— Боюсь, что так.

Она протянула к нему дрожащие руки.

— Должно быть, я не могла спать, потому что дом кажется слишком пустым сегодня ночью. Что со Стефеном?

— Его забрали.

На ее глазах появились слезы.

— Я буду молиться за него!

— Стефен борец.

— Гестаповцы будут пытать его.

У нее пересохло в горле.

— Но они не сломят его дух.

Она подошла к двери, шатаясь. Он хотел помочь ей подняться по лестнице, но она выпрямилась.

— Расскажи все Джоане. Я должна немного побыть одна.

Медленно она поднялась по ступенькам, держась за перила. Постучала в дверь Джоаны, дождалась ответа и прошла в свою комнату.

Джоана вышла сонная, завязывая пояс полосатого халата. Когда она увидела Гунара, то ей сделалось не по себе.

— Тебе удалось передать карточки?

— Все прошло беспрепятственно. Они находятся в нужных руках, но я здесь не по этому делу.

— Я знаю. Я вижу это по твоему лицу, и не думаю, что у меня найдутся силы вынести это.

— Гестаповцы взяли Стефена.

Она села на верхнюю ступень, как будто какая-то сила придавила ее, и, опустив голову, обхватила колени. Он поднялся и сел рядом с ней.

— Не надо, — пробормотал он, положив большую руку ей на плечо, но она не слышала его, поглощенная болью и отчаянием. Он молча сидел рядом, пока не вспомнил, что на столе стоит заваренный чай. Спустившись, он взял кружку, вернулся и поднес ее к губам Джоаны. Чай немного успокоил ее.

— Спасибо, что пришел, — произнесла она еле слышно.

— Не знаю, когда снова смогу увидеться с тобой. Мне надо скрыться. Ты больше не спускайся в подвал. Я устроил там погром, чтобы казалось, что подвалом не пользовались годами. На всякий случай.

— Послушай, у тебя осталась та бумага из папки Вернера? — Она объяснила, для чего ей это нужно.

— Копию сделали, а оригинал уже должен был вернуться к тебе, чтобы ты отнесла обратно, но агент, у которого он находился, был вынужден уйти в подполье. После смерти Вернера я не думаю, что тебе стоит возвращаться к этому делу. Ты и Рейну не поможешь, и себе только навредишь.

Она кивнула, и он еще раз крепко обнял ее, прежде чем уйти. Она не знала, сколько еще времени просидела на ступеньках.

Когда она уже не могла держать голову, то заснула, а утром, проснувшись, испытала шок от того, что произошло накануне. Астрид, как всегда, сильная духом, подала ей пример стойкости.

Джоана отправилась на работу как обычно. Золотым правилом разведки было не сдаваться ни при каких обстоятельствах и продолжать жить нормальной жизнью. Часто это служило самой лучшей защитой. В полдень два охранника СС зашли в ее кабинет.

— Оберфюрер СС Рихтер хочет видеть вас в главном штабе. Если с собой есть верхняя одежда, то возьмите ее.

За ней послал преемник Акселя, которого она не видела раньше.

То, что ей велели взять с собой верхнюю одежду, было нехорошим знаком. Для тех, кому не на что было надеяться, это всегда означало, что их судьба решена. Она надела пальто, в последние дни на улице похолодало, и спустилась с охранниками вниз к ждущей машине. В главном штабе она вошла в кабинет Рихтера. Он был не один. Бритоголовый мужчина средних лет стоял около окна и курил. Она знала — он из гестапо.

Рихтер был седой, с острыми чертами лица и в очках в золотой оправе. Он не поднялся, когда она вошла, а просто показал ей на стул.

— Доброе утро, фройлен Рейн. Мне сообщили, что вы бегло говорите по-немецки, поэтому я буду обращаться к вам на своем родном языке. Вы будете правдиво отвечать на мои вопросы, не увиливая. Я знаю, что вы были хорошо знакомы с Акселем Вернером.

— Мы знали друг друга еще в детстве.

— Как вы можете охарактеризовать ваши отношения?

— Это было знакомство, корни которого уходили в прошлое.

— Вы были любовниками?

— Нет! — Это предположение было настолько нелепо и оскорбительно, что ответ вырвался из нее.

— А майор Рейн другого мнения.

Она посмотрела на него недоуменно.

— Должно быть, его не так поняли. Он знает, что между мной и Акселем Вернером никогда ничего не было.

— Он достал вам несколько лисьих шкур, чтобы сшить шубу, но она не подошла вам по размеру, и он послал ее жене.

— Никогда не слышала ничего более абсурдного.

Рихтер кашлянул и продолжил:

— Вы и Вернер часто бывали вместе на вечеринках в доме майора Рейна. Вы помните ту ночь, когда подожгли соседнюю деревню?

— Да. — Она встревожилась. Том все свалил на нее. Не в состоянии найти оправдание, куда делся документ, он решил упомянуть ее имя.

— Один из тех людей был застрелен при попытке убежать, второго так и не нашли, хотя нет сомнений, что его ранили. Похоже, ему помогли спрятаться, что скажете?

— Нет, если он смог добраться до гор.

— Не смог, потому что пришел в дом майора Рейна, и именно вы впустили его, а потом выхаживали, пока он не поправился и не сбежал.

Ярость охватила ее от того, как подло Том предал ее.

— Вы не можете располагать фактами, как в ту ночь обстояли дела в доме Тома. Ни один скрывающийся, находящийся в здравом уме, не пришел бы в дом, похожий на муравейник, полный офицеров и солдат.

— Давайте не будем притворяться, фройлен. Вы впустили его, и майор Рейн узнал обо всем и доложил Вернеру, но его влюбленность остановила его от того, чтобы принять меры. — Он пальцем показал на нее: — Из-за вас Вернер сбился с истинного пути! Он угрожал майору Рейну немедленным заключением, если он выдаст вас. Последнее, что он успел, это сделать из майора Рейна козла отпущения, выставив его виноватым, когда сам из-за своей безалаберности потерял важный документ. — Он пристально посмотрел ей в лицо, и его очки сверкнули. — Сейчас я хочу услышать от вас имя раненого, которого вы спрятали в доме в ту ночь!

Теперь ее задачей было тянуть время.

— Я ничего не знаю.

Она повторяла эти слова каждый раз, когда находила в себе силы. Они прижигали ее грудь сигаретами и вырывали ногти, но так и не добились от нее ответа.

Глава 14

В концентрационном лагере Грини содержалось несколькотысяч заключенных. К апрелю 1945года Джоана провела в заключении больше шести месяцев, когда услышала о смерти президента Рузвельта. Эта новость опечалила ее. Он был другом Норвегии. Когда королева с детьми эмигрировала в Швецию, он послал военный корабль, чтобы перевезти их на безопасную американскую территорию. Позднее президент ставил Норвегию в пример всему миру. Ей было жаль, что он не дожил до конца войны.

Почти все оккупированные страны были освобождены: на востоке — русскими, на западе — британцами и американцами. Норвегия все еще оставалась под фашистским гнетом, нa севере русские пересекли Финляндию и приблизились к Норвегии.

Каждое утро Джоана брала щетку, совок и корзину для мусора и отправлялась на уборку территории. В лагере было двадцать пять серых бараков, административные здания, казармы для охранников и восемь наблюдательных вышек. Лагерь огораживала колючая проволока, по которой проходил ток, за оградой находилось минное поле. Вдали виднелись крутые склоны холмов, поросшие деревьями, а за горизонтом был Осло, жизнь в котором по сравнению с лагерным существованием могла показаться вполне сносной. Заключенные носили деревянную обувь, изготовленную заключенными мужчинами, и по всему лагерю постоянно слышался громкий стук башмаков. Часто женщины от непосильной работы буквально валились с ног.

Ногти Джоаны отросли, а раны от ожогов зажили, хотя шрамы остались. Она не сомневалась, что избежала дальнейших пыток, убедив немцев, что могла скрывать тайного агента, не зная его имени. Действительно, борцы освободительного движения хранили свои имена в секрете. Когда допросы закончились, ее посадили в грузовик для перевозки скота вместе с другими заключенными и отправили в Грини.