В квартале между Пятой и Шестой авеню, пока ждал у светофора, он заметил, как из такси выпрыгнула высокая, стройная блондинка в желтом платье и клетчатых чулках, пробежала мимо нескольких домов и взбежала по лестнице очень изящно перестроенного аристократического старого особняка.

Обалденные ноги, подумал Гарри. Просто конфетка. Он облизал губы, разглядывая ее, пока она стояла перед дверью особняка.

Светофор переключился на зеленый, но первая машина в его ряду не могла тронуться с места из-за непрерывного потока пешеходов. К тому времени, когда Гарри двинулся, на Шестой авеню снова зажегся красный свет. Его пальцы нетерпеливо стучали по баранке «тандерберда». Винни Биг был бы терпеливее, сказал он себе. Винни очень терпелив. При этой мысли Гарри снова начал потеть. Гарри уже опаздывал на полчаса, но Винни не станет злиться. Однажды Гарри видел, как сердился Винни, и знал, почему сицилийцы всегда стремятся подавить гнев, не показать, какой ураган бушует у них в груди. Но если уж сицилиец взрывался, то ничто не могло его остановить, пока он не расходовал весь гнев до капли. Поэтому они поступали правильно, пытаясь держать себя почти постоянно в руках.

Гарри провел скверное утро на Лонг-Айленде. Он побывал у нескольких агентов по продаже, работавших на объектах вдоль границы округов Нассау и Саффолк, которые находились под его патронажем.

Он продавал дома на любой вкус, по крайней мере, так он говорил своим агентам. В любом месте контролируемых им участков можно было купить дом, построенный компанией «Клэмен», по цене где-то в пределах от двенадцати тысяч девятисот до сорока восьми тысяч восьмисот долларов. Можно было купить дом из дранки под названием «Кейп Код». Можно было купить дом типа ранчо: с внутренним двориком, разделенный на две половины, разноуровневый. Одноэтажный, двухэтажный и полутораэтажный дом, с гаражом или без него, с «ракушкой» для машины или без нее, с дорожкой из плитняка, с полностью электрифицированной кухней, с кондиционером, с цветным телевизором, с посудомойкой и мусоропроводом, с двухсветным освещением под потолком, с раздвижными дверями из зеркального стекла, с торговым центром и комбинатом «детский сад-школа» поблизости, а также с молельным домом, почтой и кино. Можно было жить в уединении в райском уголке на собственном участке земли площадью в целых четверть акра. А коли вы любите компанию, то можете купить у Гарри дом на две семьи и сдавать полдома, а вырученные от этого средства пустить на оплату текущих расходов. Ну, а если вы не можете без людей, то можете жить в «Клэмен Корнере», в кооперативном девятиэтажном высотном доме, где можно пользоваться услугами ветлечебницы, телевизионной мастерской, посещать местный художественный театр и отдыхать в общем дворике с аттракционами, покрытом густой, как ковер, травой. Но, черт возьми, кредиты очень дороги, думал Гарри. И все эти возможности оставались невостребованными, пока потенциальные покупатели пытались получить в банке ипотечный кредит. Паршивые банковские «ганефы» брали его за горло и были не прочь слегка придушить, с горечью констатировал Гарри.

Высокий молодой человек с блестящими темными волосами вышел из-за угла Шестой авеню и направился по Девятой улице, откуда приехал Гарри. Гарри нахмурился. Знакомое, очень знакомое лицо. Если бы он не был выбит из седла утренними неприятностями, он вспомнил бы имя этого парня.

Зажегся зеленый свет. Гарри прищурился, глядя на молодого человека и пытаясь вспомнить, где он его видел. Он повернулся всем своим грузным телом, чтобы следить за тем, как парень направился к тому же особняку, куда до этого вошла блондинка.

Позади Гарри раздались гудки автомашин. Выругавшись вполголоса, Гарри выжал педаль акселератора, и «тандерберд» рывком пересек Шестую авеню. Он повернул машину на запад, по Кристофер-стрит, по направлению к офису на Бликер-стрит, где его ждал Винни Биг.

Он так и не вспомнил, кто был тот молодой человек. Это злило его.

Глава двенадцатая

Палмер высадил Эдис и Джерри около дома, а сам припарковался неподалеку. Он попросил служащего из гаража помочь ему донести цветочные горшки. Повернув за угол, они пошли с растениями по улице по направлению к Парк-авеню. На полпути Палмер остановился перед зданием, на месте которого раньше стояло два богатых особняка. Они были «выпотрошены» и перестроены, с фасада возвели экран из перфорированного бетона, в четыре этажа, за ним — стена здания с огромными окнами, закрытыми занавесями от солнца и любопытных взглядов прохожих.

— Вы здесь живете? — спросил служащий гаража. В его голосе звучал невысказанный вопрос, что-то вроде: «В таких чудных хоромах?»

— Здесь, — проворчал Палмер.

Он спустился по трем ступенькам, которые вели с мостовой вниз к перекидному мостику, увитому плющом; они оказались у главного входа, который был расположен на уровне цоколя бывших особняков.

— И вам здесь нравится? — спросил служащий гаража. И снова та же типичная для ньюйоркцев интонация как бы добавила к его фразе невысказанный вслух вопрос: «Как вообще может здесь нравиться?»

— Очень, — сказал Палмер, опуская на землю горшок с цветком и шаря в кармане в поисках ключей.

— На каком этаже вы живете?

— На всех.

На лице служащего появилось такое выражение, будто его поймали с поличным, когда он таскал печенье из коробки: его брови поднялись, глаза вышли из орбит, уголки рта опустились. Палмер весело ухмыльнулся — лицо этого человека напомнило ему знаменитую фотографию, на которой был изображен Эйзенхауэр, заснятый в тот момент, когда ему сообщили, что Трумэн только что уволил Макартура.[20]

— Это ваш собственный дом? — полюбопытствовал человек.

— Да.

— У вас куча денег?

— Я просто обеспеченный человек, — ответил Палмер по-нью-йоркски, — обеспеченный.

Служащий несколько раз открыл и закрыл рот. Он никак не мог сформулировать свой следующий вопрос. Наконец он произнес:

— Так что ж ты, приятель, ездишь на арендованной машине, если ты такой обеспеченный?

Палмер забрал у него горшок с цветком.

— Так удобнее, — объяснил он. Он достал долларовую банкноту и протянул ее.

— Спасибо, — парню, видно, не хотелось уходить, — хотите, я помогу вам внести их в дом?

— Я справлюсь, — заверил его Палмер.

— Ладно.

Парень поднялся по трем ступенькам на улицу. Ему все еще ужасно не хотелось уходить.

— А эти дырки в стене, — сказал он, указывая на отверстия в бетонном экране, который защищал здание, — это вы сами придумали? Я хочу сказать, так было с самого начала?

Палмер осмотрел отверстия. Это были промежутки в швах бетонных блоков, из которых был сделан экран. Каменщики расположили их так, что образовалось два вида отверстий: один в виде бубнового туза с вогнутыми сторонами, а другой ромбовидный, который был тоже тузом, но повернутым на сорок пять градусов и поставленным набок. Эти отверстия были беспорядочно разбросаны по экрану.

— Это жена придумала, — наконец ответил Палмер.

Лицо парня, на котором застыло сомнение, мгновенно просветлело.

— Ах, жена! — обрадовался он. — Что ж вы раньше-то не сказали об этом, приятель?

Он повернулся и исчез, напевая себе под нос мотивчик из телевизионной рекламы о сигаретах с ментолом.

Палмер включил систему внутренней связи, панель которой была расположена на стене вестибюля, и попросил:

— Вуди, спустись, пожалуйста, к главному входу, помоги мне.

Спустя минуту он ощутил, как пол под ним стал слегка сотрясаться от ритмичных толчков, что напоминало вибрацию, которую производили поезда метро, бегущие под землей, или экскаватор, работающий на открытой площадке по соседству. Потом появился Вуди.

— Тебя к телефону, — сказал он. — Я уберу цветы.

Палмер поднялся по широкой дубовой лестнице, которая вела из вестибюля на второй этаж, потом преодолел еще один лестничный марш и вошел в комнату в задней части дома, где Эдис устроила его офис.