– Но черт возьми, я – это ты! Ты – это я! Мы две части одного целого!
– Нет, еще нет, – сказал Кромптон. – Сейчас мы всего-навсего шизоидные компоненты, два человека в одном теле. Потом, когда произойдет реинтеграция… Но при существующем положении вещей элементарное чувство приличия запрещает мне делать то, что ты предлагаешь. Это немыслимо! И я не желаю больше говорить на эту тему!..
Тут Лумиса прорвало. Оскорбленный в лучших своих чувствах, он бушевал, орал, осыпал Кромптона ругательствами, самым невинным из которых было «засранец желторотый». Гнев его возмутил ум Кромптона и эхом отозвался во всем его раздвоенном организме.
Раскол между Лумисом и Кромптоном стал глубже; появились новые трещины, и пропасть обещала стать такой же глубокой, как между доктором Джекилом и мистером Хайдом в известном романе Стивенсона.
Главенствующее положение Кромптона ставило его как бы выше всего этого. Но неистовая ярость выработала в его мозгу противоядие в виде крошечных, не до конца изученных нами антител типа лейкоцитов в крови, которые имеют основной своей задачей удаление из организма болезней и изоляцию воспаленного участка мозга.
Когда эти антитела стали строить cordon sanitaire вокруг Лумиса, тесня его, загоняя в угол и окружая стеной, Лумис в испуге отступил.
– Кромптон, пожалуйста!..
Над Лумисом нависла опасность быть полностью, навсегда заключенным, безвозвратно затерянным в темном, дальнем уголке кромптоновского сознания. И тогда – прощай реинтеграция! Но Кромптон вовремя сумел восстановить равновесие. Сразу иссяк поток антител, стена растаяла, и пристыженный Лумис снова неуверенно занял свое место.
Некоторое время они не разговаривали друг с другом. Лумис дулся и сердился целый день и клялся, что никогда не простит Кромптону его жестокости. Но все же он прежде всего был сенсуалистом, и всегда жил данной минутой, и не помнил прошлых обид, и не умел задумываться над будущим. Его негодование быстро улеглось, и он снова стал веселым и безмятежным, как всегда.
Кромптон не был таким отходчивым; но он, как личность главенствующая, сознавал свою ответственность. Он делал все, чтобы восстановить союз, и скоро оба они действовали в полном согласии друг с другом.
Они решили в дальнейшем избегать общества молодой леди. Остаток путешествия промелькнул незаметно, и наконец ракета достигла Венеры.
Они опустились на Спутнике-3, где прошли таможенные, иммиграционные и санитарные формальности. Им сделали инъекции против ползучей лихорадки, венерианской чумы, болезни Найта и большой чесотки. Им дали порошки против инфекционной гангрены и профилактические пилюли от черной меланхолии. Наконец им разрешили сесть в ракету, следующую до станции Порт Нью-Харлем.
Этот порт, расположенный на западном берегу медлительной Инланд-Зее, находился в умеренной зоне Венеры. Однако Лумису и Кромптону он показался жарким после прохладного, бодрящего климата Марса. Здесь они впервые увидели аборигенов Венеры – целыми сотнями, не на арене цирка, а в естественной обстановке. Средний рост местных жителей составлял пять футов, а чешуйчатая панцирная шкура выдавала их происхождение: их далекими предками были ящерицы. По тротуарам они ходили в вертикальном положении, но некоторые, чтобы уйти от толчеи, двигались прямо по стенам домов, держась с помощью круглых присосок, расположенных у них на ступнях, ладонях, коленях и предплечьях.
Кромптон провел в городе один день, затем сел на вертолет до Восточных Болот, – согласно последним сведениям, Дэн Стэк находился именно там. Полет состоял из сплошного жужжания и порхания среди плотных туч и облаков, из-за которых совершенно не видно было поверхности Венеры. Локатор тонко пищал, разыскивая зоны перемещающихся инверсий, где часто вспыхивали страшные венерианские ураганы – зикры. Но погода была тихая, и Кромптон проспал большую часть пути.
Восточные Болота – это крупный порт торгового флота на притоке реки Инланд-Зее. Здесь Кромптон разыскал дряхлых восьмидесятилетних стариков, усыновивших Стэка. Они рассказали Кромптону, что Дэн был рослый, здоровый мальчик, немного вспыльчивый, но всегда доброжелательный. Старики заверили Кромптона, что история с дочкой Моррисона выдумана: должно быть, Дэна обвинили по ошибке. Дэн не мог причинить вреда этой бедной, беззащитной девушке.
– Где мне искать Дэна? – спросил Кромптон.
– Так разве вы не знали, что Дэн уехал отсюда? – спросил старик, смаргивая слезу. – Это было лет десять, а то и все пятнадцать назад.
– Восточные Болота показались ему слишком скучными, – с обидой сказала старушка. – Он позаимствовал у нас некоторую толику денег и ушел среди ночи, пока мы спали.
– Не захотел нас беспокоить, – поспешно объяснил старик. – Пошел искать свое счастье наш Дэн. И уж будьте спокойны, он его найдет. Он ведь настоящий мужчина, наш Дэн.
– А куда он уехал? – спросил Кромптон.
– Точно не скажу, – ответил старик. – Он нам никогда не писал. Не любит он этого дела, наш Дэн. Но Билли Дэвис видел его в У-Баркаре, когда возил туда картошку.
– А когда это было?
– Пять, а то и шесть лет назад, – сказала старушка. – Тогда мы последний раз и слышали о Дэне. Венера велика, мистер.
Кромптон поблагодарил стариков. Он попытался найти Билли Дэвиса, чтобы пополнить информацию о Дэне Стэке какими-нибудь новыми фактами, но узнал, что Билли работает третьим помощником капитана маленького грузового корабля, а судно ушло месяц назад и плыло теперь по Южной Инланд-Зее, заходя во все маленькие сонные городки на своем пути.
– Ну что ж, – сказал Кромптон, – нам остается только одно: едем в У-Баркар.
– Пожалуй, верно, – сказал Лумис. – Но, честно говоря, старик, не нравится мне что-то этот парень, Стэк.
– Да и мне тоже, – согласился Кромптон. – Но он ведь часть нас, и он нам просто необходим для реинтеграции.
– Что поделать! – сказал Лумис. – Веди меня, о старший брат мой!
И Кромптон повел. Он успел на вертолет до Депотсвилла, потом сел в автобус до Сент-Дэнниса. Там ему посчастливилось стать попутчиком возницы, который на своей полутонке вез в У-Баркар груз дезинсекторов. Возница был рад компании – уж очень безлюдны эти болота Мокреши.
За четырнадцать часов пути Кромптон многое узнал о Венере. Огромный, теплый, влажный мир – вот чем был новый фронтир Земли, сказал возница. Марс – это всего лишь драгоценная находка для туристов, а у Венеры самые реальные перспективы. На Венеру устремились люди типа американских пионеров, настоящие деятельные наследники духа американских фронтьеров, буров-земледельцев, израильских кибуцников и австрийских скотоводов. Они упрямо сражаются за место под солнцем на плодородных землях Венеры, в золотоносных горах, на берегах теплых морей. Они бьются с аборигенами, существами каменного века, потомками ящериц аисами. Их великие победы на Перевале Сатаны у Скверфейса, у Альбертсвилла и у Раздвоенного Языка и поражения у Медленной реки и на Голубых водопадах уже вошли в историю человечества наравне с такими событиями, как Ченселлорсвилл, Маленький Большой Рог и Дьенбьенфу. Войны на этом не кончились. Венеру, сказал возница, еще нужно завоевать.
Кромптон слушал и думал, что и он был бы не прочь принять участие в такой жизни. Лумиса же явно утомил весь этот разговор, ему было тошно от приторных запахов болота.
У-Баркар представлял собою группу плантаций в самой глубине континента Белых Туч. Пятьдесят землян присматривали здесь за работой двух тысяч аборигенов, которые сажали, растили и собирали урожай дерева ли, – дерево это могло расти только в этой части планеты. Ли – фрукт, созревающий два раза в год, – стал основной специей, приправой, без которой не обходилось ни одно блюдо землян.
Кромптон встретился со старшиной, крупным краснолицым человеком по имени Гаарис; у него на бедре болтался пистолет, а опоясан он был бичом из черной змеи.
