Возможно, у меня слишком развито воображение, но это сильный образ, и он не исчезнет. Кроме того, мне очень нравилось думать, что моя семья живет на земле, избранной много веков тому назад коренными американцами, которые, без сомнения, оценили ее поразительную красоту, как мы ценим ее сейчас.
Мы нашли этот дом почти случайно. Нет, это не совсем верно, если оглянуться назад. Это дом нас нашел. Во всяком случае, я в это верю и не думаю, что когда-нибудь переменю свое мнение. Он потянулся к нам, как живое существо, и когда мы впервые переступили его порог и вошли в приятную прихожую с низким потолком, я сразу же поняла, что дом будет нашим. Как будто он ждал нас, чтобы образовать с нами одно целое, ждал нас, чтобы снова стать счастливым. И это произошло. Все, кто приезжал к нам в гости, ощущали атмосферу спокойствия и счастья, царящую здесь, теплое и гостеприимное чувство, пронизывающее все кругом и охватывающее каждого в тот момент, когда он входил в парадную дверь.
Но в июне 1986 года я и не представляла, что мы наконец найдем дом своей мечты и, по правде говоря, дом вообще. Мы так долго искали загородный дом для отдыха, и без всякого успеха, что почти потеряли надежду вообще найти подходящее место, куда можно было бы сбегать из Нью-Йорка. Дома, которые мы осмотрели в разных частях Коннектикута, были либо слишком маленькие и убогие, либо слишком большие, слишком роскошные и чрезмерно дорогие. Или такие обветшалые, что для того, чтобы сделать их обитаемыми, пришлось бы вложить целое состояние.
В тот запомнившийся нам уик-энд мы с Эндрю ездили к друзьям в Шерон, в малознакомый нам район. Мы взяли с собой Джейми и Лиссу на пикник в Медж Понд, на городской пляж с травянистым берегом, который тянется вдоль узкой песчаной полоски, за которой видна серебристая гладь воды.
Позже, когда мы собирались вернуться в Шерон, мы случайно повернули не в ту сторону и, совсем заблудившись, ехали по нескончаемой дороге вокруг холмов, возвышающихся над озером. Когда мы сделали полный круг, стараясь выехать на то место, откуда повернули, мы неожиданно оказались в тупике перед домом.
По ошибке мы свернули на широкий извилистый подъездной путь, приняв его за боковую дорогу, которая должна была нас привести, как мы полагали, обратно на Сорок первое шоссе. Пораженный, Эндрю заглушил мотор. Заинтригованные видом этого дома, мы посмотрели на него, потом друг на друга, обменявшись понимающими взглядами. И хором воскликнули что-то восторженное насчет его очарования, которое просматривалось сквозь досадные признаки запущенности и обветшалости, которые были повсюду.
Он был обшит белой вагонкой, имел благородные, плавные очертания и выглядел очень живописно, поднимаясь вдоль дороги, ведущей на вершину холма. Вокруг раскинулась рощица темно-зеленых сосен и очень старых искривленных кленов с огромными, широко раскинувшимися ветвями. Это был один из тех колониальных домов, которые часто встречаются в Коннектикуте, и он излучал такое добросердечие и приязнь, что мы не могли оторвать от него зачарованных взглядов.
— Какой позор, что никто не заботится о таком красивом старом доме! Никому нет дела до того, что краска на нем облупилась, — пробормотал Эндрю и, открыв дверь, вышел из машины. Попросив Дженни, нашу английскую няню, оставаться вместе с детьми в машине, я быстро последовала за мужем.
Я не могу объяснить, каким образом, и конечно же вопреки всякой логике, казалось, дом манил нас к себе, притягивал, и мы поспешно бросились к парадному входу, заметив рядом медный дверной молоток. Эндрю ударил молотком в дверь, а я в это время заглянула в одно из мутных окон.
Хотя внутри было темно, мне удалось различить какую-то мебель, покрытую пыльными чехлами, и стены, оклеенные выгоревшими обоями с рисунками из розочек. Там не было признаков жизни, и, конечно, никто не вышел на настойчивый стук Эндрю.
— Выглядит полностью безлюдным, Мэл, как будто там не жили уже годы, — сказал он и через мгновение спросил: — Как ты думаешь, может быть, он продается?
Он положил мне руку на плечо; мы пошли обратно к машине, и я сказала:
— Надеюсь, что да…
Я почувствовала, как мое сердце на мгновение перестало биться при мысли, что он действительно может продаваться.
Через несколько минут, когда мы уезжали от этого дома по подъездному пути, я внезапно заметила старую, пострадавшую от непогоды сломанную деревянную табличку. Я указала на нее Эндрю, и он тут же заглушил мотор. Я открыла дверь, выскочила наружу и побежала по газону, чтобы рассмотреть ее.
Прежде чем я добежала до сломанной таблички, в глубине души уже знала: на ней будет написано, что дом продается. И я была права.
В течение последующих нескольких часов нам удалось найти обратный путь в Шерон, разыскать контору агента по торговле недвижимостью (это оказалась женщина), договориться с ней обо всем, а затем вместе с ней снова поехать к старому белому дому на холме, причем всю дорогу мы были настолько взволнованы, что почти не могли разговаривать друг с другом, не осмеливаясь надеяться, что дом достанется нам.
— У него нет названия, — заметила Кэти Сендз, агент по торговле недвижимостью, вставляя ключ в замок и открывая парадную дверь. — Это место всегда называлось усадьбой Вейнов. Вот уже почти семьдесят лет.
Мы всей толпой вошли в дом.
Джейми и Лисса находились под бдительным присмотром Дженни. Я взяла на себя Трикси, нашего маленького пса, и мы двинулись, прислушиваясь к объяснениям Кэти, по коридору, который, как заметил Эндрю, напоминал до некоторой степени елизаветинский.
— Напоминает мне внутренней отделкой архитектуру эпохи Тюдоров, — пояснил он, восхищенно оглядываясь по сторонам. — На самом деле он похож на галерею Пархэм, — добавил он, бросив взгляд в мою сторону. — Ты помнишь Пархэм, Мэл? Этот восхитительный старый дом в тюдоровском стиле в Суссексе?
Я утвердительно кивнула, улыбнувшись при воспоминании о замечательном двухнедельном отдыхе в Англии в прошлом году. Для нас это был словно второй медовый месяц. Проведя неделю с Дианой в Йоркшире, мы оставили ей близнецов и уехали на несколько дней вдвоем.
Кэти Сендз была из местных, родилась здесь и выросла и была источником всевозможной информации, в частности, о предыдущих владельцах — на протяжении двух веков в общей сложности. По ее сведениям, только три семьи владели этим домом с момента его постройки в 1790 году до настоящего времени. Это были Додды, Хобсоны и Вейны. Старая миссис Вейн, которая раньше была Хобсон, родилась в этом доме и продолжала в нем жить, выйдя замуж за Сэмюэля Вейна. Овдовев и достигнув возраста восьмидесяти восьми лет, обладая слабым здоровьем, она была вынуждена, в конце концов, отказаться от независимости и переехать к дочери в Шерон. И поэтому два года назад она выставила на продажу свой дом, в котором прожила всю жизнь.
— А почему его не купили? С ним что-то не в порядке? — спросила я с беспокойством, посмотрев на Кэти одним из тех острых, пронзительных взглядов, которым я так хорошо научилась от матери много лет тому назад.
— Нет, с ним все в порядке, — ответила Кэти Сендз. — Он просто стоит несколько в стороне от наезженной дороги, слишком далеко от Манхэттена для тех, кто ищет себе загородный дом. И он слишком большой.
Мы с Эндрю довольно скоро поняли, почему агент по продаже недвижимости назвала этот дом большим. В действительности он был огромным. Однако в нем была некая компактность, он не был таким размашистым и вытянутым, как казалось снаружи. Хотя в нем было больше комнат, чем нам на самом деле было нужно, это был аккуратный дом, как я бы его назвала, была естественная плавность линий в его планировке. В нижнем этаже комнаты выходили на длинную галерею, вверху — на центральную лестничную площадку. Поскольку внутренняя часть дома была очень старой, в ней была подлинная оригинальность — прогнувшиеся полы, скошенные потолки, перекошенные балки. В некоторых окнах были вставлены стекла старинного дутья прошлого века, в доме было десять каминов, восемь из которых находились в рабочем состоянии, сказала нам Кэти в тот день.
