Девочка заставила себя отвести взгляд от дедушки. Он явно чувствовал себя неуютно. Невежливо было с ее стороны сидеть здесь, пялиться на него и молчать.

— Я хочу порисовать сегодня, — сказала она, поясняя сказанное жестами.

Казалось, деда оторвали от приятных размышлений над миской. Он поднял брови и задумчиво кивнул. Интересно, понял ли он хоть слово из того, что она сказала?

— Я хочу пойти в Аммоуди. Туда можно спуститься только по лестнице?

Дедушка немного подумал и кивнул. Она могла поклясться, что он не прочь вернуться к своим раздумьям над миской с рисовыми хлопьями. Что, он так устал от нее? Она ему надоела?

— Ладно. Пока. Хорошего дня, дедуля.

Лена поднялась наверх и упаковала этюдник с таким чувством, будто она превратилась в Эффи и только что позавтракала в обществе старшей сестры. То есть сама с собой.

Лена надела бриджи и белую гофрированную льняную рубашку. Перекинула через плечо рюкзак с этюдником и раскладным мольбертом.

Она вышла из комнаты, когда с парадного входа в дом вошел Костас с целым подносом только что испеченных его бабушкой пирожных. Валия обняла юношу, поцеловала и поблагодарила на греческом так быстро, что Лена не поняла почти ни слова.

Заметив внучку и поймав ее взгляд, бабушка немедленно пригласила Костаса в дом.

Лена, пожалев, что Эффи еще спит, направилась к двери.

— Лена, присядь, попробуй пирожное, — предложила бабушка.

— Я хочу порисовать. Надо спешить, пока солнце невысоко и тени не исчезли, — объяснила Лена.

Вообще-то сегодня она собиралась начать новый этюд, и было не важно, как падают тени.

Костас тоже направился к двери:

— У меня много работы, Валия. Я уже и так опоздал.

Бабушка не настаивала, утешившись тем, что они пойдут вместе. Когда Лена проходила мимо, бабушка подмигнула.

— Он хороший мальчик, — шепнула она на ухо внучке. По-видимому, в ее устах это была высшая похвала.

— Ты любишь рисовать, — как-то торжественно произнес Костас, очутившись на солнце.

— Точно, — сказала Лена. — Особенно здесь. — Она и сама не знала, зачем добавила эти слова.

— Да, здесь красиво, — произнес Костас, задумчиво вглядываясь в блестящую водную гладь. — Но мне трудно об этом судить. Ведь я больше нигде не был.

Лена почувствовала, что ему очень хочется поговорить. Она не возражала, но в окно за ними следила бабушка.

— Тебе в какую сторону? — спросила Лена, решив избавиться от Костаса.

Он искоса взглянул на Дену, по-видимому, пытаясь отгадать, какой ответ подойдет. Но ответил честно:

— Вниз. К кузнице.

Избавиться оказалось достаточно просто.

— А мне вверх. Собираюсь сегодня порисовать окрестности.

И она начала удаляться от него, карабкаясь по холму.

Костас был явно расстроен. Понял ли он, что она его отшила? Большинство парней не реагировали бы столь болезненно.

— Ладно, — сказал он. — Удачного дня.

— И тебе тоже, — быстро ответила Лена.

Чувство легкой вины быстро рассеялось: ведь она проснулась сегодня со страстным желанием нарисовать рыбацкую хижину в Аммоуди.

Дорогая Тиб!

Ты, наверное, возненавидела бы это место. Кажется, все здоровяки-американцы собрались здесь, чтобы заниматься спортом дни и ночи напролет. Нравы такие простые, что я пару раз видела даже уличную борьбу. Разговоры только о спорте. А ты там счастлива в «Валлман», ведь правда?

Шучу, Тиб.

Конечно, мне здесь нравится, но с каждым днем я все больше убеждаюсь: не хочу, чтобы моя жизнь походила на эту. Здесь много таких, как я, а я скучаю по тебе.

Да, кстати, я влюбилась. Я тебе об этом еще не писала? Его зовут Эрик. Он тренер и просто замечательный, поверь. Но ведь ты меня знаешь…

С любовью, твоя БФФ, Пчелка (Би)

Собравшись вернуться в «Валлман», Тибби обнаружила две вещи: во-первых, она пропустила большую часть смены, поэтому, скорее всего, ей не оплатят оставшиеся часы. Чего доброго, после окончания работы она еще останется должна фирме «Валлман».

Второе открытие — в пластиковой прозрачной рабочей сумке рядом с ее собственным лежал небольшой женский кошелек. Вот ужас!

В регистрационной карте обнаружилось имя девочки: Бейли Граффсман. Тибби нашла на улице платный телефон. Слава Богу, в справочнике оказалась только одна Граффсман с двумя буквами «ф» — на соседней с «Валлман» улице.

Тибби вернулась к своему велосипеду и проехала несколько кварталов до Граффсманов. Дверь открыла женщина, по-видимому миссис Граффсман.

— Здравствуйте. Уф, меня зовут Тибби, я, уф…

— Это вы, должно быть, нашли Бейли, — сказала женщина, понимающе глядя на нее.

— Верно. Видите ли, так получилось, что я взяла ее кошелек, чтобы узнать, как с ней связаться, и… уф… забыла отдать, — объяснила Тибби. — В нем было только четыре доллара, — добавила она на всякий случай.

Миссис Граффсман смущенно поглядела на Тибби:

— Да, да, конечно. — Потом она улыбнулась. — Бейли отдыхает наверху. Почему бы вам не отдать ей кошелек? Я уверена, она хотела бы лично поблагодарить вас. Наверх и прямо, — указала женщина, пока Тибби тащилась по лестнице.

— Уф… привет! — Тибби неловко протиснулась в дверь. На стенах были обои с ленточками, на окне колыхались желтые воланы занавесок, повсюду висели плакаты молодежных поп-групп. — Я… уф — Тибби. Я…

— Ты девочка из «Валлман», — сказала Бейли, садясь на кровати.

— Да. — Тибби подошла ближе к кровати и протянула кошелек.

— Ты стащила мой кошелек? — Глаза Бейли сузились.

Тибби нахмурилась. Несносная маленькая паршивка!

— Я его не стащила! В больницах принято брать кошельки для того, чтобы знать, как связаться с родственниками. Поэтому вот он, держи.

Тибби бросила кошелек на кровать.

Бейли быстро схватила его, заглянула внутрь и подсчитала купюры.

— Мне кажется, в нем было больше, чем четыре доллара.

— Вовсе нет.

— Ты взяла их!

Тибби тряхнула головой, не веря своим ушам.

— Ты что, шутишь? Неужели ты действительно думаешь, что я украла твои деньги, а потом проделала весь этот путь, чтобы вручить тебе этот жалкий кошелек? И что бы я тогда тебе вернула? Твой гороскоп? Он что, помогает избежать опасности, когда ты забываешь свой знак зодиака?

Бейли удивленно смотрела на нее.

Тибби почувствовала себя неловко. Может быть, она переборщила?

Но Бейли не собиралась уступать.

— А ты что держишь в своем бумажнике? Лицензию на вождение велосипеда? Визитку служащей «Валлман»? — Она произнесла «Валлман» с таким презрением, что Тибби опешила.

Тибби прищурилась:

— Сколько тебе лет? Десять? Почему ты такая злючка?

Брови Бейли угрожающе сошлись на переносице.

— Мне двенадцать.

Тибби стало еще хуже. Она сама терпеть не могла людей, которые давали ей меньше лет только потому, что она была маленького роста, худая и с плоской грудью.

— А тебе сколько? — поинтересовалась Бейли, и глаза ее воинственно заблестели. — Тринадцать?

— Бейли! Пора принять лекарство, — послышался снизу голос миссис Граффсман. — Ты не хочешь прислать за ним подругу?

Тибби оглянулась. Кто это здесь подруга?

— Конечно, — отозвалась Бейли. Она выглядела смущенной. — Ты не сердишься?

Тибби покачала головой:

— Конечно, нет, — и мысленно добавила: «Но теперь я знаю, как ты ценишь добро».

Тибби потащилась вниз по лестнице, не понимая, что она вообще здесь делает.

Мама Бейли протянула ей стакан с апельсиновым соком и бумажный пакетик с таблетками.

— Там все в порядке? — спросила она.

— Ну, думаю, да, — ответила Тибби.

Миссис Граффсман с минуту вопросительно смотрела Тибби в глаза.

— Бейли любит проверять людей, — неожиданно сказала она.

« Тибби любит проверять людей». Тибби вздрогнула. Сколько раз ее мать повторяла эти слова?

— Уверена, что это из-за болезни.

Тибби машинально спросила: