Очей-Аев.

Пятьсот лет автопробега с психом за рулем (папа) и еще парой мелких буйных в клетке (Ангус и Либби). Плюс двухчасовые старания разыскать коттедж под аккомпанемент фазеровых восторгов «какие великолепные сельские пейзажи». Я уже приготовилась оторвать отцу голову, угнать машину и полететь домой со скоростью ветра. Меня останавливало лишь то, что я не умею водить, хотя уверена: стоит мне сесть за баранку - и у меня получится. Не так уж это трудно, правда? Все, что делает отец - это ругается на другие машины и жмет ногой на какую-то педаль.

Наконец мы прибыли просто в никуда, и посередине этого самого никуда располагался наш отстойный коттедж. До ближайшего магазина тысяча двести миль (пятнадцать минут пешком).

Единственный человек моложе ста восьмидесяти лет - придурочный парень (Джок МакТик), который рассекает по деревне на велике (!). Вполне возможно, и даже скорее всего, на самом деле его зовут как-то иначе. Я ведь с ним не знакомилась. Здесь простая логика: видишь испанца - мысленно окрещиваешь его Дон Алонсо, корейца - Ким, русского - Иван. Инерция сериалов.

В конце концов, от полной безнадеги я после ужина вышла из коттеджа и спросила этого Джока МакТика, что он с друзьями делает по вечерам. (Меня несколько смущал недостаток прикида. Ну нет у меня, например, этих их спорранов [5])

Он сказал «Оч!». (Реально, так и сказал). Из его тирады я поняла, что «они там, в Алдиз спускаются, кен»… Не буду и пытаться передавать всю глючность шотландского диалекта. Представьте себе, что вдруг оказались в фильме «Храброе сердце» или в какой-нибудь старинной балладе…

Чтоб внести хоть блеклый лучик радости в нашу в целом трагическую ситуацию, я, едва увидев коттедж, пафосно воскликнула: «Оч! Можете отобрать у нас нашу жизнь. Но не нашу свободу! Ай!»

01.15

В этом месте кошмарно шумно. Смесь уханья, завывания, сопения… И все это фазер!

Ну не сам, конечно, а как организатор приобщения к девственной шотландской природе. Всякие там летучие мыши, барсуки и т.д… Ночевать им, что ли, негде? И почему они просыпаются в неурочное время? Специально, чтоб меня позлить? Ангус, тот счастлив, для него домашний арест закончился. Вернулся с гулянки после часа и уютно устроился в своем роскошном люксе (у меня на кровати).

Суббота, 23 октября

10.30

Папелло вошел в раж, вжился в роль вожака - дальше некуда. Завалился в «мою» (ха-ха) комнату, еще солнце не встало, помахивая ново обретенной бородой. Я спала, накрыв веки дольками огурца - по косметическим соображениям, и вначале подумала, что реально ослепла за ночь. Я и на самом деле едва не ослепла, когда он распахнул шторы и сказал: «Дубрый-дубрый динь, глыпышка» - на смехотворном псевдокивилянском диалекте.

Интересно, у него окончательно кукушка поехала? Он и до Киви-гоу-гоу-ландии был без пяти минут полная шиза, а то, что его занесло поближе к киви, маори и прочему Веллингтону, на пользу ему не пошло.

Все же Эль Бородаччо мне папа, а значит, и отец подруги Бога Любви. Поэтому я вполне любезно ответила:

- Guten Morgen, папочка, ты не мог бы, пожалуйста, пока выйти? Спасибо!

Похоже, однако, что борода проросла ему в уши, потому что он, не обратив на меня внимания, распахнул окно. Он высунулся в него, принялся вдыхать-выдыхать свежий воздух, похлопывая по-пингвиньи рукокрыльями. Его задницу миниатюрной не назовешь. Случись какой очень мелкой пенсионерке обходить его с тыла, она могла бы подумать, что приключилось солнечное затмение.

- О, только понюхай этот воздух, Джорджи! Он заставляет тебя радоваться, что ты жив и благоденствуешь в этом мире!

Я закуталась в пуховое одеяло. Если этот морозный воздух прорвется ко мне в легкие, мне долго не прожить!

Он подошел и присел на мою кровать. Господи, он что, обнять меня собрался?!

К счастью, сверху донесся мамин призыв:

- Боб, завтрак готов! - и он отрулил.

Завтрак готов? Они что, все крезанулись? Когда это мама завтрак готовила?

Ладно, это оказалось кстати. Теперь я могла спокойно свернуться калачиком на своей удобной постели, погрузиться в полудрему и беспрепятственно предаваться жарким ласкам с Богом Любви.

Облом!

Бряк, бряк:

- Джиржи, Джинджи! Это я!

Офигеть, О'Рейли и его штаны [6]! Явилась Либби, отвязная двухлетка с планеты Крезов. Взглянув на мою обожаемую мелкую сестру, я не могла не заметить: ее гардероб ограничивался новыми солнечными очками. Дополнений к ним не было. Еще она несла горшок.

Я сказала:

- Либби, не приближайся с горшком к моей…

Но она, не обращая на меня внимания, вскарабкалась на кровать. При этом отпихнула меня, чтобы устроиться попросторнее. Для ее возраста руки у нее сильные. Она пробасила:

- Подвинься, негодник, мистер Горшок устал.

Потом они с мистером Горшком стали прижиматься ко мне. Я пулей подорвалась с кровати. Попа у Либби была такая холодная… и липкая… Бр-р.

И что теперь стало с моей комнатой? Можно было надеяться, что хотя бы в каникулы я смогу закрыться у себя и заняться своим отпускным проектом (обжимально-целовальными фантазиями). Так нет! Через минуту ко мне, наверное, станут друг за другом заглядывать немецкие туристы в кожаных штанах - целый автобус незваных посетителей!

Пойду-ка я поищу туземного слесаря (Хэмиш МакЗамочника), приобрету пару мощных засовов для своей двери - и ко мне можно будет зайти лишь по предварительной записи. А я никого записывать не буду!

11.00

К счастью, Либби вместе с мистером Горшком отрулила. Не люблю долго находиться вблизи ее голой попки, откуда что-нибудь вдруг да вылезет! Наверное, мама с папой внизу играют в догонялки. Я слышу, как они бегают, хихикают, вскрикивают «попался!» и т.п.

Блин! Tres patheticol Очень волнующе! Фазер с нами всего восемьдесят девять часов, а меня уже тянет на головорезные мысли.

11.10

А вообще, что мне до его родительности и бородатости? Стоит ли дергаться, что меня затащили в самое отстойное место, какое только ведомо человечеству? Я, Джорджия Николсон, отпрыск отъявленного креза, ПОДРУГА БОГА ЛЮБВИ. Й-ессс! ККК (классно-клево-круто)! Я, в конце концов, поймала в сети Бога Любви. Он мой - мой-мой-мой! В моем сердце звучит песня - знаете какая? Это известный топ всех мартов: «Робби, о, Робби, люблю я, люб-лю-ю!!!»

13.00

Я околачиваюсь возле коттеджа, сижу на калитке, наблюдая, как этот мир проходит мимо. К сожалению, мир мимо не проходит. Мимо прошло только несколько каких-то психов, болтавших на абракадабре (по-шотландски), да хорек.

Потом Джок МакТик, или как бы там его ни звали, подкатывает на своем велике. Он, на свою беду, похож на Рябого Нормана, а роднит их прыщавость, присутствующая на физиономии, но не украшающая ее.

Джок говорит (все наполовину понятно, наполовину по-шотландски):

- Я и другие тут пацаны встречаемся около девяти около «Алдэйз». Может, еще увидимся.

Ага, идет, встретимся в следующей жизни. Никакая сила на свете не заставит меня пойти на тусовку с Джоком и его приятелями.

20.59

Фазер предложил нам собраться семьей на вечернее музицирование у рояля и начал сейшн с древней песни Фрэнка Синатры «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

21.00

Я повела Ангуса на прогулку, чтобы познакомиться с местной ночной жизнью, о которой мне рассказывал МакТик. Ангус - единственное светлое пятно в этой поездке. Он бодр и дружелюбен. Я знаю, в глубине своей пушистой души он тоскует по сексуальной милашке Наоми, но делает хорошую морду при плохой игре. Вообще, он выступает так важно, будто владеет всей этой Шотландией. В конце концов, это ведь его родина. Отсюда он, возможно, явственно чует зов шотландского севера. Зов, что велит: «Убей все, что шевелится». Во всяком случае, сегодня на пороге в ряд были уложены четыре полевки, все бездыханные. Мама пожаловалось, что нашла у себя в колготках мертвую мышь. Я не стала спрашивать, где же она оставила свои колготки. Стоит ее о чем-нибудь спросить, как она начинает хихикать и кривляться. С тех пор как папа вернулся домой, у нее крышу совсем снесло.