Еще более требовательным Морис Пиала выказал себя в работе над экранизацией знаменитого романа Жоржа Бернаноса «Под солнцем сатаны».
Бернанос – один из ярких писателей-католиков, метавшихся между мистикой и бунтом. Как отмечают французские литературоведы, в своих романах и памфлетах он нападал на присущие людям убожество и безразличие. «Под солнцем сатаны» – его первый роман, опубликованный в 1926 году. В нем с большой силой проявился талант писателя-психолога, который сталкивает человека с Богом, а священника – с чертом.
…1926 год. Деревня в провинции Артуа. 16-летняя Жермен Малорти, по прозвищу Мушет (Сандрин Боннер), спит с местным врачом и депутатом Галле и маркизом де Кадиньяном. Последнему она однажды угрожает, направив на него охотничье ружье, не зная, что оно заряжено, после того, как тот отказывается признать себя отцом ее будущего ребенка, и убивает маркиза. Потом она безуспешно станет шантажировать Галле. Впрочем, следствие квалифицировало смерть Кадиньяна как самоубийство. Со своими бедами Мушет обращается к деревенскому священнику, скромнейшему аббату Дониссану (Жерар Депардье). Она не знает, что он стал добычей дьявола. Явившись к нему в личине торговца лошадьми и поцеловав, тот наделяет его сверхъестественной силой. Мушет признается аббату в том, что убила. Но Дониссан не успеет спасти душу девушки, которая покончит с собой. Он тяжело переживает свое фиаско. Тогда настоятель монастыря, в котором служит Дониссан, Меню-Сегрен (его играл сам Морис Пиала), дает ему приход в соседнем городке, где все считают его святым. Он даже совершит там чудо – вернет жизнь ребенку. Но понимая, что все еще находится во власти сатаны, будучи на пределе моральных и физических сил, он умирает. Приехавший его повидать Меню-Сегрен находит Дониссана мертвым в исповедальне…
«Я приступил к своей роли очень усталым, – говорил Жерар Депардье в журнале „Премьер“. – Однако усталость очень помогает в работе. В случае с Дониссаном то было просто идеальным состоянием: он истощен, на пределе сил, его поддерживает только его вера в Бога. Начав сниматься, я говорил себе, что, преодолевая усталость, можно добиться еще большего результата. В таких случаях говорят – сделать то, что свыше сил…»
И подлинно: никогда прежде Депардье не выкладывался (как говорят актеры) с такой силой, хотя и сохранял, будучи агностиком, некоторую отстраненность в своих «отношениях» с Богом и Сатаной.
Никто не ожидал от Мориса Пиала такого фильма. Критик Пьер Бийар даже назвал его «мазохистом по отношению к своему таланту». Имел ли право М. Пиала сделать картину о святости, о божьей благодати, а Жерар Депардье сняться в ней? Многие задавали этот вопрос, особенно после того, как, явно удивленное подобным поворотом в творчестве известного режиссера, жюри юбилейного 40-го Каннского фестиваля присудило ему Гран-при – «Золотую пальмовую ветвь», которая вручалась под улюлюканье недовольного зала. В ответ Морис Пиала выплеснул в этот зал свое презрение: «Вы меня не любите? – крикнул он, сопровождая свои слова не очень приличным жестом руки. – Я вас тоже!»
Никто не подумал, что и его самого, и Жерара Депардье сподвигла на такую картину внутренняя потребность высказаться на самую трудную тему – кто побеждает в духовной борьбе человека: Бог или Сатана? Пиала и сам полагал, что, ощущая свой возраст, находясь, как он говорил, на финишной прямой, ему следовало доказать себе справедливость слов: «Бог лишь одолжил мне жизнь и здоровье».
Но он, конечно, кокетничал, говоря о возрасте. Зато Жерар Депардье ничуть не кокетничал, утверждая, что никогда еще не играл более трудную роль, потребовавшую от него мобилизации всех физических и душевных сил. У него были в картине невыносимые по своему напряжению сцены, когда он весь в крови приносил в церковь тело несчастной Мушет, перерезавшей себе горло, не встречая со стороны своих любовников никакого сочувствия и понимания. Или когда силой своего духа, подняв к небу тело мертвого ребенка, возвращал ему жизнь, или, наконец, когда вступал в поединок с Сатаной, с презрением обращаясь к нему на «ты»: «Сатана, твоя боль напрасна», а к Богу: «Если я вам еще нужен, Господи, не бросайте меня». Надо отдать ему должное – он играл эти сцены искренне, сильно.
В интервью журналу «Телестар» аббат Лакай, который был, так сказать, советником Депардье по части ритуалов и одежды, сказал, что Жерар Депардье произвел на него очень сильное впечатление. «Иногда мне казалось, – говорил он, – что я вернулся в те далекие времена, когда сам, молодой священник, дрожа от страха, стоял перед настоятелем. Конечно, душа моя не была такой измученной, как у Дониссана, но тем не менее мы, молодые священнослужители, как и он, ощущали себя отторгнутыми внешним миром… В сцене, когда он принимает решение умереть в исповедальне, у меня стоял ком в горле». Такие слова дорогого стоили.
Конечно, Жерар Депардье понимал, что найдутся критики, которые будут лицемерно жалеть его, противопоставлять эту роль другим, более выигрышным ролям, предъявлять претензии к мистическим мотивам картины, хотя совершенно ясно, что фильм, как и роман, утверждал силу духа человека перед лицом испытаний, верность своим идеалам. Но, с одной стороны, ему было просто интересно, а с другой – он не мог отказать Морису Пиала, который и сам играл в картине настоятеля аббата Мену-Сегрена. Но оба не ожидали премии в Канне.
Они очень дружно работали над картиной. Многие сцены в фильме написаны сценаристами для них двоих. «Играть с Жераром, – говорил режиссер (кстати, в прошлом актер, сыгравший до этого в своих картинах небольшие роли, а здесь решившийся на одну из главных), – очень трудно, он завораживает, только и смотришь, как он все делает. Это поразительный актер, обладающий инстинктивным разумом. Он всегда иной. Я постоянно открываю его заново».
Оба много времени проводили за трапезой. Любители хорошо поесть и выпить, они однажды съели по 72 (!) лягушачьи ножки и попали в больницу, в результате чего съемки были прерваны на три недели. Но затем Пиала наверстал упущенное, заставляя съемочную группу работать 12–13 часов в день.
Снова они встретятся лишь в 1995 году на картине «Малыш», в которой главного маленького героя играл собственный сын режиссера – Антуан, а в других ролях была занята жена Жерара – Элизабет и новая у Пиала актриса Жеральдина Пайас.
«Гарсю» на диалекте одной из этнических областей Франции – Оверни означает «малыш». В центре фильма – маленький Антуан, а вокруг него его родители Жерар (Жерар Депардье) и Софи (Жеральдина Пайас), любовники и любовницы, знакомые и незнакомые люди. Родители находятся в состоянии конфронтации, что не может не отразиться на поведении их сына. Каждый из них, особенно Жерар, старается стать ему необходимым, задабривая и задаривая его. Как и в других фильмах, но все же в меньшей степени, Морис Пиала сохраняет напряженную атмосферу, вплоть до драматического финала – гибели малыша.
До этого времени Жерар Депардье уже играл отцов, но в столь драматической коллизии – ни разу. Пиала поручил ему выразить свои родительские чувства, а также взглянуть на себя как бы со стороны и не мешал ему на съемке, всецело доверяя его интуиции. Он говорил в интервью журналу «Кайе дю Синема»: «Кино приносит мне мало удовольствий. Съемки с Жераром – как раз источник таких наслаждений. Возможно, потому что я нахожусь в привилегированном положении по отношению к нему, ибо он далеко не всегда такой в других картинах… Я больше не критикую его за выбор других фильмов. Я это делал тогда, когда не знал его, упрекая за то, что он снимается в дерьмовых лентах». Такие слова режиссера указывают на то, какие изменения претерпели их отношения, в каком новом качестве выступил Жерар на этот раз.
Морис Пиала не скрывал автобиографичность фильма. Антуан – это он сам в детстве, а Жерар его, Пиала, отец. А так как в жизни Пиала больше всех любит жену и ребенка, он поставил перед Жераром непростую задачу: показать силу этой любви и драму ее крушения, показать без криков, истерики, спокойно, но с огромной болью. Все это и заставило актера экономить свои выразительные средства, не только раздражать, но и волновать зрителя.
