Мяч, отыгранный Гринькой в штрафную площадку перед воротами «Сартака», попал в самую гущу борьбы. Вавила Андреич и набежавший Пелисье сражались с двумя защитниками, каждый из которых, верно, весил столько же, сколько оба игрока «Дионнамо», вместе взятые. Выиграли монголы. Увидев, что игрок «Сартака» завладел мячом, Женя Афанасьев бросился под ноги монголу, стараясь выбить мяч. Подкат получился не совсем чистым: две афанасьевские ноги въехали в колено «сартаковца», вместо того чтобы попасть в мяч, проклятый каучуковый шар!! Жирный монгол выпучил глаза и рыбкой нырнул вперед, готовясь шарахнуться о землю. На его беду, мимо проскакал фланговый полузащитник Гринька на вздыбленной коняге. Вышло так, что она взбрыкнула и принялась бить задки, выкидывая задние ноги. Татаро-монгольский защитник, подрезанный Афанасьевым, попал прямо в копыта взбрыкнувшей лошадки.

Контакт вышел впечатляющий. По всему полю пошел звон от столкнувшихся подков лошади и шлема на голове несчастного игрока Золотой Орды. Наверное, у вздорной кобылки оказались поврежденными задние ноги, потому что она повалилась, увлекая за собой Гриньку…

Монгольский защитник сидел на земле, глупо улыбаясь. С первого взгляда было видно, что косметический ремонт тут не поможет и требуется серьезное вмешательство лекаря. Сам игрок идти не мог, только мычал и слабо двигал плечами.

Женя растерянно оглядывался по сторонам, понимая, что он невольно стал виной всему этому. Кара последовала незамедлительно. С небес спустился сам главный судья Колынэ-тушимэл и, окинув мизансцену суровым оком, предъявил Жене «желтую карточку».

Боль в обожженном плече была дикой. Афанасьев даже взвизгнул, но быстро подавил крик в прикушенных губах и только дернулся. Впрочем, в нем с новой силой разгоралась ярость. Он даже не думал, что может случиться с ним в случае второго предупреждения.

При счете 4:3 в пользу Золотой Орды в командах были сделаны первые вынужденные замены. За «Сартак» на поле вышел сам Аймак-багатур, встреченный единогласным приветственным ревом болельщиков. Аймак-багатур, великий Укротитель Змеев, снял свое привычное одеяние и облачился в красно-белый халат команды «Сартак». Правда, этой процедуре предшествовала весьма неприятная беседа с ханом Батыем. Когда воевода Вавила забил третий гол, хан с неприятной улыбкой на тонких губах повернулся к зятю и спросил:

– Ну что, и теперь состав выигрывающей команды не меняют?

– Так ведь выигрывают, – не очень уверенно ответил Колян. – Четыре гола против трех!

– Аа-а! – воскликнул зловредный хан. – Думаешь, я не знаю, что ты таишь за своим малодушием? Думаешь, Бату не умеет провидеть сердца? За кого болеешь душой, Аймак-багатур? Думаешь, мне неизвестно, что некоторые из этих пришлецов – твои соплеменники?! А, клянусь Ясой! Ты говорил с ними вчера вечером!

– Я знаю, ты велик и мудр, хан… – принялся выдавливать из себя Колян, за три года жизни в Орде насобачившийся в самой сладкой и непритязательной лести.

Но Батый дернул себя за косичку и рявкнул:

– Балды! (Хватит!) Оставь эту дурацкую лесть! Ты думаешь, что твой сговор за моей спиной пройдет тебе просто так? Не-э-эт!! Ступай сейчас же на поле и принеси мне головы этих пришлецов, иначе я увижу, как твоя отрубленная голова лижет пыль у ног моих!

Ковалев побледнел. Хан был не Жванецкий и шутить не любил. Потому Ковалев стиснул зубы и вышел на поле под восторженные вопли татаро-монгольского воинства:

– Да славится Аймак-багатур!

– Хвала Укротителю!!

– Сартак и Аймак – вперед, во славу Орды!

– Ничихабай! Дарубай! Мухудаджу!

– Монго-о-о-ол, нужен го-о-о-ол!!

– «Сартак» – народная команда!!!

– Хей-хей, Аймак-багатур, гол забей!!

Помертвевший Колян вышел на поле вместо выбывшего из строя защитника. Последнего водрузили натравку рядом с полем, где он продолжил глупо и бессмысленно улыбаться, а потом завел какую-то дурацкую песенку о любви благородного монгольского юноши к своей кобыле.

У команды «Дионнамо» тоже произошла замена. Вместо выбывшей из строя лошадки в игру вступил… козел Тангриснир. Рогатого подопечного Эллера даже не стали гримировать под лошадь. На него просто надели попону «дионнамовских» цветов, а на голову напялили огромный шлем, чтобы он не изувечил кого своими ужасными рогами.

– Ну что, Колян? – вполголоса сказал Ковалеву Женя Афанасьев, подойдя к нему вплотную. – Трус не играет… в футбол?

– ТРУП не играет в футбол, – не самым оптимистическим тоном доправил Аймак-багатур. – Не знаю, что тебе и сказать, Женек. Придется играть против вас. Я должен выиграть, потому что Батый, узкоглазая скотина, кажется, решил меня под нож пустить. Тещу он уже казнил, что ему стоит еще и зятя казнить? Так что играть буду всерьез.

– Но если мы не выиграем… нас казнят? – спросил подошедший Пелисье.

– Это если…

Колян не успел ответить. Протрубил в рог главный судья Колынэ-тушимэл, кружащийся над полем на Горыныче. Матч возобновился. И не успела истечь минута, как Колян Ковалев на пару с громоздким, но удивительно быстрым монголом, похожим на непомерно разжиревшего бразильского суперфорварда Рональдо, организовали пятый гол в ворота «Дионнамо». Монгол проломил своей тушей оборонительные ряды святорусской команды, брюхом отпасовал Коляну, которыйв затяжном прыжке – головой – переправил мяч в ворота. «Трибуны» взорвались. 5:3!!!

Ковалев сдержал обещание: он играл всерьез. Афанасьев и Эллер, уже заклейменные «желтыми карточками», свирепо переглянулись. Заскрипели зубами. Боль подхлестывала. Оскорбительные выкрики из татаро-монгольского сборища, окружившего поле, бесили. Насколько расслышал Женя, их сравнивали с отдельными органами у лошадей, свиней и овец. Причем не с ушами.

Команда «Дионнамо» начала с центра поля. Пелисье отпасовал Вавиле Андреичу, и тот ворвался на коне в штрафную. Вездесущий монгол, похожий на Рональдо, ввинтился под коня и остановил его. Силой инерции Вавилу Андреича вырвало из седла и, развернув в воздухе, шмякнуло оземь. Сверху упал сбитый с ног вратарь «Сартака». «Рональдо» тоже не устоял на ногах и упал. В мешанину из тел ввинтились набежавшие Аймак-багатур и Эллер. Взвилась пыль. Кто-то оглушительно чихнул, потом на все поле разнеслась витиеватая брань, которую мало кто понял, потому что она была на самом что ни на есть русском языке.

Мяч лежал на линии ворот, и хватило бы одного касания, чтобы вкатить его туда. Эллеру удалось чудовищным усилием вырвать из-под переплетшихся тел голову и бороду, перепачкавшуюся в земле.

– Тангрисниррррр!! – заорал он. – Взять!

Молодецким поскоком козел поравнялся с кучей малой и, оттолкнув одного из коней, предстал перед хозяином.

– Взять!! – прохрипел Эллер, вытягивая шею, и его борода указала точно на черный каучуковый шар, лежавший на линии опустевших ворот. На помощь уже бежали защитники монголов… И вдруг Тангриснир вонзил зубы в мяч и внес его в ворота, а уже там, за ленточкой, выдрал из мяча здоровенный кус и, не жуя, проглотил.

Затрубил рог главного судьи. Тотчас же возникли прения по поводу того, стоит ли засчитывать этот гол. Сартак и вся его команда, за исключением Коляна Ковалева, кричали, что гол ни в коем случае засчитывать нельзя. «Дионнамовцы» решительно возражали.

– В правилах сей игры, – орал во всю свою глотку Эллер, – писано, что мяч в ворота может быть занесен любой частью тела, кроме рук! Зубы – не руки! Взятие футбольных врат засчитать требую!

– Проклятые монголы! – вторил ему Афанасьев. – Гол чистый, и не надо делать из Тангриснира козла отпущения!

Буянили в команде «Дионнамо» и русичи – воевода Вавила и фланговый хавбек, дружинник Гринька. На трибунах возникли потасовки. Впрочем, хан Батый и судья Колынэ-тушимэл быстро установили порядок. Первый приказал обезглавить несколько особо отличившихся хулиганов, второй принял соломоново решение: гол засчитал, а его автору, козлу Тангрисниру, вынес предупреждение за порчу спортивного инвентаря. Наполовину съеденный мяч унесли, заменив его новым.