Бармин кинулся в сторону и, споткнувшись, упал. Не успел он поднять головы, как в лицо ударил ослепительный луч. Бармин вздрогнул и заслонился рукой от света и предполагаемого удара в голову. Но удара не последовало.

Богданов стоял у окна, привалившись спиной к стене. Он не сводил глаз со штрафников, которые все это время тихо переговаривались между собой.

Тело затекло, и он сделал несколько приседаний, чтобы разогнать кровь. Хотелось сесть на пол. Но садиться было нельзя: Богданов знал, что как только сядет, тут же заснет.

«Только бы дождаться утра!» – думал он, слыша за окнами отрывистые голоса косых.

Он и сам не заметил, как присел у стены. Ему казалось, что глаза его открыты и ничего в комнате не изменилось, когда он вдруг почувствовал на лице чье-то горячее дыхание. Мозг обожгла догадка: майор понял, что заснул. Очнувшись, он увидел перед собой круглое лицо идиота. Тот уже держал его за плечи. Богданов хотел отбросить в сторону ушкуйника, но тот вдруг ударил майора в переносицу головой. Во рту у Богданова стало кисло, стены искривились, потолок повалился куда-то вбок, а те, что стояли за спиной идиота, вдруг надвинулись на него. Кто-то сильно сдавил ему горло. Перед тем как потерять сознание, майор увидел, что у обступивших его людей вместо лиц оскаленные звериные морды…

Богданова били по щекам, пытаясь привести в чувство. Майор открыл глаза. Штрафники были построены в две шеренги. Какой-то человек в новенькой фуфайке проводил перекличку. У входа стояли трое охранников. Богданов с помощью корейцев поднялся на ноги. Его мутило, сильно болела голова, лицо и майка были залиты кровью.

– Юрий Чен! – услышал майор, мучительно вспоминая, что должен сделать. – Где Чен?

Майор нетвердо шагнул вперед, едва не упав.

– Ну что с вами делать, морды уголовные?! – усмехнулся проводящий перекличку. – Уже успели кровь друг другу пустить! Становись в строй!

– Это не Чен! – сказал кто-то из шеренги штрафников. – Чен умер. Это русский! Богданов! Он обманул! Нарушение режима!

Богданов замер: штрафникам не удалось убить его, и тогда они решили его сдать.

– А по мне хоть негр! – хохотнул человек в фуфайке и продолжил перекличку…

– По твою душу перезвон? – спросил Бармина державший фонарик человек.

– Гонят, как волка между флажков! – Бармин оценил обстановку: человек с фонариком мог сейчас делать с ним что угодно. – Сдашь меня?

– Украл что-нибудь или беглый?

– Отстал от поезда, – прошептал Бармин, вслушиваясь в приближающиеся шаги. – Дай мне уйти! Там люди в фуражках и еще черные. Они мне голову отрежут!

– Пошли со мной, – сказал вполголоса человек и подал Бармину руку.

Бармин встал и направился вслед за угадываемой в темноте высокой сутулой фигурой. Человек открыл какую-то дверь и, втянув Бармина за собой, звякнул задвижкой.

– Тебе туда! – сказал он Бармину, указывая лучом. – Выйдешь на двор, иди прямо, там дыра в заборе. Дальше через лес к шоссе…

Развернувшись, он пошел по коридору в противоположную сторону.

– Спасибо. Выручил! – крикнул ему вслед Бармин. – Теперь рвану из вашего сраного города без оглядки! Жаль, нет со мной моего «Фердинанда»! А какая кобылка была! На пятьсот лошадок!

Сутулый замедлил шаг и остановился.

– Ты водитель? – спросил он.

– Основная специальность! – ответил Бармин и осекся.

– Пойдем со мной…

Бармин опустил голову. Кто его тянул за язык?!

Не говоря ни слова, они шли темными захламленными коридорами. Сутулый освещал путь фонариком. Перед деревянной дверью в конце узкого тупичка сутулый наклонился и, с трудом отодвинув чугунный радиатор, приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы в нее можно было просунуться. За дверью оказалась лестница. Переступая через строительный мусор, они спустились в просторное помещение.

Сутулый принялся разгребать ногами куски штукатурки. Наконец он отыскал на полу кольцо и потянул за него. С тяжелым металлическим скрипом от пола отделилась крышка люка. Посветив на Бармина, сутулый сухо сказал:

– Прыгай.

Бармин опасливо посмотрел на сутулого, лица которого нельзя было разглядеть в полумраке.

– Кто бы знал, как я ненавижу эту подземную беготню! – воскликнул он.

Сутулый молчал. Похоже, он не слышал Бармина.

Бармин спрыгнул вниз, вслед за ним глухо ударил ногами о цементный пол сутулый и тут же стал устанавливать крышку на место. Согнувшись в три погибели, они протиснулись в довольно просторную, тускло освещенную комнату без окон.

Посредине стоял убогий стол с керосиновой лампой. За столом на ящике сидел молодой человек и протирал тряпочкой части разобранного пистолета. Увидев Бармина, молодой человек удивленно открыл рот и встал.

– Вот. Спасался от закона, – сказал сутулый, появляясь в комнате из-за спины Бармина.

– Что умеешь? – молодой человек улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

– Он водитель! – опередил Бармина сутулый.

– Ого! А ведь это судьба! – молодой весело посмотрел на сутулого, который склонился над матрасом, где под грудой тряпья кто-то лежал, свернувшись калачиком.

Сутулый подошел к столу и уставился на Бармина.

– Куда путь держишь? – спросил он устало.

– Ехал в столицу, отстал от поезда. Ни денег, ни документов… Мне бы поскорей убраться отсюда, – заговорил Бармин, – здешняя земля у меня под ногами уже второй день горит. От чего ушел, к тому и пришел…

– Обычная история! – усмехнулся молодой.

Бармин смотрел на сутулого: он его уже где-то видел. Определенно, сутулый был знаком Бармину: эти складки у губ и… страдальческие глаза.

«Да ведь это он!» – вдруг осенило Бармина: он узнал «опасного преступника» с доски объявлений.

– Как тебя зовут, друг? – спросил молодой.

– А это важно? Называйте меня… Алексеем Ивановичем…

– Пора! – произнес сутулый, глядя на часы. – Собирай пушку, – кинул он молодому и обернулся к Бармину. – Пойдешь с нами. Нам водитель нужен. Кстати, заработаешь. Сделаешь дело – поможем тебе отсюда убраться.

Бармин угрюмо посмотрел на сутулого, сунувшего пистолет за пояс, и тяжело вздохнул.

– Это судьба, – нараспев произнес он и сел на ящик.

– Не вздыхай, Иваныч! – молодой хлопнул Бармина по плечу. – У тебя выхода нет: или с нами, или… – Он развел руками и улыбнулся.

Бармин снова вздохнул.

Сутулый подошел к лежащему на матрасе человеку, склонился над ним и чуть слышно произнес:

– Не скучай, мы скоро вернемся.

После этого сутулый поцеловал лежащего в лоб и поправил на нем тряпичную гору.

Их вывели на двор. Солнце низко стояло над тундрой. Недвижный холодный воздух с каждым вздохом, как живая вода, вливался в легкие, возвращая майора к жизни. Смерть была уже не реальна. Жизнь, жизнь властно стучала ему в виски.

Он растерянно слушал человека в фуфайке и не верил своим ушам: их сейчас погонят к океану вслед за колонной, вышедшей с Объекта рано утром.

Но почему? Ведь они – штрафники, те, кого еще неделю назад запросто могли забить до смерти или расстрелять и которым, казалось, не суждено подняться из ада…

Блюм приказал отправить на Материк всех желающих. Во-первых, разведанные рудные тела были выбраны подчистую и металлургический комбинат третьи сутки не выдавал ни грамма «продукта». А во-вторых, ночью к Илье Борисовичу ходили представители строителей и шахтеров, остававшихся здесь до прибытия следующего судна. Они требовали, чтобы и их отправили вместе с первой партией счастливчиков. Они были согласны не получать здесь аванса и терпеть тесноту целых восемь суток плавания… Они уговорили Блюма. Уже утром вспомнили о штрафниках, которые отлеживались в бараке. Блюм приказал отправлять и их тоже, если, конечно, они пожелают тащиться пешком до побережья…

Через полчаса колонна штрафников миновала последний контрольно-пропускной пункт Промзоны и вышла за пределы Объекта. С горизонта исчезли остроугольные крыши наблюдательных вышек, гигантские черные трубы, окутанные дымами. Справа и слева потянулись сопки, покрытые разноцветным ковром мха и карликовых кустарников.