— Не думаю, что ему нравится, как ты к нему обращаешься,— мягко подсказал Ганс. — Лучше называй его господином Кристианом.
— А почему он в сапогах? — спросил мельник. — Из цирка, что ли?
Рыжий кот прошествовал в коридор и задумчиво запустил зубы в валявшиеся на ступеньках ботинки мельника. Раздался треск разрываемой кожи.
— Думаю, ему просто нравится так ходить,— поспешил ответить Ганс. — Мне надо кое-что тебе сказать, отец...
— Сначала выгони эту дрянь! — перебил его мельник. Он закинул ноги на стол, продемонстрировав торчащий из носка большой палец.
— А… — Ганс замялся на мгновение, но все же кивнул по привычке. — Конечно, сейча...
— Мяу,— требовательным тоном произнес кот. Он уселся у входа, скрестив задние лапы в сапогах. Его строгий взгляд словно буравил Ганса, отчего тот начал заикаться.
— Э… Нет, по-пожалуй, он пока останется. Я хотел сказать…
— Я говорю — выгони эту дрянь. Или я сам это сделаю.
Мельник цыкнул и поднялся с места, но, натолкнувшись на кошачий прищур, отчего-то попятился и уселся обратно.
— Ладно, пускай сидит пока,— пробормотал он. — Так что там у тебя?
Ганс поерзал на табурете, стараясь не смотреть на отца и брата.
— Я уезжаю,— наконец произнес он.
В комнате повисла тишина, прерываемая тихим чавканьем. Кристиан продолжил жевать остатки обуви мельника.
— И? Когда вернешься? Если в город, то захвати у кузнеца топор, а то я забыл…
— Я не вернусь,— прервал его Ганс. Сердце колотилось в ожидании отцовского гнева. Вот сейчас он должен был треснуть по столу и заорать: «Ах ты, неблагодарная-тварь-кого-я-вырастил-себе-на-голову!»...
Так, во всяком случае, поступил бы нормальный отец.
Стекла задрожали от мощного отцовского хохота. Спустя мгновение к нему присоединились похрюкивания Микаэля.
— Ну-ну… — еле выговорил мельник, вытирая проступившие слезы. — Вперед. Дорогу-то найдешь?
— Отец, я серьезно!
— Учти, раньше чем через месяц на порог не пущу. Дай нам отдохнуть от твоих господ, которые вечно гадят в тапки!
Еще один взрыв гогота обдал Ганса, словно волна дерьма. Лишь когда чья-то теплая голова боднула его ногу, он поднялся с табурета, накинул плащ и молча направился к двери. Наверное, говорить и что-то доказывать уже не было смысла.
— Когда станешь герцогом, пришли нам парочку мешков с золотишком! — донеслось ему вслед.
Проводив юношу взглядом, рыжий котяра неспешно забрался на стол и прошелся к мельнику с сыном. Доски заскрипели под тяжестью мохнатой туши.
— А ну брысь! — прикрикнул Микаэль и махнул рукой.
Мгновение спустя рука оказалась в пасти у кота.
— Заоррррешь — оторррвуууу… — промурчал он. Его желтые глаза с удовлетворением сощурились, когда парень побагровел от боли и с шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
— Прррекрррасноооу… — Кот перевел взгляд на мельника. — Я не тваррь и не дрррянь, а крррестная феяуу. Понятноооу?
Мельник и сын одновременно кивнули.
— Хоррошоуу…
Зубы кота разжались, и Микаэль с ужасом уставился на пожеванную, окровавленную кисть.
— Кристиан! — с улицы донесся голос Ганса.— Господин Кристиан, ты где?
Кот задержался на пороге и вильнул хвостом. Мельник готов был поклясться, что на морде его красовалась ухмылка.
— Покау,— попрощался кот.
Сумерки тихо сгущались у ворот замка его величества короля Фридриха Славного, властителя отсталых Неутоленных земель — крохотного клочка, ютившегося в юго-восточном углу всемирной карты.
Цикады пели в траве, ветер шевелил листву на ветвях, деревья клонились в такт его дуновениям. Шпоры звенели в кустах.
Стражник, дремавший у ворот, встрепенулся и выставил алебарду.
— Стой! Кто идет?! — гаркнул он.
— Если я останусь стоять в кустах, как же ты меня увидишь? — донеслось из самой гущи листвы. То был бархатный, слегка раскатистый голос, мягкий, словно первый снег.
Стражник впал в замешательство. Действительно, что-то не вязалось…
— Хорошо, — наконец решил он. — Выходи из кустов и остановись перед ними.
Треск веток и звон шпор повторился, и в круг света факелов вылез кот. Вернее, он горделиво выступил — на задних лапах. Которые были обуты в новенькие красные сапоги.
Неторопливо приблизившись к остолбеневшему стражнику, кот отвел от себя острие алебарды.
— И убери от меня свою палку с топором. Я по делу.
Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, мужчина наконец выдавил:
— Эй, Мурзик…
— Какой я тебе Мурзик, идиот?! Я что, похож на Мурзика?! — На лапах котяры возникли внушительного вида когти. — Мурзики сидят дома на своих толстых задницах со своими не менее толстозадыми хозяйками, понял?
— Простите, сэр… — пролепетал стражник, вновь инстинктивно спрятавшись за алебарду.
Кот смерил его взглядом горевших желтым глаз.
— Думай в следующий раз, прежде чем называть незнакомого тебе кота Мурзиком. Сообщи его величеству, что прибыл Фэй. Кристиан Фэй. Слуга маркиза де Карбасо… Карабасао… Карабсао…
— Маркиза де Карабсао? — уточнил стражник.
Устав бороться с собственным языком, Кристиан кивнул.
— Да, Карабсао. Я послан, чтобы передать подарок его величеству.
Он вручил сверток стражнику. Посылка оказалась весьма увесистой.
— Эротические фотографии для его величества. От маркиза де Карабсао. — Кот приблизился вплотную, поманил его лапой и заговорщически зашептал, щекоча ухо стражника усами: — Только доставь их так, чтобы ее величество не видела. Когда она удалится в свою спальню. Будь уверен, его величество будет очень, оченьблагодарен. Не пожалеешь…
Королева была необычайно красивой и невероятно холодной женщиной. Дабы блюсти мораль не только свою, но и жителей королевства, она запретила печать картинок эротического содержания. Наказанием служило четвертование на главной площади столицы.
— Только не вздумай сказать, что посылку передал кот в сапогах,— добавил рыжий котяра, прежде чем вновь растаять во тьме кустов. — Скажи просто — от маркиза де Карабсао.
— «Маркиз де Карабсао»? — возмутился Ганс двумя часами позже. — Это выговорить-то невозможно, не то что запомнить или томно выдыхать!
Желтые кошачьи глаза гневно вспыхнули в полумраке каморки.
— Скажи спасибо, что Карабсао, а не Колбасао.
Ганс обвел взглядом сумрачную комнатушку, которую они сняли на окраине города. Совсем не это он представлял себе долгими вечерами на мельнице...
— Просто «маркиз де Карабсао» звучит как-то смешно. Несолидно.
— Любое имя ты должен носить, задрав нос. И знаешь почему? Потому что ты — маркиз!..
Тихий шорох в углу заставил Кристиана умолкнуть. Нервно вильнув хвостом, он облизнулся.
— А что это там? Мышиная нора?
Действительно, в плинтусе за диваном красовалась дыра. Так вот чей топоток трижды будил Ганса посреди ночи… Юноша поежился. На мельнице мышей и крыс отродясь не было — с ними успешно справлялись кошки.
За окном серой массой тянулись крыши, над которыми нависла одинокая колокольня. Скучный и безликий пейзаж, так не похожий на полные света и жизни города в воображении Ганса.
— Что будем делать дальше?
— Пока ничего.— Кристиан, судя по всему, пытался подавить странный интерес к дыре в плинтусе. Но интерес лишь возрастал.— Терпение, мой друг, терпение. Еще пару дней, и…
— Никогда не думал, что город такой мрачный.— Палец юноши прочертил линию на грязном стекле. — Полно народу, но никто ни с кем не желает общаться. Они даже глаз не поднимают, когда по улице идут...
Кот странно заерзал, словно что-то не давало ему покоя.
— Слушай, я проверю, не обгрызли ли они ножки у мебели. Эти маленькие поганцы способны на что угодно,— быстро проговорил он и одним броском нырнул за диван. Уже оттуда донесся его приглушенный голос: — И прекращай ныть, это недостойно благородного господина.
