Таррэн тяжело вздохнул.

Найдет Талларен своего упрямого брата или нет - лично ему от этого легче не становилось: идти в Лабиринт все равно надо. А поскольку другого крайнего поблизости не наблюдается (кровь Изиара нынче в большо-ой цене!), то, похоже, ему - бродяге и быть тем козлом отпущения, на котором повис скорбный долг всего народа эльфов перед Лиарой. За Темного Владыку, его жестокого наследника и за всех остальных... будь они неладны! Вот и трясся он теперь в гордом одиночестве - рядом с презирающими весь мир Светлыми, с не ведающими истинного положения дел людьми, с одним раненым мальчишкой и, вдобавок, с его невероятно опасным опекуном. Напряженно размышлял, строил планы, искал выход из сложившейся ситуации и уже который день с интересом гадал: удастся ли ему разорвать неприятную традицию жадного до крови Лабиринта и выбраться оттуда, вопреки всем прогнозам, живым? Или же через тысячу лет кто-то из потомков нынешних эльфов найдет у Последних Врат его высохшие кости и втайне порадуется, что не он лежит тут в пыли и безвестности?

Как ни крути, невеселая выходила картинка. Даже жаль, что его дурная судьба другой пока еще не нарисовала.

Против обыкновения, Таррэн не стал ужинать вместе со всеми. Едва герр Хатор разрешил остановиться на ночлег, дорассцев завели на отдых, а вокруг весело потрескивающего костра в ожидании ужина начал собираться голодный народ, он отпустил своего усталого скакуна, сбросил седельные сумки и, подхватив мечи, бесшумно скрылся в темноте. Он не хотел сейчас ничьего общества и не испытывал ни малейшего желания находиться дольше, чем требовалось, рядом с высокомерными Светлыми, от презрительного хмыканья которых его уже начало откровенно мутить. Не собирался никому рассказывать своей истории или выкладывать то, что накипело в душе. Не искал понимающего взгляда. Просто не ждал - не умел, наверное? Но не испытывал никакого сожаления в том, что почти всю свою долгую жизнь прожил законченным волком-одиночкой.

Так уж сложилось, что он не нашел понимания среди сородичей, не сжился с тем порядком вещей, который проповедовали Хранители Знаний, и, сбросив золотые оковы Единения, навсегда покинул родной Лес. Вопреки воле отца. Против воли Совета Старейшин. Не понятый, не услышанный и до сих пор не прощенный. Он ушел в надежде на лучшее, отринул чужие, замшелые и подчас противоречивые ценности, забыл свое имя, затолкал подальше упрямую память и начал новую жизнь.

Он провел среди смертных почти две сотни лет, начав понимать их гораздо лучше, чем кто-либо из покинутых собратьев, а со временем нашел если не друзей, то хотя бы тех, кто не ненавидел его за форму ушей и цвет глаз, как некоторые. Но, как ни печально сознавать, так и не обрел по-настоящему значимой цели. Не смог забыть прошлое, не сумел полностью отстраниться от себя, прежнего. Не залечил старые раны. И нет-нет, а тщательно укрываемая тоска все-таки прорывалась наружу такими вот приступами болезненного одиночества. Требовала выхода, искала, куда бы излиться, и он хорошо запомнил, как с ней нужно бороться.

Эльф глубоко вздохнул и отер влажное после неимоверно напряженной тренировки лицо. Затем медленно опустил натруженные руки и, успокаивая сердцебиение, вернул родовые клинки в ножны. После чего с нескрываемым удовольствием окунулся в небольшое озерцо и по привычке остался обсыхать на берегу прямо так, нагишом, с наслаждением позволяя ветру касаться обнаженной кожи и жадно вдыхая запахи ночи.

Сколько прошло времени с момента его ухода из лагеря, он не знал, да и неважно это - вряд ли кто-то спохватится. Однако, судя по окончательно почерневшему небу и приятно ноющим мышцам, поработать сегодня удалось неплохо, качественно. А главное, с немалой пользой, потому что это всегда помогало встряхнуться. Даже тогда, когда уныние и волнами накатывающая безысходность грозили затопить с головой. Вот и сейчас знакомая тоска послушно притупилась, с ворчанием уползла куда-то вглубь, на самое дно, и там затаилась, ожидая, когда железная воля хозяина снова ослабнет.

- Гляди, какой красавчик, - неожиданно раздалось вдумчивое у него за спиной. - Ушки длинные, волосики черные и дыбом, а уж глазки как сверкают! Про то, что ниже, я вообще молчу... прямо хоть стой, хоть падай! Гм, голые эльфы, свободно разгуливающие в лесу по ночам - это действительно нечто. Как думаешь, Карраш, это он ради нас так расстарался?

Невидимый гаррканец насмешливо фыркнул.

Таррэн откинул со лба мокрую прядь и, обернувшись, с изумлением воззрился на наглое существо, которое не только соизволило, наконец, проснуться и выбраться на свежий воздух, но и сидело сейчас напротив, совершенно бесцеремонно его изучало, как какую-то диковину, чуть ли не оценивало по-хозяйски, да еще и комментировало вслух!

- Давай-давай, покажись во всей красе, раз уж начал, а то нам не все хорошо видно, - с каким-то ненормальным азартом подбодрил Белик, с деловитым видом усаживаясь на землю, и, осторожно подтянув ноги к груди, гадко ухмыльнулся. - Мне, разумеется, твои прелести до одного места, но когда еще в жизни выпадет такой отличный шанс - воочию рассмотреть истинного Перворожденного? В первозданном, так сказать, виде? Ого! Да тут, оказывается, есть, на что глянуть! Видать, не врут девки про енто ваше достоинство! Ха! Рыжик просто от зависти удавится, когда я ему расскажу!

Таррэн против воли почувствовал, как от щедрой "похвалы" начинают гореть уши, и торопливо напялил штаны, ловя себя на искреннем желании свернуть чью-то тонкую шейку. С'сош! Ну, что за несносный сопляк! Стоило в себя прийти, как на тебе - опять нарывается! Стоять-то едва может нормально! Вон, какой бледный, чуть ли не с зеленью, что особенно заметно в свете его черного наряда! Еле сидит, почти не двигается, потому что лишний раз пошевелиться - значит, вызвать новую боль. Едва рубаху напялил, наверняка морщась и кривясь от упорно ноющих ран, куртку не набросил на плечи, хотя уже довольно прохладно. Даже сапоги натянуть не смог, и теперь его бесстыдно голые пятки сверкают в темноте не хуже иного фонаря! С трудом дышит, неразумное создание, а туда же - дерзить надумал, чтобы его тут снова прибили, но на этот раз качественно и уже с гарантией! В кого только уродился, маленький мерзавец?!

- Карраш, плюнь в него, что ли? - вяло попросил этот стервец, вовремя приметив, что у Темного на скулах загуляли желваки и нехорошо загорелись глаза. - А я что? Я - ничего. Только правду сказал, что... кхе-кхе... впечатлен увиденным, а он (вот дурной, да?) опять не верит. Это ж комп-ли-мент! О как! Цени мою доброту, ушастый, потому что я очень редко кого хвалю! Тебе крупно повезло... правда, Каррашик? Интересно, если бы на моем месте сидела красивая девушка, он бы по-другому отреагировал?

- Я гляжу, тебе стало лучше? - сухо осведомился Таррэн, неторопливо застегивая ремень.

- М-м-м-м... немного. Силенок пока маловато, но на тебя вполне хватит. Так что не обольщайся.

Эльф неверяще вскинул брови: нет, он явно издевается! Сидит на заднице, едва дыша от слабости, но продолжает упорно хамить! Должен же у него быть хоть какой-то инстинкт самосохранения! Или давно помер, как нечто ненужное?

- Слушай, на этом свете есть хоть одно живое существо, кроме Урантара и Карраша, кто не бежит от тебя, сломя голову? Кто может вытерпеть твое присутствие чуть дольше, чем три минуты? Кто-то, кому ты хоть немного доверяешь?! Знаешь, у меня складывается впечатление, что ты готов плюнуть в лицо каждому (и желательно заранее!), лишь бы не дать повода себя задеть или обидеть. Когда-нибудь, в необозримом будущем, может быть... Я-то ладно. Я хорошо понимаю, что ты не любишь эльфов, и сделаешь все, чтобы убедиться: нам доверять нельзя. Согласен. Но чем тебе не угодил тот же рыжий? Или Ирбис? Девчонки, которым ты, судя по всему, небезразличен? Зачем издеваться над остальными?!

Белик несильно вздрогнул и уронил взгляд.

- Тебя это не касается.

- Возможно, - не стал протестовать Темный. - Но не только Перворожденные умеют делать больно и приносить другим несчастья. Мир полон вещей, которые нам не нравятся не меньше, чем вам. Еще больше тех, которые не доставляют вообще ничего, кроме отвращения и желания тут же отмыться. Поверь, люди тоже - не сахар, а иногда кажется, что даже мы можем поучиться у вас жестокости и равнодушию. Но это не значит, что я должен достать меч и убивать всех направо и налево, без разбора!