– А почему все это нельзя было сделать раньше? Почему что-то начинают делать только к тысячелетию?

– Потому, что ты приехал в самую удивительную страну мира, в которой свои порядки и свои законы. У нас к праздникам знаешь как города преображаются!

– В Париже такого нет.

– Ты не в Париже, а в России. Поэтому для того, чтобы чувствовать себя в ней комфортно, учись, пожалуйста, ничему не удивляться. У нас сносят не только дома, но и целые кварталы. Наша страна полна сюрпризов.

– Это я понял, – кивнул Жан и после того, как мы проехали злосчастную улицу с несколькими домами под снос, немного расслабился.

Я вновь вспомнила то время, которое провела вместе с Жаном в Париже. Он снял восхитительный номер в отеле, а главная изюминка этого номера состояла в том, что в нем был настоящий камин. Вечерами мы как завороженные смотрели на пламя и наслаждались теплотой, которая исходила от камина. Это были самые романтические вечера в моей жизни, в которых присутствовало яркое пламя и ароматный лесной запах от трескавшихся в камине дров.

Остановившись у гостиницы «Мираж», я одарила Жана широкой улыбкой и смущенно пожала плечами.

– Тут, конечно, камина в номере нет, но все довольно прилично. Надеюсь, тебе все понравится.

– Мне все понравится, если ты будешь рядом. – Жан взял меня за руку и трогательно заглянул в глаза.

– Ты это серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Тогда почему тебе не понравилась наша улица Чернышевского? – Я задала вопрос и, не ожидая сама от себя, принялась давиться от смеха. – Я же была рядом, когда мы ее проезжали.

– Я обожаю твою улицу Чернышевского. Она потрясла меня своей красотой, размахом и оригинальностью зданий. – Жан не мог скрыть своей улыбки. – Это самая красивая улица, которую я когда-либо видел. Поверь, в Париже нет улиц, которые бы смогли сравниться с улицей Чернышевского в Казани.

– Издеваешься?! Ну что ж, издевайся, – мы вышли из машины и направились в гостиницу. – Вот приедешь в Казань еще раз, и издеваться тебе уже будет не над чем.

Жан покатил свой чемодан на колесах и обнял меня свободной рукой.

– Тома, ты на меня обиделась?

– Я на французов не обижаюсь, – совершенно спокойно ответила я и зашла внутрь отеля.

Поселив Жана в один из самых приличных номеров, я спустилась вместе с ним в ресторан. Мы сидели друг напротив друга, пили ароматный кофе, ели яичницу с грибами и бросали друг на друга томные взгляды. Жан улыбнулся и задумчиво посмотрел в окно.

– Красиво. На вашу мечеть можно смотреть часами.

– Это мечеть Кул-Шариф. Отсюда открывается действительно завораживающий вид.

– Я надеюсь сегодня там погулять. Хочется хоть немного прикоснуться к истории твоего родного города и посмотреть на Кремль.

– Там сейчас все перекопано, но если тебе так сильно хочется, то, может, у нас что-нибудь и выйдет. Если уж там совсем все будет крайне неприлично, то заедем в магазин и купим резиновые сапоги.

– С сапогами ты здорово придумала, – лукаво подмигнул мой любимый француз и тут же заметил: —Только перед тем, как пойти бродить по раскопкам, мне бы хотелось остаться с тобой один на один в номере. Ты, надеюсь, не против?

– Еще бы, – задыхаясь от возбуждения, произнесла я. – Я думала, что это произойдет сразу, но ты так спокойно собрался на завтрак.

– Просто я не хотел, чтобы мы остались без завтрака. Я не люблю чувство голода.

– Я так и подумала. Французские мужчины всегда отличаются рациональным подходом буквально ко всему и даже к любви.

– Мне кажется, что рационализм еще никому не мешал.

– Наверно, ты прав. У тебя есть чему поучиться.

Когда мы вернулись в номер, я утонула в объятиях Жана, почувствовав себя нереально счастливой. Мы занимались любовью, а я… Я боялась открыть глаза… Я боялась, что это может когда-нибудь закончиться. Господи, как же я боялась. Я прислушивалась к каждому вздоху и к каждому стону. Жан всегда был щедрым на ласки, любовные игры и на подарки. Он всегда экономил только на одном, на словах, и редко говорил мне то, в чем я так нуждалась.

– Жан, я умру без тебя, – почти задыхаясь, произнесла я после того, как наша близость достигла кульминационного момента. – Ты понимаешь, что я больше так не могу?! Я не знаю, понравится ли тебе то, что я сейчас скажу, но мне становится мало наших с тобой встреч. Иногда мне кажется, что я скорее потеряю рассудок, чем дождусь того момента, когда мы с тобой сможем увидеться. Я хочу быть с тобой постоянно, и совершенно не важно где, в Париже, Москве или Казани. Я хочу просыпаться с тобой по утрам и будить тебя своими жадными поцелуями. Я хочу постоянно чувствовать твой запах, ощущать твое сердцебиение и находиться с тобой на одной волне.

Неожиданно для самой себя я всхлипнула и ощутила, как по моим щекам потекли слезы.

– Я и сама не знаю, что со мной происходит. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного. Знаешь, когда-то я очень сильно любила одного человека. Мы учились на одном курсе института. Это была моя первая любовь. Понимаешь, еще совсем недавно мы было очень больно об этом вспоминать и уж тем более рассуждать вслух на эту тему, а теперь… Странно, но теперь я могу говорить об этом совершенно спокойно и даже не чувствовать хоть какой-либо боли. Теперь я чувствую боль, когда говорю о тебе. Я понимаю, что все, что я чувствовала тогда, не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую сейчас. А ведь тогда я чуть было не умерла.

– Почему ты рассталась со своей первой любовью?

– Он ушел к другой, – каким-то обреченным голосом ответила я.

– Почему?

– Не знаю. Жан, может быть, ты объяснишь мне, почему мужчины уходят? Почему рвутся прочные и надежные отношения? И ведь ничего не предвещало беды. Просто какая-то мелочь и какая-то пустяковая ссора, которая немного затянулась. А затем он пришел и сказал мне, что полюбил другую. Они до сих пор вместе. Не знаю, как я тогда все это пережила и не сошла с ума. Казалось, что мир рухнул и даже что наступил конец света. Но прошло время, и боль отошла на второй план. Я стала смотреть на эти отношения уже более спокойно и ровно, без лишних истерик, слез и болезненных вздохов. Все прошло, осталось в прошлом. Потом я познакомилась с тобой и вообще стала вспоминать об этих отношениях с улыбкой. А сейчас я отчетливо понимаю, что те отношения были не настолько сильные, сейчас все намного серьезнее. Жан, я знаю, что ты женат, что в Париже у тебя семья и что скорее всего ничего уже изменить нельзя. Мы с тобой слишком поздно встретились. Я не могу и не имею права претендовать на твою свободу, но без тебя я пропаду.

Я подняла голову и посмотрела на Жана глазами, полными слез:

– Я никогда не говорила с тобой об этом, и возможно, что своим разговором я сделала сама себе только хуже, но я больше не могу молчать. Даже если после всего, что я тебе сказала, ты не захочешь меня видеть, я все равно больше не могу молчать. Я хочу, чтобы у тебя никогда не было другой женщины, кроме меня, чтобы ты был только со мной, чтобы ты никогда в жизни меня не бросил, никогда и никуда от меня не ушел. Я знаю, что тебе всегда нравилось то, что я никогда не говорила с тобой о нашем будущем и уж тем более на него не претендовала, но, увы, тебе придется во мне разочароваться, потому что я такая же, как и другие. Я точно так же надеюсь, жду и хочу от отношений хоть какой-нибудь перспективы.

Я поняла, что уже не могу сдерживать всхлипы, и заревела в полный голос. Это был настоящий рев отчаяния, в котором я собрала все эмоции, одолевшие меня в последнее время. Я слепо верила в то, что вместе с этими слезами из меня выйдет вся накопившаяся во мне эмоциональная тяжесть. Схватив Жана за руку, я провела по ней и крепко вцепилась в его плечо. Мне показалось, что еще немного – и он уйдет. Просто встанет, оденется и уйдет из моей жизни. Перепуганный Жан погладил меня по голове и с присущим ему спокойствием произнес:

– Тома, у тебя нервы ни к черту. У тебя неприятности на работе?