Солнце еще не коснулось далеких вершин, но уже склонилось над ними, когда Арвид остановился. В это время они шли вдоль подножия почти отвесной стены. Он остановился и посмотрел вверх, на стену. Ксеня тоже равнодушно скользнула по ней глазами, но не увидела ничего достойного внимания - стена, как стена, серый неровный камень. Арвид снял рюкзак и подошел вплотную к стене. Ксения отошла и села на большой валун.

- Встань с камня, - тут же, не оборачиваясь, сказал он. - На рюкзак сядь.

Ксеня молча пересела и стала смотреть, как Арвид начал подниматься по стене. Так вот такой их дальнейший путь? Шуточки! Он что, хочет, чтобы она тоже вот так?.. И вообще, куда это он? Стена черт знает на какую высоту поднимается! Она что, одна тут останется? Да у него же и страховки никакой нет! А грохнется? Ксеня зло сжала губы. Ах, пусть делает, что хочет!

Арвид поднялся уже на несколько метров, и Ксене стало страшно - он и вправду сорвется! За что он умудряется там цепляться? Ну куда же он! Ксеня опять скользнула глазами вверх, пытаясь определить, к какой цели он устремился, а когда опустила глаза - Арвида на стене не было. Ксеня вскочила на ноги, - в этот момент он снова появился. Оказалось, что Арвид стоит на каменном козырьке, который снизу рассмотреть невозможно. Он сбросил вниз веревку с карабином.

- Давай рюкзаки.

А, так это, наконец, та самая пещера!

Ксения защелкнула карабин на лямках рюкзаков. Арвид втянул их и снова сбросил веревку.

- Застегни у себя на поясе.

Через две минуты Арвид поставил ее рядом с собой, прямо перед ней был узкий каменный зев пещеры.

- Вот... Добро пожаловать, - равнодушно сказал Арвид.

Ксения искоса коротко посмотрела на него - с Арвидом что-то происходило. Она усмехнулась про себя: неужели его бесконечное терпение кончилось? Ксеня шагнула под свод пещеры, осмотрелась. Она была не очень просторной, узкой, но ввысь глубоко разрезала скалу. Пол ее от входа повышался незаметно, потом становился круче. Глаза привыкали к полумраку, и Ксения увидела, что из дальнего угла пещеры вглубь горы идет трещина.

- Там что?

- "Шкуродер".

- Что это значит?

- Узкий ход.

Ксеня прошла вглубь и увидела след костра. У стены была навалена кучка изрубленного хвороста.

- Смотри-ка, дрова! - указала Ксения на хворост.

- Наши с Олегом.

- И ты с тех пор не был здесь?

- Нет.

Черт побери! Зачем он притащил ее сюда, если разговаривать не хочет? Ксеня резко отвернулась с намерением больше ни о чем не спрашивать. Снова посмотрела на кучу хвороста и увидала вдруг двух белоголовых мальчишек, таких, как на немногочисленных детских фотографиях Олега. Увидела, как они деловито хлопочут, рубят толстые неподатливые сучья, заготавливая для будущего костра... Дрова - вот они. А где те светлые мальчики? И костра из заготовленных дров не разожгли... Вдруг поняла, что сейчас хлынут слезы, и изо всех сил прикусила губу - заставила отступить охватившее ее чувство утраты.

Арвид прошел мимо нее к дальней стене пещеры. Что-то начал расчищать там, из-под рук посыпалась земля с каменным крошевом, и оказалось, что к стене привален плоский камень. Арвид отвалил его, открыв довольно просторную нишу. Ксеня с интересом смотрела, как он извлек оттуда свернутую веревочную лестницу, одеяло, небольшой мешок и картонную коробку из-под обуви. Из коробки он извлек толстую тетрадь в клеенчатом черном переплете.

- Вот. За этим мы шли.

- Что это? - тихо спросила Ксения.

Та волна острой тоски, внезапно нахлынувшая на нее, совсем вытеснила злость на Арвида.

- Олежка придумал, - чуть улыбнулся Арвид. - Он фантазером был. Придумал записывать мысли, мечты, желания, обиды - все, что вздумается, про что не всегда скажешь. Тетрадка дома лежала, потом мы принесли ее сюда.

- Мне... можно?..

Он подал ей тетрадь. Ксеня подошла к выходу, к свету, раскрыла обложку. Мальчишечьи неровные каракули... Она осторожно, будто имела дело с одушевленным существом, перевернула несколько страничек. Часто совсем коротенькие, но иной раз и довольно длинные записи, сделанные в разное время - отличался цвет пасты, иногда записка писалась карандашом... А подчерки - похожи. Только у Арвида более устойчивый, и записки его отличались лаконичностью и... рассудочностью, что ли, - всегда ровные строки начинались с даты, потом обращение: "Олежка... Брат..." У Олега на странички выплескивались эмоции и строчки бежали вкривь и вкось, изобиловали вопросительными и восклицательными знаками. Да и начинались они зачастую с вопросов, типа: "Зачем ты?..."

Тоскливо сжалось сердце, и Ксения поняла, что в этой тетради - встреча, после которой ей снова предстоит разлука и потеря. Потеря?.. - она обернулась, Арвид возился с рюкзаком. - Но Арвид - вот, рядом, никуда он не теряется, она сама бежит от него. От этой, совсем простой мысли, ей стало больно. Ксения неожиданно почувствовала, что тетрадь что-то изменит в ней, она станет другой, когда перевернет последнюю страницу. Ксения закрыла ее, прижала к груди, обхватив себя за плечи.

- Тебе холодно? - сейчас же спросил Арвид.

Она не ответила, и он снял куртку, укрыл ей плечи - его тепло обволокло ее. Ксения закрыла глаза, прикусила губку. Некоторое время она стояла, прислонившись к стенке, бездумно смотрела вдаль. Горы были серые, неприветливые, низкое солнце больше не грело, и от снега, лежащего на склонах и в ущельях, потянуло холодом. Потом Ксеня поняла, что солнце скоро уйдет, и станет темно, - раскрыла тетрадку.

Она читала, погружаясь в их мир, в переживания, надежды. Она заново узнавала Олега и Арвида, будто слышала их голоса. Порой улыбалась, иногда рассмеявшись коротко, умолкала, торопилась дальше. Иногда смахивала слезы, застилающие строчки, нетерпеливо поворачивала тетрадь к свету, которого становилось все меньше. Она не заметила, как Арвид принес ей свернутый спальник, и она устроилась на нем, продолжая читать.

Арвид развел костер, занялся ужином. В котелке уже булькало что-то ароматное, когда он позвал:

- Ксюша, темно ведь совсем.

Она не ответила.

- Мы заберем тетрадку, - снова позвал он.

- Арвид... - вдруг глухо выговорила Ксеня. - Здесь тебе... Его последнее письмо, - Она обернулась, посмотрела глухими, как черные омута, глазами. Протянула тетрадь: - Прочти.

Арвид взял тетрадку, и она опять отвернулась, сжалась, подняв острые плечи. Он сел к костру. В глаза бросились четкие фиолетовые строчки, беглый, не детский подчерк брата. Он был здесь! Арвид торопливо, перескакивая через слова, стал читать... Потом... Взгляд его все медленнее скользил по строкам, будто его придавливало тягостное ощущение вины, сожаления, раскаяния, скорби и - отчаянное осознание непоправимости.

Он нашел в себе силы дочитать до конца. Потом подошел к стене, отгородился спиной от Ксении, от света, прижался лицом к стиснутому кулаку. Арвид никогда еще так не плакал... Бывало - кричал неистово, матерился, мешая слезы с копотью и грязью, или глотал с усилием горький удушливый комок... Но так - немые слезы, тяжелые, как свинец, а внутри все дрожит от напряжения, от отчаяния, от боли... Неожиданно почувствовал горячее прикосновение к плечу, зло отвернулся - не любил выставлять на показ свои слезы, и когда жалели не любил.

- Прости меня, - вдруг услышал он, и, поддаваясь внезапному порыву, вопреки опасениям своим, резко обернулся, рывком прижал ее к себе.

Она запрокинула белое, как мел лицо.

- Держи меня... - вырвалось стоном. - Удержи...

Арвид вскинул ее на руки, прижался мокрым лицом к ее волосам.

- Ксюша... девочка моя... Я никуда тебя не отпущу... Нам нельзя друг без друга... Пропаду ведь я без тебя, не бросай... Девочка моя золотая...

Он говорил и говорил ей какие-то слова, не слыша себя, не помня... Не понимал, чьи слезы на его губах - его или Ксенины. Ее руки обвивали шею Арвида, он чувствовал ее теплое дыхание на шее, и чувствовал, что сходит с ума от боли и от любви... Сердце опаляли слова, которые он только что прочитал.