Здесь он отужинал, а потом повернулся к номарху, толстячку с клочковатыми сединами, и сказал:

– А что, Нефермаат, есть тут у вас приличные фокусники? Давно не зрел я чудес.

– О великий фараон, – склоняясь к Рамсесу, пропел номарх, – если солнцеликому владыке Египта угодно, чтобы…

– А покороче можешь? – почти по-ковалевски перебил его фараон.

– Все маги и жрецы Египта, владеющие тайным знанием вещей, к твоим услугам. Вот, к примеру, придворный маг Серпеат…

– А, этот занудный прыщ? – снова не дослушал его фараон. – Так он все свои знания утопил в вине. Хотел превратить свой жезл в светящийся вихрь, а вместо этого получил козу. Бодливую к тому же. И не говори о нем.

– А почтенный нубиец Абырвалг, чья кожа черна как ночь?

– Его переехали лошадями. Не знаю, когда он снова сумеет таскать свою черную задницу.

– О великий! – Номарх Мемфиса даже подпрыгнул от снедающей его угодливости. – Да будет тебе известно: верховный жрец храма Птаха, из придела которого выйдет завтра священный бык Апис, говорил, что среди его жрецов есть двое умельцев, обучившихся разным фокусам в чужеземных странах. Если бы вдруг ты повелел…

Фараон передернул широченными плечами. Огромное ожерелье-воротник, закрывавшее верхнюю половину его груди, заблистало драгоценными камнями. Рамсес сделал легкий жест рукой, и номарх умчался на коротких ножках. Под сводами огромного дворца перекатился его голос:

– Солнцеликий фараон требует пред свои очи жрецов Ару и Месу из храма Птаха! Немедленно послать за ними в храм и уведомить верховного жреца Тотмекра! В храм!

В это же самое время Альдаир, Эллер, Колян и Женя Афанасьев неслись в том же направлении. Пешком идти никто не захотел, а способность перемещения требовала слишком много энергии. К тому же использовать это качество дионов в таком крошечном деле, как марш-бросок от хижины парасхита Синуххета до храма Птаха, – это все равно что копать огород экскаватором. Потому воспользовались повозкой, запряженной двумя ослами. Это средство передвижения, конечно, сильно проигрывало джипу Коляна Ковалева, снабженному движком в триста «лошадей» и оставшемуся где-то там, в невообразимых далях пространства и времени. Но за неимением трехсот лошадиных сил пришлось воспользоваться двумя ослиными.

В храме Птаха их встретил переполох. Помимо переполоха, удалось встретить еще и пастофора Менатепа, при виде Коляна и Афанасьева переменившегося в лице. Только что на его глазах жрецов Ару и Месу увели во дворец фараона, и Менатеп, как человек с нечистой совестью, подумал: на расправу. Теперь, увидав своих недавних разоблачителей, он понял, что настал и его черед. Пастофор коротко взвыл и пополз куда-то на четвереньках, пересчитывая головой колонны. Колян настиг его, встряхнул и спросил свирепо:

– Эй, Менатеп, прохиндей, где Ару и Месу?

Пастофор шлепал губами и пытался выговорить что-то, но ничего путного сказать не мог. Наконец удалось узнать, что недавно за ними пришли воины из охраны самого фараона и увели. Имя светлого фараона насмерть перепуганный расхититель храмового имущества выговаривал минуты две. После этого сунул нарисовавшемуся рядом с ним Жене Афанасьеву золотой браслет с тонкой гравировкой и рубинами, искусно вставленными по всей окружности. Корыстный Ковалев немедля оценил штуковину примерно в десять тысяч евро, в связи с чем хотел присвоить драгоценность. Женя упирался. Вмешавшийся Альдаир откинул Коляна в сторону, как нашкодившего котенка, и обратился напрямую к пастофору Менатепу:

– Где находится сей дворец?

Менатеп воззрился на белокурого гиганта с ледяными голубыми глазами и, коротко охнув, попытался потерять сознание. Впрочем, еще двух минут хватило на то, чтобы выяснить местонахождение фараонского дворца и то, как к нему добираться.

Уже темнело, когда вся четверка проехала на своих ослах по дороге вдоль Нила к самому дворцу фараона. Колян Ковалев, который усиленно спрашивал, «на каком километре дороги, чтоб вдруг не проехать мимо», находится жилье владыки Египта, понял глупость своих вопросов еще на дальних подъездах к нему. ТАКОЕ нельзя было проехать мимо.

Дворец Рамсеса представлял собой целый ансамбль. Личные покои фараона были обращены фасадом к Нилу. К самому большому зданию, где находились праздничные и приемные залы, с обеих сторон примыкали тройные ряды строений разной величины, но одинаково великолепные. Все они были связаны между собой грандиозными колоннадами или мостами, перекинутыми через каналы. Архитектурный ансамбль утопал в роскошных садах, питающихся водой от каналов, и дворец выглядел как небольшой, но феерически роскошный город, стоящий на островах. На высоченных мачтах, воздвигнутых у всех ворот дворца, реяли красные и синие флаги. Это означало, что фараон находится здесь, в своем дворце.

Ковалев, для которого верхом архитектуры оставались особняки российской элиты по Рублевскому шоссе, открыл рот и больше не закрывал его. По сравнению с дворцом фараона даже Большой театр (куда Колян как-то с большой помпой ездил смотреть балет про лебедей) показался ему маленьким флигелем, где живут сторожа. Кстати, о сторожах. Вся громадная территория дворца, с садами, каналами, колоннадами и мостами, была обнесена высокими стенами. Громоздились грозные башни, у многочисленных ворот несли караул стражники, вооруженные с ног до головы. Быть может, по сравнению с Эллером и Альдаиром они выглядели и мелковато, но количество их было таково, что не имело никакого смысла соваться. По крайней мере, так подумал Женя Афанасьев.

– Не повезло, – уныло произнес он, – если Месу и Ару у фараона, то, быть может, они там тусоваться будут еще долго. Хотя нет, завтра церемония Аписа, уже утром фараон выедет из дворца.

– Непонятны слова твои, – сказал Альдаир. – Завтра нас тут не будет, хотим мы того или нет. Уже подступает то время, когда волны реки времени повернутся вспять и отнесут нас туда, откуда пришли мы! И вам двоим, – он бесцеремонно потыкал пальцем в Женю и Коляна, – лучше быть при нас, если не хотите остаться тут вечно! – Эта перспектива не внушала оптимизма. Афанасьев поежился, а Колян Ковалев, выругавшись, включил плеер.

– Если бы у нас была СИЛА, – задумчиво проговорил Эллер, – как там, в вашем времени, то мы без труда бы одолели всех этих мелких чернявых ребятишек с копьями. А так они проткнут нас прежде, чем я сокрушу их черепа своим молотом Мьелльниром.

– Дождемся темноты, – отозвался Альдаир, соскакивая с повозки.

– Гм, вы, уважаемый Эллер, упомянули тут молот Мьелльнир, – решил уточнить Женя. – Я помню, что он достался вам от отца, почтенного Тора Одинсона. Этот молот полностью послушен вашей воле, не так ли?

– Истину говоришь, о человек!

– Значит, он может летать, как вам заблагорассудится? Нечто вроде управляемой ракеты?

Эллер Торович поскреб в затылке с видом чрезвычайно задумчивым и одухотворенным.

– Боевое оружие, – назидательно сказал он, – должно летать не просто так. Это тебе не глупая галка, но молот, могучий молот-сокрушитель!

Афанасьев, который уже начал тихо сатанеть от этого смешения мифологий и общей неадекватности происходящего, продолжил:

– А что будет, если к этому молоту привязать крепкую веревку? Чтобы он залетел на стену и зацепился за нее? Ведь вы сможете кинуть молот так, чтобы он…

– Ясна мне мысль твоя, человек! – перебил его Эллер. – Ты хочешь влезть на стену…

– Минуя ворота и охрану, совершенно верно. А потом спуститься точно таким же образом по ту сторону, в сады фараона. А там, если нам удастся выловить этого Месу… в принципе, мы могли бы отправиться назад, домой, прямо из дворца фараона, так?

Дионы переглянулись. Наверное, такая мысль не приходила в их не особо поворотливые мозги. Потом Альдаир изрек:

– Если трудность наша в том лишь, что мешает охрана, так я мог бы сделать так, чтобы она нас не увидела. На время, в ваших краях называемое четвертью часа, мы могли бы стать невидимы для них и…

– Да что же вы раньше молчали-то?! – вдруг взорвался Женя. – Конечно, это все проблемы решает! Невидимы! На пятнадцать минут! Этого времени нам должно хватить, чтобы проникнуть во дворец фараона… и как вы это делаете, чтобы стать невидимыми и сделать невидимыми нас с Коляном?