Весь день она усердно и безуспешно копалась в каталоге в поисках каких-нибудь бумаг, связанных с тем списком из ста имен. Бессмысленная и утомительная работа, ведь Китти понятия не имела, по какому принципу подобраны имена, а значит, не представляла себе, с какой другой рубрикой они могли оказаться связаны. Все имена она пробила по Интернету и не нашла ничего полезного, все тропинки заводили в тупик. Под вечер второго дня, после малоприятной беседы с Питом – успехов, о которых она могла бы доложить, не предвиделось, – Китти вернулась домой и в очередной раз наткнулась на грубую проделку: перед входной дверью кто-то развесил покрашенную в красный цвет туалетную бумагу, словно ограждение места преступления.

В постель Китти отправилась в состоянии полной безнадежности (еще и в туалете засор, не стоило пихать туда всю бумагу разом), но проснулась почему-то бодрой, с верой в свою удачу. Новый день – новые поиски. Она справится. Это ее шанс вернуться в профессию, сделать так, чтобы Констанс могла ею гордиться. Засыпая, она подумала: мы не знаем, кто эти люди в списке, а как ищут человека, если известно лишь имя, и больше ничего? И вот с утра, даже не одеваясь, Китти схватила телефонный справочник и в трусах уселась за рабочий стол. Она заранее сняла несколько копий со списка, чтобы не повредить оригинал, – его она вернула в кабинет Констанс. На своем рабочем экземпляре Китти успела записать какие-то мысли, вопросы, нарисовать мультяшек и просто завитушки, так что теперь она взяла новую ксерокопию, чистый блокнот, телефонный справочник, налила себе кофе – растворимый, Глен забрал и кофемолку, и кофе в зернах, – сделала глубокий вдох, приготовилась. В этот момент в двери заскрежетал ключ, и перед Китти внезапно предстал Глен. Инстинктивно она прикрыла руками грудь, сдвинула ноги, потом еще и раскрыла телефонный справочник и заслонилась им, чувствуя себя беспомощной и уязвимой.

– Извини! – Глен примерз к порогу, ключ в руке, глаза вытаращены. – Думал, ты на работе.

– Что ты уставился на меня?

– Извини. – Он сморгнул, отвел взгляд, потом и вовсе спиной повернулся. – Мне уйти?

– Поздновато спохватился! – рявкнула она и направилась к платяному шкафу.

– Опять завелась, – буркнул Глен, моментально забыв о вежливости. Дверь захлопнулась, по пятам за Китти он тоже вошел в спальню.

– Я не одета.

– Знаешь, Китти, я все это видел, и меня это нисколько не возбуждает. – Не глядя на нее, он принялся рыться в ящиках с ее бельем.

– Что ты ищешь?

– Не твое дело!

– Как не мое? Это моя квартира.

– Я заплатил половину аренды за этот месяц, так что юридически она пока еще также и моя.

– Лучше скажи, что ищешь, и я помогу, – предложила Китти, глядя, как он копается в вещах. – Я бы предпочла, чтобы ты не ворошил мои трусики.

Он извлек свои часы со дна ее бельевого ящика и тут же нацепил их на запястье.

– Давно они тут лежат?

– Всегда тут лежали.

– А!

Чего еще она знать о нем не знала? Вот о чем думали в этот момент они оба: как многого они не знали друг о друге. Они помолчали с минуту, потом Глен вновь закружил по комнате, спасибо, уже не столь агрессивно, собирая в черный мешок для мусора ботинки, диски, еще какую-то ерунду, которую забыл при переезде. Смотреть на это у Китти не было сил, она вернулась за кухонный стол.

– Спасибо, что предупредил о своих намерениях, – не удержалась она, когда Глен перешел в кухню. Господи боже, этот тип и кухонные перчатки с собой прихватил – кухонные перчатки! – Очень любезно с твоей стороны.

– Ты знала, что я вот-вот съеду.

– Откуда мне было знать?

– Сколько мы с тобой ссорились, Китти? Сколько раз я пытался объяснить тебе, как я к этому отношусь? Тебе мало этих ссор, хотелось еще?

– Нет, конечно.

– Вот видишь!

– Но я надеялась, что все обернется иначе.

Он словно бы удивился:

– Мне казалось, у нас все плохо, Китти. Ты говорила, что тебе плохо.

– У меня был плохой период. Я не думала, что… впрочем, теперь это не имеет никакого значения, верно? – Негодуя на себя, она услышала в последнем, вопросительном слове надежду. Вдруг Глен скажет, что имеет значение, еще как имеет, еще не поздно все исправить… Но вместо этих слов повисло долгое молчание.

– Почему ты не на работе?

– Сегодня я работаю дома.

– Тебя и из журнала уволили? – недоверчиво спросил он.

– Нет! – резко ответила Китти. Хватит с нее подозрительных вопросов, предоставьте ей самой сомневаться в себе, другим она этого не позволит. – Никто меня не увольнял. Тебя это, может быть, удивит, но некоторые люди по-прежнему верят в меня. – Что было не совсем правдой, учитывая, как обходился с ней Пит.

Глен вздохнул и направился к двери, закинув мешок для мусора на плечо. Китти уткнулась в телефонный справочник, взгляд скакал с фамилии на фамилию, сосредоточиться при Глене не получалось.

– Мне очень жаль Констанс.

Чувства нахлынули, Китти не сумела вымолвить ни слова.

– Я присутствовал на похоронах – может, ты не заметила.

– Салли сказала мне. – Китти вытерла слезы, сердясь на себя: сколько можно реветь.

– Ты справишься?

Она закрыла руками лицо. Невыносимо: он мнется в дверях, когда она плачет, – раньше бы Глен поспешил утешить ее. Она плакала о том, что было у них раньше, она оплакивала Констанс, она горевала обо всем, что обрушилось на нее в эти месяцы.

– Уходи! – еле выговорила она.

И дверь захлопнулась.

Утерев глаза, Китти вновь принялась за дело. Первое имя в списке. Сара Макгоуэн. Открыла справочник на странице с Макгоуэнами. Больше ста человек, восемьдесят супружеских пар, двадцать С. Макгоуэн, восемь Сар, – значит, если это окажутся не те Сары и на букву «С» тоже не те, обзвонив этих двадцать восемь Макгоуэнов, придется взяться за супругов.

Первая Сара. Трубку сразу же подняли.

– Здравствуйте, могу я поговорить с Сарой Макгоуэн?

– Это я.

– Меня зовут Кэтрин Логан, я представляю журнал «Etcetera».

Китти сделала паузу, выжидая: вдруг название журнала знакомо ее собеседнице.

– Я не стану участвовать в опросах. Извините.

– Нет-нет, это не опрос. Я звоню по поручению нашего главного редактора, Констанс Дюбуа. Кажется, она разговаривала с вами по поводу статьи.

Нет, не разговаривала. Ни с этой Сарой, ни с семью другими. Еще две «С. Макгоуэн» не взяли трубку, а двум Китти оставила сообщение на автоответчике. Тогда она взялась за другой столбец в списке в надежде, что Сара обозначена как миссис Макгоуэн. Десять звонков без ответа – сделала пометку перезвонить вечером, – потом восемь миссис Макгоуэн, но среди них не было Сары, на девятый раз Сара Макгоуэн обнаружилась, однако трех месяцев от роду, уж никак не героиня сюжета. Оставались еще десятки Макгоуэнов и девяносто девять фамилий в списке, и по сотне, а то и более абонентов на каждую фамилию, – разве что проявить сообразительность и начать с самых редких имен. Да, так и надо поступить. И все же – десять тысяч телефонных звонков? Нет, Китти и с этим справилась бы, ей никакая, самая рутинная часть журналистского расследования не казалась скучной, но на десять тысяч звонков не хватит ни денег, ни времени. Вот в чем загвоздка.

Китти отказалась от мысли работать дома и к ланчу вернулась в редакцию. Все с головой ушли в работу, спешили закончить к сроку раздел, посвященный Констанс, писали новые статьи для следующего выпуска.

Из кабинета Пита вышла Ребекка, арт-директор, скорчила гримасу:

– Он нынче не в настроении. Желаю удачи, она тебе понадобится.

За столом Китти сидела какая-то женщина. Обычное дело, авторы-фрилансеры то и дело наведывались в редакцию, присаживались за свободный стол решить какой-то вопрос. Китти остановилась посреди комнаты, высматривая незанятый стол – ничего не нашла, – а телефон свободный имеется? В этот момент Пит выглянул из кабинета и пригласил ее к себе.

– Что ты делаешь? – спросил он.