Но Каролина все никак не могла забыть про Присциллу.

— Она долго здесь пробудет, когда вернется?

— Не знаю. Думаю, нет, — уверил он ее. Протянув руку, он нежно дотронулся до ее губ. — Не волнуйся из-за этого, Каролина. Единственное, чего я хочу, — это, чтобы ты поправилась.

Чтобы с чистой совестью оставить меня?

— Я сама этого очень хочу, — прошептала она.

Он улыбнулся, но это была натянутая, напряженная улыбка.

Почему? Потому что я оскорбила его драгоценную Присциллу? Потому что эта женщина значит для него гораздо больше, чем он говорит или даже чем думает. А он никогда не бросит больную жену…

— Ну что, ты в порядке? — ласково спросил он.

— Да. — Что еще она могла сказать?

— Тогда ложись спать. Спокойной ночи, Каролина. — Он поцеловал ее в голову и вышел.

Она опустилась на край кровати и уставилась в пустоту. А может, он уже сыт по горло бесконечными капризами Присциллы? И твердым усилием воли выкинул ее из головы и стал жить своей жизнью? Хотя это и не означает, что он больше не любит ее, ведь так? Но что-то было между ними. Напряжение, вызов, флирт? Каролина никогда не поддерживала отношений с бывшими кавалерами, к тому же она была девственницей, поэтому толком не знала, как ведут себя бывшие любовники при встрече. А что, если по возвращении Присциллы он обнадежит ее? Скажет, что хоть и женат, но это не имеет никакого значения: как только постылой жене станет лучше, он опять будет свободен.

Сердце Каролины сжалось от отчаяния и безысходности. Похоже, ничего нельзя изменить. А ведь вечер начался так хорошо.

На следующий день Алекс как обычно работал в своем кабинете, а Каролина установила мольберт у себя в комнате, так как там было больше всего света, и приступила к работе над портретом. Прикрепив фотографию на угол, она начала с набросков.

Сначала она никак не могла отделаться от мыслей об Алексе и Присцилле, но, по мере того как погружалась в работу, ее страхи стали отступать на задний план. Это ужасно глупо, успокаивала она себя, я принимаю все слишком близко к сердцу. Мне надо лучше относиться к Присцилле, показать Алексу, что я действительно уже взрослый человек.

Склонив голову, она прищурилась, находя выбранный ею голубой цвет слишком интенсивным. Надо, чтобы цвет был помягче. Чтобы приглушить его, она добавила охры, потом белого — и так до тех пор, пока не добилась нужного оттенка.

Неожиданно в дверь постучали, и она подпрыгнула, как испуганный заяц.

— Да, входите.

Миссис Гастингс осторожно протиснула голову и, увидев, что Каролина не сердится, вошла.

— Алекс просил вас не беспокоить. Но я подумала, вам же надо позавтракать. Я оставила Алексу внизу пару бутербродов и кофе и вам принесла то же самое.

Каролина улыбнулась.

— Спасибо, миссис Гастингс. Поставьте, пожалуйста, все на столик.

Освободившись от подноса, миссис Гастингс встала перед мольбертом и принялась рассматривать наброски портрета.

— Ух ты! — воскликнула она. — Как похоже! Я сразу узнала. Правда, на портрете она красивее, чем в жизни.

Восприняв это как комплимент, Каролина опять улыбнулась.

Все еще разглядывая рисунок, миссис Гастингс продолжала:

— Не могу вам передать, как мы все рады, что вы наконец-то поправляетесь.

— Спасибо, — отозвалась Каролина. — А вы, наверное, уже думали: бедный Алекс, у него такая…

— Мы ничего подобного не думали! — возразила та. — Каждый, у кого есть глаза, увидел бы, что вы плохо себя чувствовали. Но теперь вы идете на поправку, набираете вес…

— Благодаря вашей великолепной стряпне… — похвалила ее Каролина. — Я вчера вечером познакомилась с Присциллой, — как можно более безразлично добавила она и с замиранием сердца стала ожидать реакции.

— А-а-а. — Миссис Гастингс тяжело вздохнула. — Я слышала, что она вернулась. Она что, приходила сюда?

— Да… То есть я имею в виду, мы встретили ее в отеле. Вы, конечно, знакомы с ней?

— Да, — признала миссис Гастингс. — У этой дамочки семь пятниц на неделе. И никогда не угадаешь, в каком она настроении. То как ангел, а то змея настоящая. Она быстро сгорит. Нельзя всю жизнь жить на грани.

— Пожалуй, — неуверенно согласилась Каролина.

— Она не останется надолго. Никогда нигде не задерживается. И даже не берите в голову, не стоит из-за нее беспокоиться, Каролина.

— Конечно. Спасибо, вы были так добры ко мне, в особенности когда я была такой…

— Ерунда, — быстро отрезала та. — Мы просто не знали, как вам помочь. Не знали, что будет для вас лучше. Вы были в такой печали, таком горе. Что тогда произошло? — осторожно спросила она. — Кто-то умер в этой автокатастрофе?

Чувствуя, что ее глаза уже полны слез, Каролина сделала глубокий вдох, чтобы сдержать их, и поспешно ответила:

— Да, умер. И от этого очень больно.

— О, дорогая! — с таким состраданием произнесла миссис Гастингс, что Каролина не выдержала и слезы хлынули из ее глаз.

Миссис Гастингс прижала ее к себе.

— Бедная девочка. Мы же не знали никаких подробностей. Не знали, что кто-то умер… кто-то очень дорогой вам обоим. А с вами рядом даже не было матери, чтобы пожалеть и приголубить. Алекс рассказывал мне, что вас воспитывала бабушка.

— Да, — всхлипнула Каролина, положив голову ей на плечо.

Через некоторое время Каролина взяла себя в руки, вытащила бумажную салфетку, вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

— Я никому не скажу, если вы не хотите, чтобы об этом знали, — пообещала миссис Гастингс. — А теперь садитесь и скушайте бутерброд. И пейте кофе, пока горячий. Если я вам понадоблюсь или захочется с кем-нибудь поговорить, вы знаете, где меня найти, да?

— Да. — Каролина протянула руку миссис Гастингс. — Спасибо.

— Не за что. Алекс ведь тоже очень переживает, да? Он, правда, никогда не говорит об этом вслух. Весь в свою мать, все держит в себе.

— А вы ее знали? — осторожно спросила Каролина. — Маму Алекса?

— Да. Они жили здесь какое-то время.

— Он говорил, у нее была железная выдержка, как у стоика.

— Да, — задумчиво произнесла миссис Гастингс, как будто погружаясь в прошлое, вспоминая. — Матери-одиночке всегда тяжело.

— Она была вдовой? — удивилась Каролина.

Алекс никогда не говорил ей об этом. Вообще мало рассказывал о своем детстве.

— Вдовой? — переспросила миссис Гастингс. — Гм, вероятно. Не работайте слишком долго, — вдруг переменила она тему разговора. — Выходите подышать свежим воздухом. А снег все валит и валит… — добавила она, уже выходя из комнаты.

Каролина медленно ела бутерброды, думая о том, что миссис Гастингс так тщательно скрывает о матери Алекса. Может, то, что она не была вдовой. Наверное, лучше спросить у Алекса. Или не стоит наступать на больную мозоль? И, видимо, надо было признаться миссис Гастингс, что умер их неродившийся ребенок, а не взрослый, как та, судя по всему, поняла. Но я, должно быть, еще не готова говорить об этом.

Доев завтрак, она решила прислушаться к совету миссис Гастингс и пойти немного погулять, чтобы проветриться, перед тем как вернуться к работе. Отнеся поднос на кухню, она стала одеваться, но не смогла найти шарф и выругалась, решив, что, должно быть, обронила его в отеле. Натянув шапку и перчатки, она вздохнула и решительно постучала в дверь кабинета.

Алекс сидел, облокотясь на спинку стула, положив ноги на стол, с карандашом в зубах. Он тупо уставился на кляксу на промокашке.

Каролина с нежностью посмотрела на него. Ей так захотелось прикоснуться к его волосам, почувствовать их запах, родной и почти забытый. Она молча подошла к нему сзади и поцеловала в голову.

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся.

— Привет, ты что, уже закончила на сегодня.

— Нет, я просто собираюсь пойти подышать свежим воздухом. Почему бы тебе не пойти со мной? — вдруг спросила она.

Он внимательно посмотрел на нее своими выразительными зелеными глазами и снял ноги со стола.