— Мы не претендуем ни на Порккала, ни на Найссаар, так как они расположены слишком близко к столицам Финляндии и Эстонии… Но другой эффективный заслон можно создать между Ханко и Палдиски… Поэтому нам нужен в аренду ваш полуостров Ханко… Мы можем даже прокопать канал на перешейке, и Ханко не будет связан с материковой Финляндией…

Сталин тут, во-первых, мягко, предельно тактично упрекал финнов за их нежелание понять тот простой факт, что не может великая держава позволить ни себе, ни кому-либо такое положение вещей, когда ее вторая столица находится в двух шагах от чужой границы.

Во-вторых, Сталин демонстрировал отсутствие планов аннексии Эстонии…

А далее он так же терпеливо продолжил:

— По законам морской стратегии проход в Финский залив надо перекрыть перекрестным огнем батарей с обоих берегов. Ваш меморандум исходит из того, что враг не смог проникнуть в залив, но если вражеский флот уже в заливе, что тогда? Юденич на нас уже нападал через Финский залив, нападали и британцы… Полковник туповато осведомился:

— Но сейчас кто на вас может напасть — Англия или Германия? Сталин посмотрел на него чересчур внимательно, и предельно вежливо ответил:

— Кто? Сейчас с Германией у нас хорошие отношения. Но в этом мире все может измениться… При нынешнем раскладе крупный флот в залив могут послать и Германия, и Англия… Обе нажимают на Швецию, желая иметь там базы, обе воюют друг с другом. Когда война между ними кончится, флот победительницы войдет в залив.

Даже полковник Паасонен присмирел, слушая этот глуховатый, спокойный увещевающий голос человека, которого в «интеллигентских» салонах Хельсинки именовали «диктатором» и «тираном»…

А «тиран» обстоятельно втолковывал:

— Вы спрашиваете, зачем нам нужен Койвисто? Я скажу вам, зачем… Я спросил Риббентропа, зачем Германия вступила в войну с Польшей? И он ответил: «Мы должны были отодвинуть польскую границу от Берлина». А ведь от Познани до Берлина —двести километров, господа!

Сталин помолчал, добавил:

— Относительно Койвисто… Если там установить шестнадцатидюймовые орудия, они прекращают любое передвижение нашего флота по акватории залива.

Город Койвисто на берегу Финского залива мы переименуем потом в Приморск, но интересно другое — в ответе Риббентропа в пересказе Сталина не было ссылок на Данциг, и ведь это было объяснимо… Если поляки не хотели вернуть немцам немецкий Данциг, то уж какой крик поднялся бы на весь «демократический» мир, если бы Гитлер до войны публично начал требовать возврата в Германию немецкого — до 1919 года — Позена?

Сталин не грозил. Однако смысл его слов — точных и выверенных, мог бы сказать финнам, что дальше великая Россия со своей неблагодарной бывшей приемной «дочерью» шутить не намерена… Но готова быть с ней щедрой… И Сталин продолжал:

— Мы же просим, чтобы расстояние от Ленинграда до линии границы было бы минимум семьдесят километров, и мы это требование не уменьшим.

Финны заерзали, а глуховатый голос под этот скрип сообщал им:

— Мы не можем передвинуть Ленинград, значит, надо передвинуть линию границы. Мы просим 2700 квадратных километров и предлагаем взамен более 5500 квадратных километров.

Финны перестали ерзать — вот оно, слово произнесено, и голос в тишине вопросил:

— Какое государство поступало бы таким образом? Финны молчали, и голос ответил сам:

— Такого государства нет…

Что можно было возразить на это, уважаемый читатель, и после этого? Великий вождь великой страны сказал все… Но Паасикиви — да, да, — не промолчал смущенно, а опять начал талдычить насчет того, что никакая часть материковой Финляндии не может быть отчуждена… На передачу в аренду нескольких островков они уже были готовы пойти…

Но тут ему ответил уже Потемкин:

— Подобные уступки в прошлом не раз имели место… Пожалуйста — Россия продала Америке Аляску, Испания уступила Англии Гибралтар…

Он мог бы добавить, что большая часть территории США вообще была прикуплена «по случаю» и под нажимом… А уж об Англии, над которой тогда «никогда не заходило солнце», можно было вообще говорить часами…

Вечером того же дня, в 21.30, финны получили из рук опять-таки Сталина письменный меморандум с советскими предложениями.

Если коротко, то мы просили Ханко в аренду на тридцать лет, право якорной стоянки в заливе Лапохья, уступку с соответствующей территориальной компенсацией островов Суурсари, Лавенсари, Большой и Малый Тютерс и Койвисто, а также части Карельского перешейка от поселка Липола до южной окраины города Койвисто, западной части полуострова Рыбачий — всего площадью 2671 квадратный километр.

. Взамен уступали советскую территорию около Репола и Пори-ярви общей площадью 5529 квадратных километров.

Кроме того, предлагали разрушить укрепленные районы по обе стороны границы, соглашаясь при этом на вооружение Аландских островов, но без участия Швеции или какого-либо иного иностранного государства.

Паасикиви, прочтя все это не без труда — хотя бывший главный директор Государственного казначейства Великого княжества Финляндского Российской империи мог бы знать русский язык и получше, — пожал плечами:

— Это все исключительно трудные вопросы…

И тут Сталин не выдержал и с почти незаметной насмешливостью успокоил:

— На самом деле это не так страшно. Вот Гитлеру граница казалась близкой к Берлину, так он отодвинул ее на целых триста километров.

Паасикиви сбавил спеси и пробормотал:

— Мы хотим жить в мире, оставаясь вне конфликтов.

— Это невозможно, господин Паасикиви.

— А как же ваш знаменитый лозунг: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим»? — съехидничал финн.

— Я вам отвечу, — спокойно произнес Сталин. — В Польше мы вернули свое… А теперь речь идет об обмене… Мы ждем вас обратно двадцатого или двадцать первого…

— Двадцать первого подпишем соглашение, — подхватил Молотов, — а на следующий день устроим обед по этому поводу…

И 15 октября Паасикиви уехал, чтобы 23-го (а не 21 -го) вернуться уже с Таннером… И финны — несмотря на то, что одесский Привоз был от них на другом конце Европы, начали торговаться, тем более что в составе их делегации был экс-президент банка — Паасикиви, и действующий министр финансов Таннер.

Но им внятно было сказано, что наши предложения — это минимум.

— Торговаться нет смысла, — сухо сообщил Сталин. Однако начался спор…

— Кого вы боитесь? — спрашивали финны.

— Мы не боимся никого, но возможна затяжная мировая война, возможны агрессивные действия Англии и Франции… Британский флот уже заходил в Гражданскую войну в Койвисто, и британские торпедные катера совершали рейд в гавань Петрограда…

— Сейчас у нас с вами есть пакт о ненападении 32-го года, — возражал Таннер.

— Он был заключен при совершенно других обстоятельствах, — парировал Молотов.

Так прошло несколько часов…

— Может быть, вы еще раз обдумаете наши предложения по Ханко и перешейку? — в который раз предложил Сталин.

— Они неприемлемы… Собственно, говорить больше не о чем, и мы хотели бы откланяться, — отрезал Таннер.

Молотов был удивлен:

— Так вы намерены спровоцировать конфликт? Паасикиви запальчиво ответил:

— Мы — нет. Но вы, кажется, — да… Сталин уже не уговаривал и не спорил… Он стоял и молча улыбался…

И все же это был еще не конфликт… Вечером финнов вновь пригласили в кремлевский кабинет Сталина, и в 23.00 их там вновь принимали Сталин и Молотов.

— Мы готовы немного сбавить свои требования, но конечным пунктом на границе остается Койвисто, — сообщил Молотов.

— Нам надо связаться с Хельсинки, — опять затянул привычную «волынку» Паасикиви…

— Связывайтесь…

Финны направились в посольство, и там Паасикиви наутро после бессонной ночи осчастливил себя и Таннера «открытием»… И даже двумя — географическим и политическим.

— Двадцать лет мы жили в плену иллюзий, — говорил он Таннеру. — Наше географическое положение связывает нас с Россией… Если война разразится, мы ее проиграем, и результаты будут намного хуже, чем мы можем добиться сейчас. И зараза большевизма распространится по Финляндии…