– Главное чтобы не реинкарнировать. Что-то мне подсказывает, жизнь станет сущим дерьмом, если у тебя нет парочки острых клыков.
Мы снова замолчали, прислушиваясь к звуку падающих капель. Одна, две, три…
– Ты знала, что у них Марина? – неожиданно спросила я, когда сердце болезненно сжалось при мысли о подруге.
– Та заплаканная фея? Я и не знала, что вы с ней знакомы. Вампиры провели серьезную зачистку. Если она была близка с вампиром, это уже преступление.
– Но она даже не знала о них!
– Не имеет значения, здесь стоит винить только самих бессмертных, которых все время тянет на экзотику. Если бы тот блондинчик держал свое либидо при себе, возможно, все бы и обошлось.
– Как ты поняла, что это Виллис? – удивилась я.
– Нужно быть слепой, чтобы не заметить, как он страдал, – спокойно ответила девушка. – Ему с этим жить. Долго жить.
– Это не честно, она ничего не знает о вампирах, об их мире…
– Стоит быть более разборчивой в связях. Это всех нас касается, – расхохоталась Виолетта. – Черт, как теперь уснуть?
– Я не видела твоих родителей. – По какому принципу они выбирали жертв Охоты? Самых опасных? Или просто воспользовались детской считалочкой?
– Не такие шустрые, с ними не так весело.
Большинство присутствующих тогда в зале были достаточно молоды, гораздо моложе наших родителей. Как все оказывалось просто, бессмертным просто хотелось повеселиться, и отобрали для этого наиболее "перспективных".
– А что станет с остальными?
– Без понятия, а какое нам вообще до этого дело? Нам к тому времени точно будет все равно. Может, запрут в тюрьмах как консервы, а может, устроят еще одну Охоту. Кто их знает.
– Тебе все равно? – спросила я, удивляясь ее спокойствию. Мне же с трудом удавалось усидеть на месте, это замкнутое пространство сводило с ума, а ожидание еще сильнее расшатывало нервы. Хотелось двигаться, пусть и ходить от одной стене к другой, лишь бы не застыть в этой позе навсегда. Но я понимала, что нужно беречь силы, они могли пригодиться.
– Я верю, что мы вскоре встретимся с родителями. Надеюсь только, что они не будет сильно страдать.
Я качалась на волнах тишины, чувствуя, как из тела уходят эмоции. Страх обратился легкой дымкой, слегка горьковатой, но все менее уловимой. Обида оставила терпкий привкус на языке, словно после неприятного лекарства. Но боль до сих пор была многогранной и одурманивающей. Я закрывала глаза и видела безразличие Эдриана, его холодность и отстраненность. Мне не стоило думать об этом, тем более что у него все равно не находилось иного выбора. Но всего лишь один мимолетный взгляд, едва уловимая дрожь, хоть какой-то знак, что в этом вампире осталось хоть что-то от моего Эдриана. Мы находились в его мире, и оба были вынуждены принять правила игры. Станет ли он участвовать в Охоте? Поймет ли на что обрек меня? Может, не стоило идти против течения? Я улыбнулась запоздавшему осознания.
Можно было принять этот путь сразу, остаться с Эдрианом, не связываться с охотниками, родить ребенка, стать бессмертной. У меня было бы все. Кроме человечности? Возможно, став одной из них, со временем я бы иначе посмотрела на их жестокость, принимая ее как должное. Что если этого всего бы и не случилось? Даргон скорее всего остался бы жив, но удался ли бы его план? Люди в любом случае оказывались бы под огнем. Но из двух зол всегда можно было выбрать наименьшее.
– О чем ты думаешь? – наконец спросила Виолетта, видимо устав от молчания.
– О том, что сейчас могла бы ходить беременной и точно не бояться, что меня пустят в расход.
– А я тебе об этом уже говорила.
– Думаешь, всего этого можно было избежать? – Страшно было думать, что всего один поступок мог изменить наше будущее, пустив жизнь совершенно по другому пути.
– Нет, только отсрочить. Знаешь, в какой-то параллельной реальности победила я, и сейчас во всю развлекаюсь с Эдрианом, на полпути к своему бессмертию.
– И не мечтай! – хмыкнула я, даже удивившись внезапно вспыхнувшей ревности. Чтобы не происходило между нами, какие бы сомнения не терзали меня, чувства остались прежними. Глупые, глупые чувства…
– Да, ладно,– устало вздохнула девушка, – я знаю, что он любит тебя.
– О, да. Он с любовью посмотрит, как меня иссушат до капли, – рассмеялась я, стараясь скрыть за этим свою боль.
– Здесь ничего не сделаешь, Тео. Думаю, если бы он мог, то спас бы тебя.
– Да, я тоже так думаю.
– Нам лучше попытаться уснуть, – зевнула Виолетта, хотя это, скорее всего, было наигранно, потому что я совсем не чувствовала усталости, словно выпив несколько кружек кофе. Адреналин все еще бился в крови, как и в тот момент, когда мы стояли перед Советом. – Так, нам придется меньше ждать. Нет ничего страшнее ожидания, тем более собственной казни.
Глава 19
Мне нравился этот сон. Тесная клетка осталась позади, и приближающаяся смерть, казалось, отступила на время, оставив в покое. Я знала что сплю, и больше всего боялась разрушить иллюзию, вернувшись к удушливым кошмарам. Вокруг существовала только музыка, ее мягкие волны скользили по воздуху, касаясь моей кожи, словно нежные руки. Мне хотелось кружиться, отрываясь от земли, уплывая вместе с мелодией. Было легко, словно там, позади ничего не осталось – никаких воспоминаний, достойных сожаления. Я различила звук гитарных струн, кто-то неспешно перебирал их, пытаясь найти правильную мелодию. Мне не нужно было видеть, чтобы понять, кто вторгся в мой сон.
Эдриан сидел у ствола высокого дерева, тяжелые ветви которого лениво пригнулись к земле, образуя над его головой густой зеленый полог. Он улыбнулся мне, почти тут же вновь сосредоточившись на гитаре. Я сделала несколько шагов ему навстречу, чувствуя, как зеленая трава щекочет ступни, а затем присела рядом, прямо на землю, притянув к себе колени и опустив на них голову. Это умиротворение, царящее вокруг, не могло быть настоящим, но мне хотелось остаться в нем, застыть, как в радужном янтаре, чтобы никто больше не смог вторгнуться в мой мир.
Мелодия изменилась, став увереннее и даже злее, парень все сильнее ударял по струнам, будто вымещая свою злость. Я практически видела, как ее порывы разрезают воздух, уносясь все выше.
– Сыграй для меня.
Он всегда играл для меня, когда уже не было слов, когда они и не требовались. Только музыка, которая могла сказать гораздо больше. Я закрыла глаза, вслушиваясь в чувственную незнакомую мелодию, немного грустную, но все же светлую, как обещание на еще один шанс.
«Don't give me love
Don't give me faith
Wisdom nor pride, give innocence instead
