Заняв место на верхнем этаже автобуса, она оказалась в компании пожилых японских туристов, парочки американцев и нескольких австралийцев, буквально обвешанных камерами и фотоаппаратами. И осталась довольна поездкой по знаменитым местам, а затем неторопливой прогулкой по набережной Темзы. По дороге ей попался паб, где подавали горячие бутерброды с говядиной и домашнее красное вино.

Потом она села на автобус до Оксфорд-стрит и замечательно провела пару часов, исследуя многочисленные магазины. В основном, правда, ей приходилось лишь мечтать о том, какие наряды она купит, когда будет хорошо зарабатывать, зато можно было понюхать разнообразные духи и попробовать косметику. В конце концов ее единственной покупкой стал кусок пирога и салат в одном из продуктовых отделов.

Вернувшись домой, на Ленсей-Гарденс, она обнаружила у дверей грузовичок фирмы по установке охранных систем. Поэтому пришлось пока что пойти в сад.

Солнышко ласково пригревало, но в воздухе уже чувствовалась свежесть. Скоро осень время перемен. С нее начинался новый учебный год в школе и в колледже. Через неделю у нее день рождения. В сентябре она встретила Джереми…

Сама не зная как, она побрела по тропинкам, которыми вел ее Хамф, и вскоре оказалась на поляне с солнечными часами. Присела на скамейку. Сегодня в саду было необычайно тихо. Впрочем, неудивительно. Ведь люди на работе. Да и ей следовало быть там же, напомнила себе Оливия, почувствовав укол совести.

Она так и не пришла к твердому решению, стоит ли ей работать в «Академи Продакшнс». Здравый смысл говорил, что лучшего предложения она не получит. А вот инстинкты предупреждали об опасности. Пришлось признаться себе, что мысли о Дилане очень ее тревожат. Весь день она вспоминала о нем.

А вот о Джереми не думала совсем. Тогда как он должен был постоянно занимать се мысли.

Наверное, я тихонько схожу с ума, сказала себе Оливия, хмуро глядя на часы. Интересно, что же все-таки наговорил ему Дилан? И как все исправить?

Может быть, у нее были неоправданно большие ожидания? И все-таки Джереми переменился с тех пор, как они встречались в Бристоле. Там он был так нежен и предупредителен. Полон планов и надежд. Они часто говорили о том, как замечательно им будет вместе.

Теперь же, стоило ему узнать, что она переехала в Лондон… С другой стороны, Джереми и вправду не может сейчас обсуждать с ней совместные планы. Ведь все еще так шатко и неопределенно. Впрочем, он сам осложнил дело, переехав к кузену Марии, напомнила она себе, подавляя всплеск раздражения. И это случилось прежде, чем она окончательно смешала карты, явившись сюда и поселившись прямо за углом.

Нам надо посидеть и спокойно поговорить, решила она. Не в людном баре, не в шумном ресторане и не в ее квартире. Оливия оглядела поляну. Вот здесь — идеальное место. Уединенно, тихо и вдали от чужих глаз. Она будет сидеть рядом, он обнимет се. Она положит голову ему на плечо, и прежняя магия встреч вернется к ним.

Оливия прикрыла глаза, стараясь вызвать образ Джереми. Такого, каким он был несколько месяцев назад. Вот он улыбается ей и говорит, что она для него — единственная в мире… Но несмотря на все ее старания, образ таял и расплывался. Золотые солнечные пятнышки слепили своей бесконечной игрой.

И вдруг она ясно увидела поляну. И Джереми сидел с ней рядом. Так, как она хотела. И ей было хорошо и спокойно. Она почувствовала, как его рука или губы коснулись волос. Она улыбнулась и сказала, не открывая глаз:

— Я люблю тебя.

Потом приподняла отяжелевшие веки, чтобы взглянуть на него. Сердце ее наполнилось нежностью и любовью.

Вот только Джереми здесь не было, поняла она с изумлением. Зато она оказалась лицом к лицу с Диланом. Он сидел на другом конце скамейки.

Оливия вздрогнула и почувствовала, как затекла шея.

— Ты? — только и смогла выговорить она, откидывая с лица пряди волос. — Что ты здесь делаешь?

— Я твой сосед, если не забыла. Живу вон там. — Он махнул рукой. — Так что мне никто не запрещает здесь находиться.

Она тряхнула головой.

— Я не слышала, как ты пришел…

— Можешь не объяснять, — весело отозвался он. — Ты витала где-то в другой вселенной. Наверное, тебе снился хороший сон.

Она вспыхнула.

— Я… не помню. Почему ты меня не разбудил?

— Потому что ты так сладко спала. Оливии стало не по себе, когда она представила, как Дилан сидит и наблюдает за ней. Хочется надеяться, что она не говорила во сне…

— Разве ты сегодня не работаешь?

— Вообще-то, работаю. Потратил кучу времени, пытаясь связаться с тобой через агентство. Когда не смог дозвониться, решил нанести личный визит. Но Саша сказала, что видела, как ты направилась к саду. — Он развел руками. — Ну, я и пошел следом.

— Господи, я начинаю чувствовать себя как дома, в родной деревне. Там каждый знает, кто куда пошел и зачем. Мне казалось, лондонцы больше заняты своими делами.

— Но я не из лондонцев, — ответил Дилан. — Я ирландец, а здесь проездом. И в моей родной деревне все жители тоже проявляют здоровый интерес к делам соседей.

— Но как ты догадался, что я буду именно здесь? — Она покачала головой. — Я думала, сюда больше никто не заходит. И что это — мое место.

— Мечтать не вредно, Оливия. Это и мое любимое место.

— Ox. — Она почувствовала нечто вроде ревности. Значит, ее уединенное место не более безопасно, чем минное поле. И решила обидеться. — Ну почему ты никак от меня не отстанешь?

— Потому что мы предложили тебе работу и хотели бы получить ответ как можно скорее. — Он старался придерживаться делового тона.

— А что, если я еще не решила? — осведомилась Оливия.

— Тогда у тебя еще есть двадцать четыре часа. Можешь звонить в любое время. Разумеется, никакого давления, — добавил он лаконично.

Против воли губы Оливии сложились в озорную усмешку.

— Даже если я откажусь?

— А зачем тебе делать такие глупости?

— Например, из инстинкта самосохранения, предположила она.

— Почему ты думаешь, будто тебе есть чего бояться? — спросил Дилан со скучающим видом.

— Есть основания. Мне… мне не следовало соглашаться ужинать с тобой вчера вечером.

— Не понравилось меню?

— Да нет, еда была замечательной. — Она не осмеливалась поднять глаза и рассматривала свои руки, сцепленные в замок. — Я не должна была ставить себя в такое положение.

— Ну, об этом можешь не тревожиться, — успокоил ее Дилан. — Я обещаю, что не буду включать этот пункт в твое трудовое соглашение.

Она окинула его внимательным взглядом.

— Ты понимаешь, что я имела в виду.

— Но, Оливия, — насмешливо проговорил Дилан, — на дворе не девятнадцатый век. Прощальный поцелуй — теперь не преступление, а социальная норма.

— Да? — удивилась Оливия. — Вот как ты это называешь?

— Да, — подтвердил он. — И я глубоко сожалею, если ты усмотрела в нем нечто большее. Я целовал бы тебя не так, если бы всерьез хотел предаваться с тобой любви.

Он замолчал. У Оливии перехватило дыхание. По всем ее нервным окончаниям словно прошел ток.

— И если ты не веришь мне, — добавил он мягко, — можешь пододвинуться ближе. Я покажу тебе.

Она судорожно сглотнула, не сводя с него глаз, словно зачарованная. Потому что еще минута, и она сделает все, что он скажет. Пускай он обнимет ее и снова поцелует. Чувствовать, как его руки поглаживают ее обнаженное тело, проводя по кромке острого, как лезвие, удовольствия…

— К тому же, — продолжал Дилан все так же беззаботно, — солнышко светит жарко, трава сухая. А у меня на следующий час или два ничего не запланировано. А у тебя?

Оливия вздрогнула, словно просыпаясь. И обрела одновременно здравый смысл и дар речи.

— Ты в своем уме? Да как ты смеешь! Дилан рассмеялся.

— Я смею, потому что у тебя такой смешной вид. Так и хочется подразнить немного.

— Тогда тебе должно быть ясно, почему я не желаю с тобой работать. — Ее голос дрожал от праведного негодования.