Придется вам, ребята, повременить с собственным порталом — аппаратуру предстоит теперь доставлять через Москву. Только нас все это уже не касается: здесь мы свое дело сделали. Теперь наш путь лежит в эту так ' называемую Москву.

* * *

Ронин спустился в машину, забрав сверху веернш. Поставил пушку на пол, закрыл за собой люк.

Возле аппаратуры на откидном диванчике коротали время кудрявенький безумец Рунге, бледный от переживаний, как отварной моллюск. При появлении ронина он вскочил, неумело вцепившись в висевший на шее бластер, — благо хоть остальной арсенал догадался сгрузить в угол. Рунге явно порывался спросить, как там дела снаружи, но у него отчего-то заело.

Подмигнув старику — не паникуй, мол, хрыч, прорвались! — ронин прошел в кабину. Сидевшая там троица разом обернулась.

— Костя, какой же ты молодчина! — «Это, конечно, Жен. Пустячок, а приятно. Капитана она по-прежнему держит на мушке: О'Рейли выглядит уже оклемавшимся, хотя вид имеет мрачный. Для Грабера же мое появление лишний повод поворчать».

— Великое дело — прожег дырку в потолке. Задачка для школьников младших классов.

— Так и быть, в следующий раз наверх пойдешь ты. — Обижаться на Грабера — все равно что киснуть из-за плохой погоды. А вот с О'Рейли не мешает наладить контакт; если капитан замкнется, то на его дальнейшее содействие в поисках инженера Краснова можно не рассчитывать.

Ронин обернулся к О'Рейли:

— Значит, капитан, курс на юго-юго-восток?..

— Разбирайтесь сами. Я вам уже все сказал, — не хотя отозвался О'Рейли.

— Напрасно вы так, капитан. — сказал ронин, задавая автопилоту ориентировку и маршрут. — В ваших же интересах, чтобы мы не заблудились и побыстрее добрались до места. А там от вас потребуется только небольшая помощь в поисках интересующего нас лица, И вы свободны, как вольный пеликан.

При слове «пеликан» Грабер наморщил лицо, покосился подозрительно:

— Это еще кто такой?..

— Точно не скажу. Но звучит красиво. Флаер пролетал над сравнительно небольшим участком земли, уже оккупированной человеком: беспорядочное скопище машин, техники, стройматериалов — всего, что полагается для будущего мира класса «барак». Неподалеку от края обживаемой зоны ведется разгрузка установок резонансного бурения. Под тент, расположенный в сторонке, двое рабочих тащат длинную трубу, упакованную в пластик. Ронин вгляделся: не иначе как напалмовую дуру волокут?.. В принципе, конечно, ничего удивительного: напалмовые пушки использовались на новых планетах для уничтожения дикой растительности. Гораздо эффективней было бы задействовать для этой цели более мощное плазменное оружие, но, когда речь шла всего лишь о расчистке новых территорий, правительство предпочитало применять старый добрый напалм — дешево и сердито.

— На планете буйная фауна? — поинтересовался ронин. О'Рейли в ответ буркнул: — Сейчас увидишь.

Худо-бедно, а все-таки отвечает — стало быть, есть контакт. Уже хорошо.

Впереди простиралось холмистое пространство буро-зеленого цвета — восемьсот километров неосвоенного простора, покрытого, судя по всему, чем-то вроде зачатков растительности. Ронин некоторое время пре — бывал в недоумении: что здесь напалмом-то жечь? Лишайники? Ничего мало-мальски крупного в пределах видимости не намечалось. Вдруг холмистая местность внизу дрогнула, заколыхалась и пошла складками. Задергалась нервно, с натугой разглаживаясь, словно шкура огромного зверя, подрагивающего во сне.

— Эт-то что такое?.. О'Рейли хмыкнул:

— Спроси что-нибудь полегче. Какая-то биоткань разнородной структуры, покрывающая сплошным ковром огромные площади планеты. Толщина субстанции, между прочим, достигает на отдельных участках сорока метров.

— Значит, это они и собираются жечь?..

— Естественно. Алмазы находятся в грунте, а весь грунт покрыт, как вы имеете счастье наблюдать, толстым слоем черт знает чего, что порой пытается двигаться и даже, кажется, дышит.

Некоторое время летели молча, разглядывая пролетающий внизу толстый слой биоткани. Она вновь пребывала в покое: неравномерный зеленоватый покров (вроде шерсть?..), кое-где интенсивно сгущающийся, пестрые полянки — как будто островки полевых цветов, бурые проплешины в красноватых прожилках, словно в подтеках от грунтовых вод. Типичная тундра.

Тундра и есть. Подумаешь — движется. В природе все движется. Лишь бы не кусалось.

— А что, если оно разумное?.. — тихо спросила Жен, то сжимая, то разжимая лучевик: оружие больше не смотрело в висок капитану, а лежало у нее на коленях.

О'Рейли достал сигареты, нервно закурил. Ответил после небольшой паузы:

— А черт его знает.

* * *

— Экселенц, есть новости!

Клавдий отложил броличью лопатку, неторопливо вытер о салфетку руки: в связи с особой важностью дела, порученного Арчи, для него теперь не существовало преград при визите к магистру даже в святое обеденное время.

Ленивая неторопливость старца не обманула Арчи, данный вопрос крайне интересовал экселенца. Он просто тянул время перед тем, как выслушать, словно концентрируясь перед очередным ударом.

Эти секунды показались вестнику чуть не вдвое длиннее всего предыдущего пути к старцу. Арчи едва дождался, пока Клавдий выпрямится, откидываясь на плетеную спинку, и уронит небрежно:

— Докладывай.

— Мы его вычислили!..

— По порядку и внятно! — Старец резко выбросил вперед руку — оказалось, для того лишь, чтобы взять из вазы с фруктами румяную, как яблоко, скойскую сливу. Осмотрел ее со всех сторон, словно в раздумье — засветить ею вестнику в лоб или пока не стоит?.. Видимо, решил погодить, но и откусывать не торопился.

Арчи сосредоточился, сузив глаза:

— На днях в прессе прошло сообщение о прибытии в Москву-Рбб президентского наследника. Потом на него было совершено покушение, о чем вы, конечно, уже знаете.

— В то время как нам достоверно известно, что наследник находится в Пхеньяне, — проворчал Клавдий, лениво усмехаясь.

Арчи кивнул:

— Вот именно. Один из наших спецов узнал на фотографии в газете рядом с двойником ту самую женщину-хирурга, которая предположительно сопровождает ронина. Мы нашли женщину. Вы были правы, экселенц. — Женевьева?.. Рядом с Гарри?.. — Взгляд Клавдия выразил искреннее удивление. Арчи внутренне замер: слишком редко по лицу экселенца пробегали отражения каких-то искренних чувств. Вряд ли это предвещало что-то хорошее.