Ветер гудел и свистел наверху с мощной неумолкающей силой. На самой вершине скалы оказалась небольшая площадка, окруженная тремя острыми камнями. Я обессилено опустилась на нее и посмотрела вниз: вестница на поляне казалась с такой высоты совсем крошечной. Она стояла, держа в поводу коней и, подняв голову, смотрела вверх, освещенная слабым светом полукруга луны, едва пробивающимся сквозь черно-серые быстро мчащиеся по небу облака.
Немного отдышавшись, я встала и подошла к самому большому камню. Потом дотронулась до него рукой: поверхность была шершавой и чуть колола ладонь. Вначале холодная, она быстро потеплела и стала почти горячей, как и все камни, к которым я обращалась. Мы были лишь отражение одного для всех тела Бога.
- Прошу тебя, скажи мне, что ты слышал?- я обхватила камень руками, прижалась к нему и замерла.
Теплота его постепенно начала превращаться в холод, который сковал мои руки и ноги. Ладони, находившиеся на уровне глаз, стали темно-серого, его цвета и медленно принялись погружаться в его размягчившееся тело. Я начала входить в камень. Удары сердца становились все реже и реже, потом оно почти перестало биться, лишь иногда переворачивалось внутри с тяжелым гулом. Кровь все медленнее двигалась по жилам и уже не согревала мое тело или тело камня? Уже не знаю…Я растворялась в нем…Открытые глаза переставали видеть. Каменная скованность вливалась в меня, охватывая все мое существо своей мертвенной неподвижностью … Наконец я исчезла с вершины скалы, пропала из этого времени, слилась с камнем и стала им. Потом замерла внутри в ожидании его ответа.
Вначале я услышала только слабый постанывающий шум ветра, легкое шуршание пригибающейся травы и перестук мелких камешков на площадке, видимо вчера была более тихая погода, и ветер так не буйствовал. Потом в это негромкое спокойное однообразие вплелись звуки человеческих голосов. Разговаривали двое мужчин, с трудом поднимающиеся на скалу. Они бормотали ругательства, оступаясь и подталкивая друг друга. Голоса девочки я не слышала, скорее всего они смилостивились над ней и убили, прежде чем тащить за собою.
- Ну все, хватит, уже и так на самой верхотуре,- тяжело дыша, сказал один и подошел к краю скалы.
- Давай бросать,- ответил ему другой.
Зашуршала трава под их ногами, посыпались камешки, раздался шум летящего вниз предмета, и через несколько секунд, показавшихся мне невообразимо долгими, послышался слабый тяжелый шлепок внизу.
- Все,- проворчал, так же тяжело дыша, первый голос, - спускаемся. Держи давай меня крепче, а то я чуть не свалился, пока лез сюда.
- Я и так тащил тебя на себе почти все время,- возразил ему другой голос,- сам тоже шевели ногами лучше.
Под их шагами, гулко отдающимися у меня в ушах, снова зашуршала поверхность площадки, потом шум начал постепенно удаляться. Голоса раздавались уже внизу, затем послышался конский топот, и наконец все стихло.
Лучше бы я навсегда осталась камнем! Зачем мне была дана такая жизнь! Зачем меня выбрали Боги в Пещере Заветов! Почему мать моя умерла и не смогла защитить своего ребенка, как мать Преславы! Лучше бы я погибла во младенчестве, как маленькая Улада! Невозможно было передать всей глубины моего отчаяния: я узнала эти голоса. Мои предчувствия меня не обманули - это была катастрофа. Я наконец-то поняла все, мне только непонятно было, зачем он это сделал…
- Потом все разъяснится,- пробормотала я еще не слушающими меня губами,- потом, потом… А сейчас отпусти меня,- попросила я камень, окружающий меня своим холодным телом.- Спасибо тебе, ты помог мне…
Я пришла в себя, когда вышла из него, и сидела, прислонившись к нему спиной. Половинка Луны все также светилась сквозь черно-серое облачное небо, сердце билось уже по-человечески, но неровно, толчками и перебоями, стараясь прокачать застоявшуюся кровь по жилам.
« Надо было взять с собой Велсу,- появилась запоздалая мысль,- я сама могла бы и не вернуться из каменного перемещения во времени, а это смерть. Хранительница умеет меня возвращать, она бы плакала, стучала по камню, молилась и просила бы, пока я не вернулась. Это со мной было один раз, когда мы искали убийцу малыша Первуши».
Уже почти спустившись вниз, я услышала рыдания Вестницы. Увидев меня живую и невредимую у подножья скалы, она, спотыкаясь, бросилась ко мне и начала целовать мои руки.
- Я думала, что ты не вернешься, Волхва, посмотри, скоро рассвет!- плача говорила она.- Я собиралась отправляться за помощью! Почему ты так долго? Как мне было страшно!
- Если тебе сказано ждать, надо было повиноваться, а не выдумывать всякие глупости,- устало ответила ей я, только теперь поняв, что всю ночь провела в камне, а эти часы показались мне всего лишь минутами.
Мои ноги еще сильно дрожали от напряжения, но сердце уже разогнало кровь и билось часто и ровно. Мертвенный каменный холод постепенно отпускал меня.
- Что ты делала там на вершине, Волхва?- осторожно поинтересовалась девушка, когда мы сели на коней и потихоньку поехали к просеке.
- Тебе это совсем не нужно,- ответила я.
- Но ты хотя бы узнала, что произошло с маленькой Свечиной?
- Да. Камни сказали мне,- пробормотала я.
Рассвет уже пробился на небо слабым розовым свечением. Ночное безмолвие начало нарушаться просыпающимися звонкими вскриками утренних птиц. Все веселее и веселее пищали они, взлетая из деревьев и кустов, с мягких ночных постелек, во все более светлеющее небо, и встречали наступающий день радостным гомоном, свистом и щелканьем.
Глава 8.
Мы с Вестницей уже выехали на ровную лесную дорогу, ведущую из северных деревень на юг к Галичу и Киеву. По ней часто ходили из наших мест купеческие караваны, отправлявшие к югу пушнину, мед, воск, вяленую рыбу, кожу, пшено, ячмень, изделия кузнецов и ювелиров. Сейчас в июле эта дорога была ровной гладкой и сухой, дожди в это время почти не выпадали, и торговля спешила вывезти по суше как можно больше товара. Поэтому мы с Вестницей не удивились, когда навстречу нам показался торговый караван из десятка повозок, крытых шкурами, и окруженный вооруженными кольчужниками Рыси. Но его самого не было, хотя он обычно всегда ходил с ними летом в охране караванов от лихих людей. Горбун Еля, сидевший впереди Бедыря на лошади, засмеялся и помахал мне рукой, а другие кольчужники, проезжая мимо, приветствовали меня, наклоняя головы. Пыль, поднятая копытами множества коней и колес повозок заставила нас съехать на обочину, чтобы пропустить движущуюся махину.
Когда середина каравана почти поравнялась с нами, я увидела, что к нам направляется всадник, в голубой богатой свите, украшенной золотыми шнурами, и в плаше, перекинутом через плечо и скрепленном золотой пряжкой. Под свитой сверкала надетая для дальней дороге кольчуга, на поясе висел короткий меч в богато украшенных ножнах. Он остановил коня прямо передо мной и ловко спрыгнул с него. Только когда он опустился на одно колено, я узнала его: это был Стоум, муж дочери Бога Камня Радмилы.
- Волхва, - сказал он, склонившись передо мной,- видно добрый знак, что мы встретили тебя, пока не покинули родную землю.
- Ты опять пускаешься в торговый путь, Стоум, - проговорила я, радуясь, что он набрал много товара и отправляется в Киев, как он делал каждое лето. – Доброго пути тебе и удачи в торговле.
- Нет Волхва,- продолжал он, не вставая с колен,- это будет дорога, с которой мы не вернемся домой. Я оставил жертву на Алтаре у Дольмей-Камня. Принеси ее, когда приедешь в деревню и помолись за нас. Еще я оставил деньги у Юмеры для тебя и других волхвов.
- Спасибо тебе, Стоум. Но почему ты так странно говоришь, что не вернешься, разве ты думаешь, что-то может случиться с тобой в дороге?
- Я надеюсь нет, Волхва,- сказал он, поднимаясь с колен и глядя на меня ласковым взглядом светло-карих глаз.- Я говорю так потому, что уезжаю из наших мест навсегда и увожу свою семью.
Только теперь я заметила, что из повозки вышла его жена, моя сестра, дочь Бога Камня Радмила. Ее светлые волосы были необычно убраны под яркий расписной богатый платок, видимо от дорожной пыли.
