14 августа 1861 года он вместе с Браге выехал из Менинди в северном направлении в сопровождении 37 лошадей и семи верблюдов. Через 25 дней они достигли Куперс-Крика. Встречавшиеся ему на пути аборигены были чем-то очень взбудоражены. Завидев караван, они, как правило, удирали со всех ног. А если их удавалось поймать, они со страхом указывали в одном и том же направлении и жестами давали понять, что европейцам следует поторопиться. Наконец Хоуит заметил большую стоянку аборигенов, разбежавшихся при виде приближающегося каравана. На месте осталась лишь одинокая фигурка, машущая чем-то, что уже нельзя было назвать шляпой. Когда караван приблизился, этот человек, одетый в лохмотья, вскинул руки и без чувств грохнулся на землю. Это был Кинг, единственный оставшийся в живых член экспедиции Бёрка. Через несколько дней он уже настолько окреп, что смог повести Хоуита туда, где остались погибшие Бёрк и Уилле.
Собаки динго уже неплохо потрудились над трупами: кругом были разбросаны кости рук и ног Уиллса, черепа же его вообще не удалось найти. У трупа Бёрка не хватало кистей и ступнёй. Кинга за последующие недели так закормили, что он уже не мог смотреть на пищу. Когда юношу торжественно ввозили в Мельбурн, восторженная толпа чуть не разорвала его на части. За останками Бёрка и Уиллса была послана новая экспедиция. Их доставили в колонию Виктория и торжественно в сопровождении траурной процессии провезли по улицам Мельбурна, после чего последовало не менее торжественное погребение. В честь этих двух отважных путешественников был воздвигнут прекрасный памятник, изображавший их в более чем натуральную величину. Про других погибших членов экспедиции почему-то даже не вспоминали. Государственная комиссия, которой было поручено расследовать причины неудач экспедиции, после долгих обсуждений пришла к выводу, что особому порицанию подлежит слишком затянувшаяся задержка Райта в Менинди и нерешительность действий экспедиционного комитета в Мельбурне.
Аборигенов, проживающих по берегам Куперс-Крика, осыпали подарками, колония Виктория подарила им даже две тысячи квадратных миль земли (которые ей, между прочим, не принадлежали, поскольку Купере-Крик находится вне пределов Виктории, а следовательно, аборигены и так имели полное право владеть этими землями, но подарок есть подарок!). Впрочем, жители этих мест вскоре совершенно вымерли, к 1902 году их осталось только пять человек. А трагически окончившуюся экспедицию Бёрка красочно и со всеми подробностями описал Алан Муэрхед в своей книге «Куперс-Крик». Очень жаль, что эта книга не переведена на другие европейские языки, так же как и два предыдущих произведения этого автора «Голубой Нил» и «Белый Нил», в которых описывается исследование берегов Нила и Восточной Африки.
На Купере-Крике возник город, а в 70-х годах проложили телеграфную линию поперёк континента, и ушло на это не больше двух лет. Менинди теперь важный железнодорожный узел.
Но дерево на берегу Куперс-Крика, на котором Бёрк и Уилле забыли вырезать дату своего прихода, что потом стоило им жизни, стоит и поныне. И до сих пор на его коре можно различить три буквы «dig» (копай).
Теперь выяснилось, что утверждения, будто где-то посреди материка должно быть большое озеро, имело под собой реальную почву. Дело в том, что озеро Эйр, расположенное между Купере-Криком и горой Маунт-Хоуплес, не всегда было безводным. Когда-то его наполняли водой реки Куперс-Крик и Дайамантина, которые тогда были полноводными и мощными водными магистралями. Выяснилось также, что часть этих вод и сейчас, стекая с восточноавстра-лийских горных хребтов, течёт в направлении озера, но только под землёй. С помощью бурения воду эту извлекают на поверхность и устраивают в степи водоёмы для водопоя скота. Без этого немыслимо было бы разводить здесь овец.
Но особое восхищение у австралийцев вызвали верблюды, принимавшие столь деятельное участие в Берковской экспедиции, а затем и в спасательных отрядах. После Бёрка и Уиллса все последующие пятьдесят лет не было почти ни одной экспедиции, в которой не участвовали бы верблюды. Причём впоследствии нашли способ, как заставить этих упрямых и тупых животных преодолевать реки. Когда верблюд подходит к реке, он непременно ложится и не желает входить в воду. Тогда его насильно поднимают на ноги и дают сильный пинок сзади; свалившись в воду, верблюд уж непременно поплывёт. Джон Форрест (1847—1918), первый из уроженцев Австралии получивший дворянский титул, в 1870 году впервые прошёл из Перта в Аделаиду. Это путешествие заняло у него пять месяцев. Однако, из-за того что он взял с собой лошадей, а не верблюдов, ему всё время приходилось держаться близ морского побережья. Поэтому эта экспедиция мало чем обогатила географическую науку. А через четыре года Джон Форрест со своим братом Александром прошёл от Перта до Аделаиды другим путём – по внутренним районам страны. Впоследствии Джон Форрест стал губернатором Западной Австралии.
Питер Е. Уорбертон (1813—1889), бывший британский майор в Индии, выйдя в сентябре 1872 года из Аделаиды, пересёк расположенный в самом центре Австралии Алис-Спрингс и достиг самой северной оконечности западного побережья. С собой он взял только сына, двух афганских погонщиков верблюдов, двух европейцев, молодого австралийского паренька Чарли и 17 верблюдов. Продовольственных запасов они захватили на шесть месяцев, но достигли цели своего путешествия только через шестнадцать. Живыми им удалось добраться лишь благодаря верблюдам, которых они съедали одного за другим. «Те, кто прочтёт наши записки, – писал Уорбертон в своём дневнике, – будут возмущаться подобной верблюжьей бойней. Однако в тот момент у нас не было другого выхода. Нам оставалось лишь умереть, а вслед за нами погибли бы и верблюды, потому что без нашей помощи они не смогли бы раздобыть себе ни одной капли воды.
17 сентября 1873 года. Мы прошли 17 километров на запад. В лагере нам пришлось оставить двух ездовых верблюдов, которые не в состоянии были даже пошевелиться. Сначала мы подумали, что они отравились, но потом решили, что от резкого ночного ветра у них сделался прострел. Ездовой верблюд моего сына начал волочить задние ноги, и, чтобы прекратить его мучения, нам пришлось беднягу пристрелить. Какой удар для нас! Потерять самого мощного самца и трёх ездовых верблюдов почти за один день. Если так пойдёт дальше, я не знаю, что с нами будет».
Затем от путешественников сбежали три верблюда, и один из афганцев пустился их догонять. Но он их так и не догнал. Постепенно из-за жары стало очень трудно двигаться днём, и экспедиция делала переходы только в утренние и вечерние часы. Ночью идти было невозможно из-за того, что в темноте трудно отыскать водопой. Иногда, не найдя следующего бочажка, им приходилось возвращаться к предыдущему. В некоторых бочажках воды было настолько мало, что иногда за три часа набиралось лишь одно ведро, а то и того меньше. Возле одного такого водопоя группе пришлось проторчать целые сутки, чтобы измученным жаждой верблюдам досталось хотя бы по одному ведру воды. Затем им пришлось пристрелить ещё одного самца, так как его ужасно мучила гноящаяся рана на спине. Высушенным на солнце мясом этого верблюда все семеро членов экспедиции питались целых три недели. На вкус оно напоминало древесную кору. Ещё одного верблюда пришлось зарезать потому, что он ослеп.
Австралийский мальчишка Чарли неутомимо бежал впереди, разыскивая воду. Когда однажды он не вернулся к назначенному времени в лагерь, Уорбертон, которого шатало от голода и жажды, решил идти дальше, не дождавшись его: пусть лучше погибнет в пустыне мальчишка, чем все остальные шестеро. Но вечером, двинувшись в путь, они наткнулись на Чарли, радостно бежавшего им навстречу. Оказывается, он пробежал после последнего ночного перехода ещё 30 километров и нашёл хороший водопой.
Сыну Уорбертона Ричарду удалось подстрелить птичку величиной с воробья, он отдал её отцу, и тот съел её до последнего пёрышка.
