Да, много утекло с тех пор воды, крови на полях сражения, пота и слез народов, а также и чернил из официальных чернильниц… Дряхлели Франция и Австрия, Пруссия стала основой Германской империи, которая в 1938 году воссоединилась и с Австрией…

И вот теперь эта новая Германия в одинаковых нотах, врученных правительствам Бельгии и Голландии уже после вторжения, упрекала обе «нейтральные» страны (и ведь — справедливо!) в том, что их оборонительные действия направлены лишь против Германии, а также в том, что Генеральные штабы обеих стран сотрудничают с союзниками.

Немцы заявляли, что не хотят дожидаться наступления союзников на Германию через Бельгию и Голландию и начнут превентивные действия.

И теперь «демократическая пресса» просто удержу не знала, клеймя Гитлера…

Да, всему этому можно было лишь удивляться! Во-первых, о принципиальных стратегических планах Гитлера граф Чиано в марте рассказал в Риме сразу двоим — французскому послу Франсуа Понсе и Самнеру Уэллесу.

Во-вторых, и тактическая внезапность была не такой уж внезапностью— полковник-заговорщик Остер совершил акт прямой измены, информировав о предстоящем наступлении на Голландию и далее голландского военного атташе в Берлине полковника Саса…

В-третьих, союзники недолго раздумывали — нарушать ли нейтралитет Бельгии им, а просто уже в 6 часов 45 минут 10 мая 1-я французская группа армий генерала Бийота и английский экспедиционный корпус получили приказ осуществить план «Д». По нему союзные войска должны были левым крылом войти в «нейтральную» Бельгию и овладеть рубежом по устью Шельды еще до того, как немецкие войска подойдут к нему, а два подвижных французских соединения — выдвинуться в район Тилбург — Бреда и установить связь с «нейтральными» голландцами!

Воля твоя, уважаемый читатель, но подобные планы за час с лишним не составляются. Они готовятся и отрабатываются очень заблаговременно! И план «Д» так и готовился! Принятый 17 ноября 39-го года, он предусматривал, как видим, немедленный ввод союзных войск в Бельгию, если туда войдут немцы…

И это «если…» говорило отнюдь не о склонности союзников уважать бельгийский нейтралитет, а просто об их слабости. Шла война, где уверенные в себе наступают, но союзники не планировали наступление, опасаясь фиаско в случае своих активных действий. Немцы же к наступлению были готовы, поэтому и начали его первыми…

В-четвертых же…

В-четвертых, что немцам оставалось, кроме как идти на Францию через Бельгию? Мощная «линия Мажино» прикрывала всю франко-германскую границу и тянулась как раз до Седана, уже вдоль границы с Люксембургом и южного участка франко-бельгийской границы. Там она, я бы сказал, провокационно обрывалась, диктуя немцам единственно разумное стратегическое решение: прорываться во Францию в обход «линии Мажино» через Бельгию и Люксембург.

Для бельгийцев, зажатых между Францией и Германией, было бы вообще разумным демилитаризоваться и заранее известить обе стороны, что если они когда-либо решат воевать, то Бельгия позволяет обеим беспрепятственный транзит через свою территорию.

И такая позиция не превращала бы страну в «проходной двор», ибо она — при любом серьезном развороте событий превращалась в нечто подобное сама собой — силой и логикой событий!

Ну могли Гитлер брать «в лоб» «линию Мажино», укладывая в гробы десятки тысяч молодых немцев? Он, конечно же, должен был пойти так, как пошел.

При этом сами по себе ни Бельгия, ни даже Голландия фюреру нужны не были — при нейтрализации Германией Франции как серьезного соперника обе эти малые страны вовлекались в орбиту Серединной Европы почти автоматически, особенно Голландия.

Вместо всего этого Бельгия и Голландия строили какие-то оборонительные линии, а Бельгия даже отгрохала в районе канала Альберта форт Эбен-Эмаэль, врезанный в массив горы и контролировавший мосты через Маас у Маастрихта и через сам канал… Немцы его взяли в два дня, высадив парашютный десант прямо на крышу форта!

ВПРОЧЕМ, я не пишу историю майского «блицкрига» — к услугам читателя на этот счет есть много литературы, в которой, правда, далеко не всегда много правды…

И тут достаточно сказать, что немцы взрезали ситуацию на Западном фронте еще стремительнее, чем это получилось у них в Польше. А ведь это была не Польша! Конечно, смять сопротивление голландцев и к 14 мая обеспечить капитуляцию Голландии, имевшей в поперечнике каких-то полторы сотни километров, было делом техники в переносном и прямом смысле слова.

Не намного сложнее было прорваться через такую же маленькую Бельгию к Франции, 12 мая взять Седан и к 13 мая выйти на водный рубеж Мааса — как это сделали танкисты танкового корпуса генерала Рейнгардта.

С сопротивлением собственно бельгийской армии вермахт и люфтваффе справились тоже быстро— 17 мая немцы вошли в Брюссель, а 28 мая была подписана безоговорочная капитуляция. Король Леопольд III остался в стране.

И уже через неделю после начала боевых действий немцы шли по территории Франции, прорываясь к Ла-Маншу и к Парижу…

Еще 4 апреля Чемберлен на Центральном совете консервативной партии доказывал, что первоначальный перевес Гитлера сменился перевесом Британии и восклицал:

— Сейчас ясно, во всяком случае, что Гитлер опоздал на автобус!

Теперь становилось ясно, что Гитлер зато не опоздал на танк! И танки Гудериана и Клейста катили по веселой Галлии почти со скоростью экскурсионного автобуса, делая в сутки до 50 километров!

Дуче пока оставался в стороне. Он объявил войну Англии и Франции лишь 10 июня — за четыре дня до вступления вермахта в Париж и за двенадцать — до капитуляции французов в Компьенском лесу (получив, к слову, от Франции даже в этой ситуации весьма чувствительный отпор).

Англичане в тот момент просто-таки откровенно заигрывали с дуче. Еще до 10 мая в Лондоне вышла брошюра с предисловием Галифакса, где были такие строки, что автор не может не познакомить с ними своего читателя: «Итальянский гений… создал сильный авторитарный режим, который, однако, не угрожает ни религиозной или экономической свободе, ни безопасности других европейских наций. Несомненно достоин упоминания тот факт, что существуют принципиальные различия между структурой и сущностью фашистского государства, с одной стороны, и нацистского и советского государств — с другой. Итальянская система покоится на двух гранитоподобных столпах: разделении власти между Церковью и Государством и на признании прав рабочего класса… в то время как немецкое государство построено на руинах немецкого рабочего движения».

Автор предисловия при этом игнорировал тот факт, что за шесть лет — с 1933 до 1939 года — нацистское государство обеспечило немцам самый высокий уровень жизни в Европе. И более того! Американский журналист Уильям Ширер (антинацист, надо заметить), наблюдавший Германию в течение почти десятка лет, писал: «Практика (трудовых лагерей. — С. К.), объединявшая детей всех классов и сословий, бедняков и богачей, рабочих и крестьян, предпринимателей и аристократов, которые стремились к общей цели, сама по себе была здоровой и полезной. Все, кто… беседовал с молодежью, наблюдал, как она трудится и веселится в своих лагерях, не мог не заметить, что в стране существовало необычайно активное молодежное движение.

Молодое поколение Третьего рейха росло сильным и здоровым, исполненным веры в будущее своей страны и в самих себя, в дружбу и товарищество, способным сокрушить все классовые, экономические и социальные барьеры».

Ширер имел возможность наблюдать в качестве военного корреспондента и майский «блицкриг», поэтому знал, что писал, когда писал и вот что: «Я не раз задумывался об этом (о социальной практике Гитлера. — С. К.) позднее, в майские дни 1940 года, когда на дороге между Аахеном и Брюсселем встречал немецких солдат, бронзовых от загара, хорошо сложенных и закаленных благодаря тому, что в юности они много времени проводили на солнце и хорошо питались. Я сравнивал их с первыми английскими военнопленными, сутулыми, бледными, со впалой грудью и плохими зубами — трагический пример того, как правители Англии безответственно пренебрегали молодежью»…