Все началось со сна. Самого обыкновенного кошмара, который может присниться каждому. Но не у каждого сон становится реальностью. А вот у Вовки Наковальникова стал.

Поверхность озера была где-то там, далеко-далеко вверху. Отсюда, с глубины, казалось, что над головой плавает сотня рыбок с серебристыми брюшками. Все они красиво переливаются на солнце, но смотреть на них неудобно, глаза режет от яркого света.

– Во-о-овка!

Сквозь толщу воды звук почти не проникает. Всплывать не хотелось, смотреть наверх было неудобно, поэтому Вовка поплыл вниз. Все глубже и глубже, навстречу темноте. На мгновение мелькнула тревожная мысль, что если он и дальше будет уходить от поверхности, то ему может не хватить воздуха на подъем. Но дышать было необязательно. Здесь вообще все было необязательно. Можно было не дышать, не шевелиться, закрыть глаза, заткнуть уши. И все равно попадешь туда, куда ты ДОЛЖЕН попасть.

Темнота обступила Вовку, втянула в себя. Наковальников дернулся обратно, но вокруг раздался дружный гогот.

– Не трепыхайся, малец, – прохрипели у него над ухом и больно толкнули в спину. Если бы вокруг не было воды, он, наверное, упал бы. А так – вода мягко подхватила его и вытащила на свет.

Вовка встал на ноги, провалившись по щиколотки в мягкий ил, убрал со лба длинные волосы, мешающие смотреть, и огляделся.

Дно было усеяно мусором, палками и досками. Среди всего этого безобразия стояло штук пять старых сундуков, стянутых железными лентами. Два передних были распахнуты, остальные закрыты на тяжелые висячие замки. Один из раскрытых сундуков был доверху наполнен чем-то блестящим, похожим на драгоценные камни. В другом если что и лежало, то на самом донышке – с Вовкиного места видно не было.

– Давай, иди! – снова прохрипели ему в спину.

Из-за сундука вынырнул спрут – гигантское чудовище с большими глазами, серым телом-мешком и постоянно шевелящимися мощными щупальцами с двумя рядами присосок. Чуть ниже глаз, сбоку, виднелась короткая трубочка, из которой вытекала тонкая струйка чернил. Но это происходило, только когда осьминог сердился.

Сейчас же он внимательно посмотрел на замершего Наковальникова и вдруг промурлыкал неожиданно ласковым голосом:

– Веселее, малыш! Покажи нам, что ты принес.

Вовка машинально сделал еще один шаг и оказался около сундуков. Только сейчас он разглядел, что в них, помимо драгоценных камней, лежат блестящие желтые монеты и украшения.

Впереди материализовался тощий тип в драном пиджаке и стоптанных штиблетах. В костлявом кулаке он сжимал весело позвякивающую диадему. Дойдя до пустого сундука, он размахнулся и со злым уханьем бросил свою ношу внутрь.

Настала очередь Вовки. Спрут подполз поближе.

Наковальников не шевелился.

– Но у меня… ничего нет, – прошептал он, чувствуя, как по спине начинают бегать противные мурашки, как холодеет внутри и этот холод распространяется по рукам и ногам.

– А ты посмотри внимательней, – вкрадчиво посоветовал спрут, мигая огромными невинными глазами.

– Нет у него! – недовольно хмыкнули сзади. – Чего тогда торчишь здесь? Тоже мне – покойничек!

Вовка обернулся.

За ним стояло странное существо, получеловек-полускелет, закутанный в саван. Под мышкой он держал небольшой гробик, обитый желтенькой тканью с бахромой. Монстр нетерпеливо топтался на месте, и гробик с легким звоном гулял из одной его руки в другую. В выцветших губах чудовища тлел грязный окурок. Вовка просто обалдел, потому что впервые видел сигарету, горящую в воде.

– Давай, шевелись! – Скелет грубо толкнул Вовку в грудь. – А то второй раз утонешь.

«Утону?» – хотел спросить Наковальников. Только сейчас страшная догадка потрясла его.

Вот почему ему не надо дышать, смотреть и даже шевелиться! Он утонул! Нырнул слишком глубоко и не смог вынырнуть. Вокруг него покойники. Они зачем-то здесь собрались… Видимо, затем, чтобы оставить накопленное за всю жизнь в этих сундуках.

От расстройства Вовка сжал кулаки. В правую ладонь врезалось что-то острое.

Не веря своим глазам, Наковальников поднес находку чуть ли не к носу. Не будь вокруг столько свидетелей, он бы ее лизнул, чтобы удостовериться в том, что она существует на самом деле.

Это были три крупные монеты тусклого желтого цвета, стесанные по краям наподобие восьмигранников. На обеих сторонах когда-то что-то было изображено. Но сейчас все стерлось, остались только неровности, напоминающие о бывшем узоре.

– Дорогой ты наш! – ринулся вперед спрут, но добежать до Вовки не успел.

– Сколько можно с ним возиться! – возмущенно заорал стоящий сзади скелет. Гробик полетел на землю, углом стукнулся об удачно подвернувшуюся деревяшку и распахнулся. Колыхнулась разорвавшаяся желтая ткань. Из-под нее вынырнула небольшая кукла в пышном голубом платье, со светящимися черными глазами и бросилась к сундукам.

Когда ил осел, стало видно, что в гробу остался еще кто-то.

«Не смотри!» – приказал себе Вовка, но любопытство взяло верх. Он качнулся вперед.

В гробу лежала еще одна кукла. Это был мальчик, одетый в водолазку и вельветовые штаны, непокорные светлые волосы зачесаны назад. Как только Вовка склонился над ним, мальчик открыл огромные кукольные глаза. Тонкий рот дернулся, растягиваясь в кривую усмешку. Кукла стала подниматься. И чем больше она вставала, тем яснее становилось Вовке, что это не просто кукла.

А точная его копия.

Вовка Наковальников в уменьшенном варианте.

– Нет! – завопил Вовка, закрывая ладонями лицо. Забытые монеты скатились на землю. – Убирайтесь!

Но даже сквозь зажмуренные глаза и ладони он видел, как поднимается двойник, как тянутся его руки к нему, настоящему Вовке Наковальникову.

Одного касания этих кукольных пальчиков будет достаточно, чтобы Вовка умер второй раз… Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Надо бежать!

Ноги задеревенели и не слушаются.

Кричать, звать, чтобы помогли!

Вода залила рот и легкие – ни крикнуть, ни вздохнуть не получается…

Хотя бы отодвинуть гроб со страшной куклой подальше от себя!

– Подбери что кинул, змееныш! – прошипел сзади хозяин гроба.

Вовка вздрагивает, откидывается назад и сначала бьет по истлевшей физиономии злобного советчика, а потом – по гробу. Вскидывается, чтобы снова ударить, но руки сводит судорогой. Больно, очень больно! Наковальников кричит, падает на землю. Взметнувшийся ил забивается в рот, нос, уши, глаза. Теперь он ничего не видит и не слышит. В этот момент сверху опускается что-то темное. Пальцы нащупывают бахрому и мягкую обивку.

Это… это крышка гроба!

Раздаются оглушительные удары. Тяжелые молотки бьют о ржавые головки гвоздей – гроб заколачивают.

Вовка визжит от ужаса, руками рвет мягкую обивку, пытается поднять крышку. Ледяной ужас окатывает его с головы до ног.

Голове становится прохладно и свободно. Наковальников дергается, сбрасывает с себя мокрое одеяло, с шумом вдыхает прохладный утренний воздух и… открывает глаза.

Рядом послышалось противное хихиканье.

– Ну что, Наковальня, утонул? – уже в открытую заржал знакомый голос. – На, еще покупайся.

Не успел Вовка прийти в себя, как на голову ему снова полилась вода – вредный Колька Спиридонов вылил на него содержимое котелка.

– Дурак ты, Спиря! – выкрикнул Вовка, выбираясь из залитой постели.

Колькин смех потерялся в дружном хохоте остальных ребят. Хохотал Макс Галкин, звонко хлопая себя ладонями по голому животу. Смеялся, уткнувшись в подушку, Сережка Пашкович. Рядом с ним, издавая квакающие звуки, прыгал на своей кровати его закадычный друг Пашка Серегин.

– Да ну вас! – окончательно разозлился Вовка, кидая мокрое одеяло в Спирю, который все еще стоял поблизости с котелком в обнимку.

Наковальников понимал – какой бы грозный вид он сейчас ни принял, его все равно не испугаются. Разве может кого-нибудь напугать невысокий худой мальчишка с нежными девчачьими чертами лица, с длинными тонкими руками, с непокорными светлыми волосами, которые упорно не хотят лежать так, как их причесываешь, а все время норовят упасть на глаза?