Через несколько дней в редакции появилась молодая, симпатичная пара. Девушка застенчиво рекомендовалась:

— Рита.

Ее спутник четко, почти по-солдатски произнес:

— Владислав Титов, — но руки для рукопожатия не протянул, и только тут мы все поняли, что рук у него нет, что вместо рук протезы.

И произошло чудо, образ героя, которого при чтении рукописи все мы успели полюбить, как бы спроецировался на этого крепкого, пышущего здоровьем парня. Мы поняли, почему повесть начинающего, никому еще не известного автора так волнует и захватывает, почему произведение от начала и до конца сильно тем, что в литературе именуется фактором присутствия. Мы поняли, что в ней, в этой повести, автор рассказал о себе, о своей судьбе, о юной, симпатичной девушке, которая вопреки всему стала спутницей его жизни, рассказал о своих товарищах и друзьях.

А судьба у этого молодого человека, как и у его книги, была поистине удивительной. Владислав Титов, выросший в семье хлебороба Воронежской области, закончив в Ворошиловграде горный техникум, пошел на одну из новых донбасских шахт, стал горным мастером.

Однажды на шахте, где он работал, случилась тяжелая авария. Вагонетка с углем, сорвавшись с рельсов, ударила в электрический кабель высокого напряжения и пробила его. Получилось короткое замыкание. И высеченный огонь побежал по кабелю к трансформатору. Находившийся рядом молодой, но уже опытный горняк Владислав Титов понял: если огонь доберется до трансформатора, последует взрыв и десятки его товарищей останутся заживо погребенными под землей. Выключить ток времени не было, и горный мастер, чтобы предотвратить большую беду, кинулся к щиту и принял на себя удар в несколько тысяч вольт. Взрыва не произошло, но кабель еще горел, и шахтер бросился на него и закрыл огонь своим телом.

Катастрофа была предотвращена. Подоспевшие товарищи нашли горного мастера, как им показалось сначала, бездыханным. Потрясенные бедой, горняки вынесли его неподвижное, обезображенное огнем тело. Они считали его мертвым. С тем и подняли на-гора этого отважного, спасшего им жизнь человека.

Долгие месяцы врачи боролись за жизнь Владислава Титова, Одну за другой ему сделали несколько операций. Ампутировали обе руки, но правую ногу, тоже поврежденную страшным огнем, все же удалось спасти. Искусство врачей и сильная воля их пациента в конечном счете победили, говоря строкой из стихотворения Константина Симонова «всем смертям назло», Владислав Титов остался жить. Но из больницы он вышел с тяжелой инвалидностью, хромая, без обеих рук, ампутированных, как говорится, под корень. II тяжелую инвалидность эту нельзя было ни поправить, ни компенсировать.

Сразу же, без передышки, этот упорный, целеустремленный, волевой челозек начал борьбу за выход в большую и деятельную жизнь. Но что может сделать в активной жизни человек, у которого руки отняты так, что не к чему даже пристроить действующие протезы?

И тут его друзья стали свидетелями того, как воля, целеустремленная, непобедимая воля, может творить чудеса. Еще в больнице, весь в бинтах, испытывая порою нечеловеческую боль, Владислав начал обдумывать свое будущее, Путь на шахту, путь к прежней профессии для него отрезан. Что может сделать безрукий человек, и не только на шахте, а на любой, даже самой легкой работе? В минуту мучительных раздумий ему не раз приходит на память подвиг Николая Островского. Лишенный возможности передвигаться и даже видеть, Островский все-таки продолжал активно жить и работать. Он писал, в душе его было желание «глаголом жечь сердца людей». Писательская профессия тянула и Владислава. Среди друзей он слыл неплохим рассказчиком. Но как писать, когда нечем держать перо, карандаш или стукать по клавишам машинки?

Вот тут-то Владислав совершил нечто, что может показаться невероятным: он попробовал… взять карандаш в зубы и писать движением головы. Попробовал — и получилось. Начался процесс долгих, мучительных тренировок. Писал по буквам, по слогам, учась постепенно соединять эти слоги в слова, во фразы. Ему было куда труднее, чем первоклашкам, ведь, низко наклонясь над листом бумаги, он не мог даже четко увидеть то, что пишет. Приходилось тренировать память, двигать карандашом вслепую. Так вот в чем секрет странного, нервного, крупного почерка!

Сотрудники «Юности» с волнением слушали рассказ своего необыкновенного автора. Рассказ простой, энергичный. О своем действительном подвиге молодой автор повествовал самыми будничными словами, как о чем-то естественном, обыденном, избегая цветистых выражений и восклицательных знаков. И юмор, мягкий народный юмор, столь свойственный шахтерам Донбасса, освещал этот рассказ: «Нужда пляшет, нужда скачет, нужда песенки поет».

Да, повесть «Всем смертям назло…», столь горячо встреченная во всех концах Отечества нашего, ставшая одной из самых интереснейших книг времени, в значительной степени является автобиографической. Мечтая о писательской профессии, автор выводил на бумаге букву за буквой и, словно вышивая по канве собственной жизни, рассказал о себе, о своей жене — прекрасной девушке Рите, оставшейся его верным товарищем, о своих друзьях-комсомольцах, поддерживавших его, помогавших ему в тяжкие минуты. Так он и создавал свое первое художественное произведение, рисовал, и ярко рисовал, портреты и характеры молодых советских людей и, выражаясь высоким стилем, так сказать, пел гимн нашему советскому человеку, его новым душевным качествам, как бы отвечая на слова «Человек человеку друг, товарищ и брат».

Небольшая, бесхитростная эта повесть вызвала совершенно небывалый отклик читателей: сотни, тысячи писем. И отклик еще раз подтвердил, что героическая тема в нашей литературе продолжает оставаться генеральной темой, а советский человек — человек-борец, человек-созидатель, умеющий преодолевать всяческие, самые сложные препятствия, — продолжает оставаться истинным героем нашей литературы.

Видя этот небывалый успех маленькой искренней повести, мы с волнением следили за автором. Ведь, к сожалению, часто бывает в литературе, когда удачно дебютировавший писатель становится автором одной книги. Включил в нее все, что накопил за жизнь, и, оказавшись наедине с чистой бумагой, вдруг понял, что писать-то больше не о чем. Для Владислава Титова это было бы даже понятно, ибо, не получив гуманитарного образования, невольно оторванный от своего шахтерского прошлого тяжелой инвалидностью, он мог тоже оказаться в таком положении.

Но этого не произошло. Через некоторое время в редакцию журнала «Юность» пришел небольшой и очень поэтический рассказ «Чибис». Журнал «Молодая гвардия» напечатал следующую его повесть «Ковыль — трава степная» и, наконец, «Юность» получила от Владислава Титова третье значительное произведение «Раздел», в котором он уже проявил себя как писатель с собственным почерком, с собственным видением мира, со своим взглядом на события текущей жизни.

Владислав Титов — счастливый писатель, ибо произведения его находят у читателей горячий отклик. На читательских конференциях по его книгам всегда в зале тесно, а поток писем, адресованных ему, не ослабевает.

Это индивидуальные и коллективные отзывы на его книги, это мнение читательских конференций, это восхищение мужественным поступком героя и его живого прототипа — автора, это утверждение, что советский человек, человек социалистической формации может совершить такой подвиг и, не задумываясь, пойти на смерть ради товарищей.

Во многих письмах, адресованных молодому автору, звучит наивная просьба дать совет, как поступить в той или иной жизненной ситуации. Инвалиды спрашивают, как им найти место среди активных строителей коммунизма. Родители просят совета, как воспитывать детей. Пионеры, школьники, студенты сообщают, что герой повести Титова для них жизненный пример, и делятся с автором своими мыслями о жизни, своими наблюдениями и переживаниями.

«Спасибо за то, что вы живете и пишете. Рахмат вам», — говорится в письме читателя из Узбекистана.

«Вы доказали всем пижонам атомного века, что и в наше время есть Павки Корчагины», — заявляет семнадцатилетняя Рита Смирнова из Вологды.