Таким образом, разговор с семьей не принес ничего кроме новых проблем. Даже в моем собственном доме меня считали странной. Родители жалели меня, но это было не то, в чем я нуждалась. Я чувствовала острую необходимость поговорить с кем-то, кто мог бы меня понять, не вешая ярлыков, но такого человека, как назло, все не было и не было!

Время шло, а в моей жизни все оставалось почти по-прежнему.

Со временем репутация чудачки окончательно породнилась со мной. Она словно была моей второй тенью. И даже я сама так привыкла к ней, что ощущала комфорт от своей жизни.

Мой тихий, спокойный мирок так и существовал бы вдали от проблем всего остального, такого огромного мира, если бы не перемены, с которыми мы должны считаться.

Всему когда-то приходит конец, и у всего когда-то наступает начало. Этим началом стало для меня окончание школы и поступление в университет.

Мне вдруг пришло на память сегодняшнее торжественное празднование последней линейки. Надев на себя новую белую блузку, которую мне подарила мама по случаю окончания школы, я взглянула в зеркало.

«Белый верх, черный низ», – подумала я, – «Что ж, все достаточно серо. Впрочем, как и всегда».

Да, именно серо. Но так, как и должно быть! Я опять не выделюсь из толпы, опять останусь незамеченной.

На последнюю линейку все пришли нарядными. Каждая из присутствующих сверстниц хотела подчеркнуть новый статус. Все говорили о самостоятельной жизни, и только мне не хотелось ничего менять. Я оказалась единственной, кто пришел на вручение аттестатов в такой скромной одежде.

Расположившись в углу актового зала, я тихо наблюдала за тем, как заполняется помещение. Каждый из присутствующих старался занять место как можно дальше от меня. В какой-то момент мне стало даже смешно! Я вдруг подумала, что если бы мест было для всех в избытке, то мой ряд оказался бы нетронутым. Я так и сидела бы одна до конца торжества.

Но нет! На этот раз судьба была на моей стороне. Сидений всем не хватило, так что те, кто не оказался в числе счастливчиков, получивших места на других рядах, нехотя рассаживались на моем, с опаской поглядывая в мою сторону. К счастью, открыто они не глазели – наверное, боялись проклятия, и это еще больше забавляло меня.

Когда все расселись по местам, директор стал зачитывать имена присутствующих. После каждого имени новый выпускник поднимался и гордо шел к сцене за аттестатом под аплодисменты одноклассников. Но только не я!

– Адрианна Рутковская!

Как только прочли мою фамилию, зал тут же притих.

Под всеобщее молчание я поднялась и направилась через бесконечно длинный проход за своим аттестатом, на котором цветом в тон моей золотой медали отблескивали новые буквы, всего несколько дней назад оттисненные в типографии. Молчание было таким тягостным, что несколько учителей попробовали зааплодировать, отчего неловкость еще больше упрочнилась в зале. Их никто не поддержал, и они так же сумбурно, как и начали, прекратили хлопать в ладоши.

Признаться честно, мне даже не было обидно. В тот момент я переживала лишь за родителей, которые пришли сюда, чтобы порадоваться успехам дочери, а вместо этого увидели жгучую ненависть, выплеснутую на меня сверстниками.

Директор все так же неловко пожал мне руку, тихо пробормотав слова поздравления, но я их уже не слышала. Я снова шагала к своему месту, а в зале звучали новые фамилии.

На вечер меня никто не пригласил, да я и сама предпочитала провести его с очередной книгой в руках, чем за столом со своими мучителями.

Когда наша машина подъехала к особняку, который отец совсем недавно приобрел за городом, я открыла дверцу и постаралась как можно скорее пройти в свою комнату, чтобы избежать неловкого объяснения с родителями.

Когда дверь за мной тихонько скрипнула, я поскорее сбросила с себя неудобную одежду и натянула любимые шорты и майку. По моей просьбе отец сделал у окна низкий подоконник, который расширили и преобразовали в небольшой диванчик. Он и был моим любимым местом в доме. Забираясь на целую гору подушек, я укрывала ноги теплым пледом и забывалась на новых страницах очередной книги.

Так и в этот раз. Я взяла в руки старый, совсем истрепанный от многих прочтений томик моей любимой писательницы и погрузилась в волнующий водоворот событий.

Дождь усилился. Я шире распахнула створку окна, отчего вихрь теплых капель ворвался в комнату. И внезапно проблемы последнего дня перестали существовать, словно бы их и не было вовсе.

В душе разлилось тепло, и я, закрыв глаза, тихо улыбнулась.

Мой покой нарушил глухой стук. Это оказалась мама.

Легко отперев дверь, она вошла в комнату. В ее глазах читалась печаль, и я знала, что причина ей – я.

Мне было жаль ее. В конце концов, мама не виновата в том, что именно на меня легло это испытание, и что я не смогла с ним достойно справиться. Конечно, я понимала, что странным выбором незаметного существования я лишаю родителей радости видеть, как их ребенок находит себя в этом мире, как он иногда просится переночевать у подруг и как находит первую любовь, тайком сбегая на свидания.

Мама тихонько опустилась на стул рядом со мной и неловко тронула мои волосы. Отвлекшись от книги, я поняла, сколько всего она хотела мне сказать, но не решалась, боясь, что мне и так слишком многое пришлось пережить.

– Адрианна, – мамина рука сжала мою, – мы с отцом переживаем за тебя.

– Не нужно…

– Нет, погоди, – я видела, какая внутренняя борьба происходит в ней, – не знаю даже, правильно ли мы с ним поступили!

– В смысле?

– Мы долго говорили о том, где тебе лучше жить, но так и не пришли к единому мнению.

– Мам, ты же знаешь, я справлюсь…

– Но мне не хочется, чтобы ты справлялась! – Волнение сквозило в каждом слове. – Я хочу, чтобы ты просто жила. Жила так же, как живут все остальные: не думая о завтрашнем дне, а только наслаждаясь настоящим. Но этого, видит Бог, мне не застать.

– Мам, ну что ты…

– Мы с отцом купили тебе в подарок к поступлению квартиру, а машину ты можешь забрать мою. К тому моменту, как ты окончательно узнаешь результаты приемной комиссии, тебе уже исполнится восемнадцать. Ты должна ехать в столицу, и там получить хорошее образование. И нам не хочется отпускать тебя ни с чем. Мы не сомневаемся в тебе, в твоей силе, но нам будет тяжело знать о том, что ты выслушиваешь новые насмешки в общежитии. Пусть у тебя будет свой уголок, где ты хотя бы вечером сможешь отдохнуть.

Мама взяла мою руку и вложила в нее две связки ключей. Одна из них была от однокомнатной квартиры, а другая – от машины. Я знала, что все время, пока училась в школе, не просила у родителей денег, но такой подарок казался мне слишком дорогим. И хотя родители могли его себе позволить, я все же чувствовала некую неловкость.

Я обняла маму и искренне поблагодарила ее, так как знала, насколько они облегчили мое существование в ВУЗе.

– Спасибо вам!

– Тебе не нужно нас благодарить, – ответила мама, – на нас с отцом лежит вина за то, что ты не приспособилась к жизни, и это лишь малость, благодаря которой мы можем тебе ее облегчить.

Я не стала с ней спорить. Родители так и не поверили моим рассказам, так стоило ли лишний раз тревожить их сердца?

Перед уходом мама, несколько смутившись от неприятного момента, прошептала:

– Адрианна, нам с папой хочется надеяться, что ты все же попробуешь жить как все. Постарайся найти друзей, хотя бы ради нас.

Мама еще какое-то время посидела со мной, а затем так же неловко, как и пришла, покинула мою комнату, оставив меня наедине со своими размышлениями.

На улицах потихоньку зажигались фонари. Поначалу осторожно дрожа, огонек внутри лампочки набирал свою силу, разгораясь все больше и больше. Уже невозможно было при свете дня различить буквы, такие знакомые после многих раз перечитывания любимой книги.

Я сидела, укутавшись в пушистый плед, и просто наблюдала. За тем, как медленно проезжают неповоротливые машины за окном, освещая фарами кусочек темнеющей дороги. За ленивым котом соседей, что вальяжно перебирает лапами, устраиваясь на лужайке у соседнего дома. За жизнью, идущей своим чередом.