В Августе проснулся скептик: «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты».

Она еще раз выразительно посмотрела на клетчатые тапки.

И все-таки: эта темная личность – сосед или друг соседа?

Перехватив полный невысказанного сомнения взгляд, темная личность пустилась в туманные объяснения:

– Мне только до машины. Не переношу сланцы. Аллергия.

Августа уже потеряла интерес и к тапочкам, и к озабоченному идиоту: ее опасения стали сбываться – за родной дверью явственно слышались шорохи и возня.

– Я Матвей, – не мог угомониться отвратительный тип, – а вас как зовут?

Одна ложь тут же потянула за собой другую:

– Люба.

– Телефончик не дадите? – пошел вразнос Матвей.

Справедливости ради, Августа вынуждена была признать, что на нарка тип не был похож. На долю секунды она даже пожалела об этом, но уже в следующее мгновение профессионал взял верх над оскорбленной женщиной. Расширенные зрачки могут быть результатом волнения или плохого освещения. Да, скорее всего. Речь, движения и реакции у соседа не были заторможенными или лихорадочно-суетливыми – наоборот, они были более чем здоровыми. Более чем… Учитывая этот румянец. И похотливый взгляд. И радостный оскал.

Оба продолжали стоять, уставившись друг на друга: Матвей – на ключи в тонкой руке, Августа – на домашние клетчатые тапки.

Молчание становилось неприличным, Августа лихорадочно искала слова.

– Послушайте! – Смуглое ангельское личико покрылось нежным румянцем. – Этот ваш друг мешает жить соседям. Поговорите с ним, объясните, что нужно хоть немного считаться с окружающими, нельзя же быть таким… примитивным, таким… примитивным животным.

– Да? – промямлил Мотя. – Он это может, он такой.

– Ну, так поговорите с ним!

– Да хоть сейчас!

Скроив зверскую рожу, Матвей вдавил кнопку звонка.

Электронный звук бумерангом облетел пустую квартиру, вернулся назад и приземлился у порога.

– Надо же, – лоб Матвея собрался морщинками, – только что был дома. Вот только что.

Он снова нажал на звонок. С осуждением прослушал очередную трель и выдавил:

– Наверное, в душе. Но вы не волнуйтесь, я все равно его достану, обещаю. Он от меня никуда не денется, вот увидите, я из него эту дурь выбью. Я ему покажу.

– Очень хочется верить.

– Неужели так мешает? – Лицо Матвея выражало неподдельное участие.

– Представьте – да. Пожилая женщина с гипертонией не может спать из-за этого морального урода, – с видимым удовольствием произнесла Августа, – давление сбить невозможно. Однажды дело закончится гипертоническим кризом, и ваш друг станет убийцей. Косвенным.

Такая преданность гипертонической родственнице Матвею показалась странной, если не подозрительной. Такая преданность не может быть естественной, такая преданность попахивает корыстью, замешанной на наследстве.

– Убийцей? – немного рассеянно поинтересовался он. – Я всегда знал, что мой приятель этим закончит. Ну ничего, я ему задам. Он у меня увидит небо в алмазах. Я ему такое устрою… Я ему рожу набью, если не послушается.

– Вот только без рукоприкладства, если можно, – поморщился ангел. На то он и ангел.

Узел затягивался, развязать его мог только его величество Случай.

Случай не замедлил явиться: дверь квартиры номер 21 приоткрылась, из-за нее на площадку выглянул любопытный глаз.

– А ты чё тут?… – начал братец, но Августа, всеми силами стремясь избежать разоблачения, толкнула дверь и беспардонно впихнула Даньку в глубь квартиры.

… Проводив нудистку, Матвей принял еще одну пилюлю бромида и теперь, абсолютно неспособный на подвиги, сонно пялился в открытый зев холодильника.

В меню были пельмени.

При воспоминании о пельменях Матвея всего передернуло: второй день употреблять несоленые – так даже в тайге над ними не измывались. И зачем только соврал матушке, что приготовил мясо по-французски? Интересно, как оно выглядит – это мясо по-французски?

Идей о добывании соли было две: сходить в магазин или к соседям. К соседям было ближе.

Правда, это нарушало принципы, но на то они и принципы, чтобы их нарушать.

Шум за стеной обнадеживал: судя по всему, там смотрели боевик. Были слышны голоса героев, звуки потасовки и погони.

«Твоя тупость может тебя спасти», – расслышал Матвей. Это был знак.

Мотя в тайге только тем и спасался, что не по одному разу пересмотрел черные комедии, в особенности от Гая Ричи и Квентина Тарантино, поэтому по одной только фразе без труда определил, что брат домомучительницы, если это был он, смотрит «Карты, деньги, два ствола». Это был хороший знак.

Это означало, что у них с соседом есть общие интересы – любовь к кинематографу вообще и к классной черной комедии в частности. У Матвея даже диск с этим фильмом от частого употребления пришел в негодность.

Никаких других звуков слышно не было, на основании чего Матюша пришел к выводу, что домомучительницы дома нет. Вывод вдохновил на вылазку.

Не глядя Матвей напялил первую попавшуюся футболку, сунул ноги в тапки и открыл дверь.

Черт возьми. Если бы он не отделался от нудистки, которая отзывалась и на Таню, и на Тоню, не сидел бы сейчас без соли, подумалось вскользь. Сам дурак.

В ту самую минуту, как Матвей Степура выдвинулся из квартиры, на площадке остановился лифт. Двери с лязгом разъехались, и стало ясно, что это никакой не лифт, а личный небесный транспорт ангела из аптеки…

А он тут в таком непрезентабельном виде…

Первым делом Матвей метнулся назад, но потерял тапку, после чего плюнул на все и сделал то, что делал обычно, – положился на случай.

– Здрасте, – спохватился он, когда глазеть на ангела стало неприлично, – а вы приехали или уезжаете?

– Приехала. – Ангел был явно не в духе и загремел ключами, как тюремный страж, и направился к соседней вражеской квартире номер 21. Упс.

– Вы здесь живете? – Матвей испытал эмоциональное потрясение.

Господи, только не это, мысленно взмолился он, и короткая молитва была услышана.

– Э-э-э… Н-нет, я не здесь живу, – прошелестел ангел и уставился на ничем не примечательную грудную клетку Матвея.

Матвей скосил глаза на футболку, на которой жизнеутверждающе вздыбился виниловый фаллос, и вдруг тяжело, мучительно, до слез покраснел.

Футболку в качестве прикола подарил Витася, сопроводив подарок напутствием: «Встречают по одежке».

Черт дернул надеть эту гребаную футболку именно сегодня, именно тогда, когда судьбе угодно было привести ангела в его дом, в его подъезд, на его этаж!

Теперь все пропало. Все! Вся жизнь! И соли он так и не добыл! А-а-а!

… Ангел по имени Любовь исчез за дверью, и несколько мгновений Матвей не мог сдвинуться с места – так и стоял на лестничной площадке, тупо пялясь в цифру 21 на дерматиновой двери.

Идиотизм.

Только что он намеревался набить рожу самому себе и даже звонил в собственную квартиру – вот до чего дошло.

Интересно, Любовь повелась на эту лабуду?

Любо-о-овь. Лю-ю-бовь. Прямо так и тянуло исполнить арию Кармен. Какое имя! Трепетное, горячее, страстное. И рифмуется со словом «кровь».

Нет, лучше обойтись какой-нибудь вегетарианской рифмой. Например, любовь – морковь.

Совершенно обессиленный, Матвей направился к родному порогу, но вовремя спохватился: он же гость! Придется придерживаться легенды.

Развернувшись, Матвей потрусил по ступенькам вниз, звонко шлепая задниками тапок. Шлепки напоминали звук пощечин, и настроение было соответственное.

С каждым шлепком росла уверенность: Матвей Степура неудачник.

Удачливые парни в идиотских футболках не разгуливают по подъездам, не плетут небылицы, сталкиваясь с ангелами. Они вообще не сталкиваются с анге… Матвей почувствовал, что запутался.

Одно было бесспорно: везунчик не наденет такую футболку. У везунчика вообще не водятся в хозяйстве такие непристойные тряпки. Более того, у везунчика не может быть таких друзей, которые дарят непристойные тряпки. Везунчика нельзя застать врасплох, будь уверен, он столкнется с ангелом, облаченный в костюм от Армани и в рубашку от Дольче и Габбана.