И вот среди моря воинов я примкнул к густой колонне оборванных людей. Они шли, окруженные то и дело сменяющимися норманнами, которые не позволяли им останавливаться и отдыхать. Рабы шли в цепях, подгоняемые своими надсмотрщиками. Голодные, израненные и униженные, они с трудом поспевали за войском. Они были в отчаянии, одурачены, сбиты с толку и держались так, словно существовали в каком-то кошмаре — кошмаре потерянной свободы. Мне было неприятно даже искать среди них Свана, но я видел множество людей, которые наслаждались, видя страдания пленников. Среди стражников оказался один парень моих лет, и я подошел к нему.
— Хорошая добыча, а? — приветствовал я его.
— Не очень. Слишком многих отпустили в обмен на серебро, — ответил юноша. — Но у меня теперь тоже есть раб, — все-таки не удержался он от хвастовства.
— Я тебя понимаю, — также с гордостью сказал и я. — У меня тоже был раб, даже рабыня, но я обменял ее на серебро.
Это было наглой ложью, поскольку моя Осбурга исчезла в тот час, когда происходила вся эта история со Сваном. Я никогда никому в этом не признавался, поскольку боялся показаться смешным, но в глубине души знал, что за то небольшое время нашего общения я успел влюбиться в нее. И втайне гордился ее доверием, доверием неопытной девочки, нашедшей во мне защитника… Она была так грациозна.
Парень замолчал, даже не зная, что мне ответить, и я продолжил:
— Знаешь, конечно работорговля — дело занятное, не говоря уже о выгодности. И мне бы хотелось сойтись с кем-нибудь из торговцев, которые дали бы мне для начала пару дельных советов. Ты тут все время, может знаешь кого-нибудь?
— Да. Наш вождь Балдер Скримир, например. Такой здоровый детина с выбритой головой и татуировкой по всему телу.
Я посмотрел в сторону, куда указал парень, и увидел человека, завернувшегося от мороза в одеяло, из-под которого выглядывал вытатуированный дракон, обвивавший руку, державшую поводья.
— Эй, Балдер! — крикнул парень. — Этот странный тип зачем-то тут вертится и задает странные вопросы!
Балдер придержал лошадь и подождал нас. Я не мог вспомнить его лица, хотя знал всех ярлов — может быть он появился позже, когда на осаду Ноттингема подошли подкрепления.
— Откуда ты? — поинтересовался он.
— Мой отряд из Скании — нас было тридцать героев, ищущих славы. Но катапульты христиан, которые мы называем косцами жизни, унесли жизни троих из нас. Четверо умерло при штурме холма и взятии укреплений в Ноттингеме, еще пятеро умерло уже в самом городе. Среди последних был и наш бард Аэйд, кельт по происхождению. Один только я остался жив, — скромно закончил я.
— Или ты настоящий воин — или избегал битвы, — испытующе начал Балдер.
— Мы первыми ворвались в город, и меня тут же так оглушило щитом, что я свалился без сознания, а когда пришел в себя, то оказался уже один. Правда, потом я присоединился к другому отряду…
— И теперь ты думаешь, чем бы заняться… Хм… Так почему бы и не работорговлей? Всегда доступные женщины, путешествия, легкая нажива…
— Я был хорошим воином, но теперь ты прав: я действительно хочу посвятить себя этому делу. Позволь мне ехать с тобой — и ты не пожалеешь об этом, Балдер Скримир.
Балдер скинул кожаный капюшон и поскреб выбритую голову.
— В той битве я тоже потерял несколько человек и потому не вижу ничего плохого в том, чтобы ты шел с нами до Йорка. И если вдруг ты сумеешь завоевать мое расположение, то, может быть, я возьму тебя и в Новгород, — пообещал детина. — Но при условии: не трогать ни одной рабыни, они все уже отобраны Айваром.
На самом деле я просто хотел проникнуть в ряды работорговцев и узнать, не появлялся ли где-нибудь среди них Сван, словно муха, летающая над трупами. Тем более, как я понял, большинство этих рабов принадлежало Айвару. И еще я надеялся узнать, не здесь ли находится моя Осбурга. Вскоре Балдер объяснил мне, что он со своими людьми прибыл из восточного Готланда, а это так или иначе давало им возможность общаться с русами — племенем Свана. Может быть, они даже знают его или могут рассказать, где он находится. И поэтому я решил ехать с ними и продолжать разыгрывать свой фарс до тех пор, пока не узнаю, появится тут Сван или нет. Мое положение было весьма рискованным, поскольку, если Сван действительно оказался бы другом этих готландеров и узнал меня, то меня растерзали бы немедленно. Надо было держать все время ухо востро и попытаться собрать максимум информации за минимум времени. И я начал вести себя как молодой человек, всеми силами старающийся, чтобы его приняли в сообщество взрослых воинов. Я просил Балдера рассказывать о своих приключениях и все пытался навести его на истории о войнах в Смоланде и о Эслейке Бьорнсоне, шурине Свана, чьими руками был отправлен на тот свет Ранд Ларсен. За два невыносимо долгих дня я выслушал множество невероятнейших историй, которые не имели никакого отношения ни к Бьорнсону, ни к Свану, хотя сам Балдер явно принадлежал к тому же типу людей, открытых поклонников Локи, бога мошенничества. Балдер пыжился от гордости, считая, что служит великим образцом для такого молодого воина, как я. Но я уже не мог больше слушать его бредни и через два дня рано утром с большим облегчением увидел, что мы подходим к Йорку. Я поднялся раньше всех и улизнул обратно к своим.
— Каковы результаты? — спросил меня Сагарт.
— Среди людей, сопровождающих рабов, его нет, и, насколько я мог выяснить, они его даже не знают. Скорее всего, эти люди прибыли уже после взятия Йорка, вызванные своими старыми приятелями Айваром и Хальфданом.
Через день вернулся и Хагарт, после чего вместе с Ротгером, лучшим нашим разведчиком, чьи поиски тоже оказались безрезультатными, они устроили небольшое совещание.
— Никакого признака этого труса, — вынужден был признать совершенно расстроенный Хагарт.
Все мы знали, хотя никто и не говорил об этом впрямую, что поиски Морского Волка тоже не принесли ничего. Но, как настоящий воин, он должен был или добиться успеха — или умереть. И потому в город мы вошли под предводительством Сагарта, а отец присоединился к нам лишь днем позже. Он выглядел измученным, словно не отдыхал ни разу с самого момента начала поисков. Мы не задали ему ни одного вопроса, но и не произнесли ни слова утешения. Он обвел нас испытующим взглядом и сразу все понял. Сван Виг пропал бесследно. На самом же деле, как много позже узнал Волк, у нас и не было ни малейшего шанса его найти, поскольку Сван остался в арьергарде, спрятанный и охраняемый элитным подразделением, выделенным специально для этой цели Хальфданом. Отца действительно боялись.
Спустя некоторое время после возвращения в Йорк один из гонцов Айвара пришел вызвать отца на совет ярлов, который созывался немедленно. И хотя Морской Волк не общался ни с кем из вождей, он все же не мог пропустить этот совет, поскольку имел там возможность защищать если не себя, то своих людей. Ротгера и меня он попросил сопровождать его.
Совет проходил в большом зале Эгберта, марионеточного короля, поставленного Айваром, чтобы наблюдать за положением в Нортумбрии, и из кожи вон лезшего, дабы ублажить завоевателей. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь в противном случае ему грозила смерть. Совет посвящался дальнейшим планам нашей армии. Большинство ярлов высказалось за то, чтобы остаться на острове и сделать Йорк постоянной базой норманнов.
— Город останется нашим навеки, — заявил Айвар. — Это место, которое бретонцы называли Кайр Эбраук, никогда больше не будет так называться. Своей кровью мы окрестили его Йорвик.
