Разумеется, публика быстро обо всем забудет, но пострадала профессиональная репутация, карьера уничтожена. Спасибо еще, что «Etcetera» – журнал, основателем которого и бессменным руководителем была Констанс, – сохранил за ней место. Да и то благодаря одной лишь Констанс. Больше у Китти сторонников не имелось, и хотя Боб, заместитель главного редактора, оставался вроде бы ее другом, Китти не знала, удержится ли на работе, когда Констанс уже не сможет ее поддержать. Страшно было представить себе жизнь без Констанс, а профессиональную жизнь без нее – и вовсе невозможно. Констанс всегда была рядом, она пестовала молодую журналистку, направляла ее, давала советы и предоставляла свободу искать свой голос, принимать собственные решения. Это значило, что любой успех принадлежит самой Китти, но также – это она осознала только сейчас, – что ее, и только ее, подпись будет стоять под каждой ошибкой. И вот к чему это привело.
Телефон вновь завибрировал в кармане, но Китти за неделю уже привыкла не отвечать на звонки. Как только стало известно, что дело передано в суд, журналисты обзвонились, люди, которых она принимала за друзей, чуть ли не шантажировали Китти, чтобы раздобыть матерьялец. Тактика у каждого своя, одни сразу же требовали ответа, другие взывали к чувству товарищества: «Сама знаешь, Китти, на меня давят. Начальству известно, что мы с тобой дружим, от меня требуют информации». Или вдруг как с неба свалятся, пригласят на ужин, в бар, на юбилей родителей, на дедушкино восьмидесятипятилетие, ни словом при этом не обмолвившись об истинной своей цели. Ни с кем из этих умников Китти не стала ни встречаться, ни разговаривать, она потихоньку усваивала урок и вычеркивала одно имя за другим из списка тех, кого привыкла поздравлять с Рождеством. Один только человек до сих пор не звонил – Стив, действительно близкий друг. Они вместе учились на факультете журналистики и приятельствовали с тех самых пор. Стив мечтал сделаться спортивным обозревателем, но добился лишь возможности расписывать частную жизнь футболистов для таблоидов. Это он посоветовал Китти сходить на собеседование в «Etcetera» – почитал журнал в приемной врача после единственной в их жизни эскапады, с тех пор оба твердо знали, что предназначены быть друзьями, и только друзьями. Мысль о Стиве мистически совпала с упорными гудками телефона, и наступило прозрение: Китти спустила ноги с педалей и полезла за телефоном. Да, это Стив. Может быть, не отвечать? Она уже и в нем сомневалась. Эта история все перевернула вверх дном, неизвестно, кому еще можно доверять, кому не стоит. И все же она ответила.
– Без комментариев! – рявкнула в трубку.
– Прошу прощения?
– Я сказала: без комментариев. Передай своему боссу, что я не ответила на звонок, что мы поссорились, да мы сейчас и поссоримся – поверить не могу, что ты посмел позвонить мне, так злоупотребить дружбой!
– Обкурилась, что ли?
– Что? Нет, конечно. Погоди, про меня что, теперь говорят, что я наркоша? Если так, я…
– Китти, заткнись. Хорошо, я передам боссу, что Китти Логан, про которую он, кстати говоря, и слыхом не слыхивал, не желает комментировать новую модную линию Виктории Бекхэм. Потому что пишу я именно об этом. Не о матче «Карлоу» с «Монэгэном» на звание чемпиона, хотя это потрясающе, «Карлоу» вернулся в финал Ирландии впервые с тридцать шестого года, а «Монэгэн» не добрался до финала с тридцатого, но всем наплевать! Во всяком случае, в моей редакции всем наплевать. Нам важно одно: эта новая линия «в глаз» или «пас», «супер» или «глупер» – два еще не избитых антонима в рифму, вот что я должен придумать и никак из себя не выжму.
На том Стив оборвал свой монолог, и Китти, не удержавшись, рассмеялась. Впервые за неделю расхохоталась от души.
– Рад, что хоть одному из нас весело.
– Я думала, тебе разрешают писать только о футболе.
– Виктория – жена Дэвида Бекхэма, так что по их понятиям это относится к футболу. Но я звоню не затем, чтобы просить помощи с этим идиотским заголовком. Хотел убедиться, что ты не гниешь у себя в квартире.
– В основном гнию, но выбралась повидать Констанс. Теперь еду обратно, продолжу гнить с того места, на котором остановилась.
– Отлично, увидимся. Да, Китти, – он заговорил серьезно, – привези моющее средство и большую губку.
В желудке неприятно заурчало.
«Сука-журналюга», – прочла Китти надпись, сделанную на двери краской из пульверизатора, когда добралась с велосипедом до верхней площадки. Квартира-студия располагалась в Фейрвью, недалеко от центра, – можно добраться на велосипеде или даже пешком, а благодаря тому, что внизу работала химчистка, квартплата была не так уж высока.
– Ты бы переехала, – посоветовал Стив, опускаясь рядом с ней на колени и принимаясь скрести дверь.
– Не могу. Другую квартиру я не потяну. Или ты знаешь подходящее помещение над химчисткой?
– Химчистка – обязательное условие?
– Стоит мне открыть окно днем или ночью, меня обдает запахом тетрахлорэтилена, он же тетрахлорэтин, он же перхлорэтилен, известный так же как ПХЭ. Слыхал о таком?
Стив покачал головой и добавил отбеливателя.
– Им чистят одежду, снимают жирные пятна с металла. ВОЗ включила его в список вероятных канцерогенов. Тесты показали, что кратковременное – до восьми часов – пребывание в атмосфере с пропорцией семьсот тысяч микрограммов ПХЭ на кубический метр воздуха вызывает расстройство нервной системы, проявляющееся в головокружении, сонливости, головной боли, дурноте и потере координации. Красное так сразу не отмоешь, верно?
– Давай ты зеленое, а я займусь красным.
Они поменялись местами.
– Концентрация в триста пятьдесят тысяч микрограммов на кубометр через четыре часа начинает действовать на зрительный нерв. – Китти окунула губку в ведро с водой и продолжала оттирать дверь. – У работников химчистки со временем обнаруживаются изменения биохимического состава мочи и крови. А поскольку испарения ПХЭ проходят через стены и потолки, обследование четырнадцати взрослых человек, живущих рядом с химчистками, обнаружило более низкие результаты поведенческих тестов, чем в контрольной группе.
– Так вот что с тобой неладно. Судя по словесному поносу, ты разрабатывала этот сюжет о ПХЭ.
– Не совсем. Я собрала данные, потом сообщила владельцу дома, он же хозяин химчистки, что собираюсь об этом писать и что материал о воздействии ПХЭ на нервную систему непременно попадет в руки и окрестных жителей, и его работников. В результате он снизил мне квартплату на сто евро.
Стив как-то странно глянул на нее:
– Почему же он попросту не сдал квартиру кому-нибудь еще?
– Я предупредила, что поставлю в известность любого потенциального арендатора, которого ему удастся найти. Он сдался.
– Ну ты и… – Стив покачал головой.
– Пройдоха? – усмехнулась она.
– Скорее сука-журналюга, – сказал он. – Не стоило и оттирать, они правы.
Он все смотрел на нее так, словно впервые увидел.
– Да ведь это они травят меня ПХЭ, а не я их!
– Переезжай.
– Не по карману.
– Китти, нельзя вот так направо-налево запугивать людей. Нельзя использовать свою профессию, чтобы получать то, чего захотелось. Это шантаж.
– О-о! – сердито протянула она, швырнула губку в ведро с водой и отворила дверь.
Дверь она так и оставила открытой, присела за кухонный стол, дожидаясь Стива. Надкусила кекс, который пришлось забрать из больницы домой. Стив вошел и прикрыл за собой дверь, но остался стоять.
– Хочешь о чем-то поговорить, Стив?
– Я зашел посмотреть, как ты себя чувствуешь перед судом, но чем больше ты болтаешь, тем больше я за тебя тревожусь.
Кекс во рту превратился в песок. Китти поспешно его проглотила. И вот оно:
– Ты обвинила учителя физкультуры с безупречной репутацией, женатого, отца маленьких детей, в том, что он сексуально домогался двух учениц и стал отцом внебрачного ребенка. Обвинила его по телевидению, на всю страну. И это оказалось неправдой.
