— Тогда как же вы себя ведете?

На удивление, с учетом сложившихся обстоятельств, все засмеялись.

— Я же говорила, что он забавный, — сказала Рут.

Амелия резко подняла руку и замахала ладонью, призывая нас к тишине.

— Да, Адам Лэнг хотел бы поговорить с Сиднеем Кроллом, — сказала она. — Нет, он уже здесь, и ждать не придется.

Мы с Элис спустились вниз. Она села перед монитором и начала терпеливо ждать, когда слова бывшего премьер-министра польются из моих уст. Какое-то время этого не происходило. Стоя над ее плечом, я размышлял, что именно мог бы сказать Лэнг. Я сожалел, что не задал ему главный вопрос: приказывал ли он арестовать тех четверых террористов? Наверное, так оно и было, иначе он просто опроверг бы эту информацию еще в воскресенье, когда в печати появились первые намеки. Я вновь (уже в который раз) почувствовал серьезный дисбаланс душевного спокойствия.

— Давайте начнем. «Я всегда был страстным…» Нет, уберите это… «Я всегда был верным — нет, преданным— сторонником Международного суда».

А был ли он им? Я не имел понятия. Допустим, был. Хотя, скорее всего, он притворялся таковым.

— «И я не сомневаюсь, что Гаагский суд быстро разберется в этом политически ангажированном действии по разжиганию раздоров».

Я замолчал, почувствовав, что здесь необходима еще одна линия, которая охватывала бы более обширный и государственный уровень. Что бы я сказал, окажись на месте Лэнга?

— Международная борьба против терроризма, — продиктовал я с внезапным порывом вдохновения, — слишком важна, чтобы использовать ее для личной мести.

Люси отпечатала текст, и я, возвращаясь в кабинет, почувствовал любопытную робкую гордость, подобно школьнику, отдававшему свое сочинение учителю. Я притворился, что не заметил протянутую руку Амелии, и передал лист Рут (два прошлых дня уже научили меня этикету этого королевского двора). Она кивнула с одобрением, опустила лист на стол и подтолкнула его Лэнгу, который прислушивался к голосу, звучавшему в мобильном телефоне. Он молча прочитал заявление, одолжил мою авторучку и вставил в текст одно слово. Затем он вернул лист мне и показал большой палец.

— Да, Сид, отлично, — произнес Лэнг в трубку. — И что нужно сделать, чтобы узнать об этих трех судьях?

— А я могу взглянуть на ваш труд? — спросила Амелия, когда мы спускались по лестнице вниз.

Передавая ей текст, я отметил, что слово, вставленное Лэнгом, действительно обогатило последнюю фразу: «Международная борьба с терроризмом слишком важна, чтобы использовать ее для местечковойличной мести». Жесткое противопоставление «международной борьбы» и «местечковой мести» заставляло Райкарта выглядеть еще более мелочным.

— Очень хорошо, — сказала Амелия. — Вы можете стать новым Майком Макэрой.

Я бросил на нее подозрительный взгляд, но в конце концов решил, что она произнесла эти слова как комплимент. Понять ее было трудно. Впрочем, меня это сейчас мало тревожило. Впервые в жизни я почувствовал адреналин политики. Я понял, почему Лэнг так болезненно переживал свою отставку. Наверное, это похоже на спорт, когда ты сильнее и быстрее всех соперников. Это как теннис на центральном корте Уимблдона. Подача Райкарта прошла низко над сеткой, но мы сделали прыжок, ударили ракеткой и отбили мяч с дополнительным вращением.

Телефоны один за другим подключали к розеткам. Они тут же начали жужжать и звонить, требуя к себе внимания, и было слышно, как секретарши кормили моими словами голодных репортеров: «Я всегда был преданным сторонником Международного суда».Мои фразы передавались по электронной почте для сотен новостных агентств. Прошло лишь несколько минут, а я уже видел их на мониторах компьютеров и на экране телевизора. («В только что поступившем заявлении бывшего премьер-министра говорится о том, что…») Мир стал нашей «комнатой эхо».

Посреди этого столпотворения зазвонил мой собственный телефон. Я прижал трубку к левому уху и приложил палец к правому, стараясь понять, кто говорит. Слабый голос спросил:

— Вы слышите меня?

— Кто это?

— Джон Мэддокс из Нью-Йоркской компании Райнхарта. Где вы, черт возьми, находитесь? Такое впечатление, что вы в сумасшедшем доме.

— Сейчас многие пытаются дозвониться сюда. Подождите, Джон. Попробую найти место потише.

Выйдя в коридор, я направился в заднюю часть дома.

— Так лучше?

— Я только что услышал новости, — сказал Мэддокс. — Такая шумиха может повысить спрос на книгу. Мы должны начать мемуары с этой темы.

— Что?

Я продолжал идти по коридору.

— С материалов о военном преступлении. Вы уже расспрашивали его о пакистанцах?

— Если честно, то пока не имел возможности, Джон.

Я старательно глушил сарказм в своем голосе.

— Он сейчас немного занят.

— Ладно, насколько далеко вы продвинулись?

— Мы прошли ранние годы — детство, университет…

— Нет-нет, забудьте это дерьмо, — нетерпеливо прервал меня Мэддокс. — Оставьте только то, что интересно людям. Пусть он сфокусируется на скандальных темах. И он не должен делиться этим материалом с кем-нибудь другим. Мы должны подать его воспоминания как эксклюзивные! Для книги!

Я вошел в солярий, где во время ленча беседовал с Риком. Даже при закрытой двери из глубины дома доносились телефонные звонки и разговоры. Слова Мэддокса о том, что до выхода книги Лэнг не должен был говорить о пытках и незаконном похищении пакистанцев, казались мне глупой шуткой. Но я, естественно, не стал указывать на это исполнительному директору третьего по величине издательства в мире.

— Я передам ему ваши пожелания, Джон. Возможно, вам придется обсудить последний пункт с Сиднеем Кроллом. Тогда в ответ на колкие вопросы репортеров Адам мог бы ссылаться на адвокатов и права на эксклюзивный материал, принадлежащие вашему издательству.

— Хорошая идея. Я сейчас же свяжусь с Сидом. Со своей стороны мне хотелось бы, чтобы вы ускорили график.

— Еще больше?

В пустой комнате мой голос звучал тонко и беззащитно.

— Конечно. Ускоряйте, насколько это возможно. Сама жизнь увеличивает скорость. В настоящее время Лэнг стал горячей новостью. Люди снова проявляют к нему интерес. Мы не можем упустить такую возможность.

— То есть вы хотите получить книгу меньше чем за месяц?

— Я знаю, это непросто. Но тогда не переписывайте рукопись, а просто отполируйте ее. Какого черта нам переживать? Никто ведь не будет читать его мемуары от корки до корки. Чем раньше мы выпустим книгу, тем больше экземпляров продадим. Я думаю, это вам по силам. Не так ли?

Моим ответом было твердое «нет». Нет, лысый ублюдок! Прыщавый психопат! Ты сам читал эту дрянь? Наверное, ты просто выжил из своего тупого ума!

— Да, Джон, — кротко ответил я. — Сделаю все, что смогу.

— Молодчина! И не волнуйтесь о сделке. Мы заплатим вам за две недели работы, как за все четыре. Скажу вам прямо. Этот скандал насчет военных преступлений может стать ответом небес на наши молитвы.

К тому времени, когда он отключил телефон, «две недели работы» перестали быть гипотетической возможностью — эдакой радугой в небе — и каким-то странным образом превратились в конкретный крайний срок. Я больше не мог тратить сорок часов на интервью с Лэнгом, освежая его жизнь. Нам следовало сосредоточиться на войне с террором и начать мемуары с этого периода. Остальную часть рукописи я должен был подправить и местами переписать.

— А если Адам не одобрит ваш план? — спросил я в конце разговора.

— Куда он денется, — ответил Мэддокс. — Если не одобрит, то напомните ему об обязательствах, записанных в контракте.

Он говорил таким хитрым тоном, как будто мы были парочкой злобных гомосексуалистов из Англии, которые задумали надругаться над всем мужским населением Америки.

— Он обещал нам книгу, где будет дан полный и честный отчет о войне с терроризмом. Я полагаюсь на вас. Договорились?

Без яркого солнечного света солярий навевал меланхолию. Я вновь увидел садовника, сгребавшего в тачку почерневшие листья. Он был на том же самом месте, что и днем раньше, — замерзший и неуклюжий от толстого слоя зимней одежды. Сколько бы листьев он ни собирал, ветер приносил их еще больше. Прислонившись к стене, я поддался краткому моменту отчаяния. Мой взгляд блуждал по потолку. В голове крутились мысли о мимолетной природе летних дней и человеческого счастья. Я попытался дозвониться Рику, но секретарь ответила, что его не будет до самого вечера. Попросив, чтобы он перезвонил мне при первой возможности, я отправился на поиски Амелии.