Как и требовалось, сенат с готовностью утвердил все постановления, которые пожелал внести цезарь. Торжественно объявили войну узурпатору Гелиогабалу и его двоюродному брату Алексиану. Сенат обещал также амнистию всем воинским подразделениям, переметнувшимся к самозванцу. А когда в Риме принимали такие строгие указы, в далекой Сирии проблемы уже разрешились.

Восьмого июня недалеко от Антиохии разыгралась битва между войсками Макрина и Гелиогабала. Когортами самозванца командовал воспитатель последнего, Ганнис, вероятно, не получивший никакого военного образования, но с делом своим справлялся неплохо. В первой фазе боя среди войск Макрина отличились отряды преторианцев, которые начали теснить противника. Увидев это, к отступающим солдатам тут же примчались Меза с Соэмией и, плача, принялись уговаривать солдат держаться, обещая их вознаградить. И тут появился сам Гелиогабал. Он несся на коне в развевающемся плаще, подняв над головой меч, словно и в самом деле намеревался вступить в бой. Во всяком случае, его отступающая армия остановилась, подумала, развернулась и снова кинулась в бой. Проиграл битву, скорее всего, сам Макрин. Наверное, струсил, получив известие о том, что какие-то из верных ему частей перешли на сторону противника. Опасаясь засады, он покинул войска и сбежал в Антиохию. А тем временем оставшиеся без предводителя войска сражались еще несколько часов, пока не обнаружили, что цезаря среди них нет. Только тогда сначала легионеры, а потом и преторианцы согласились перейти на сторону Гелиогабала и теперь служить уже ему.

Макрин примчался в Антиохию, крича, что победил противника, но поражение поспешало за ним след в след. И скоро все узнали правду. В городе начались волнения, сторонники Макрина сражались со сторонниками Гелиогабала.

Ночью Макрин сбрил волосы и бороду, переоделся в грубый плащ и сопровождаемый лишь несколькими верными офицерами отправился в Рим под видом тайного посланца. Он очень торопился в Рим, без отдыха промчался через страны Малой Азии и был уже недалеко от цели. По словам Кассия Диона, доберись он туда, непременно бы спасся. Ведь и сенат, и римляне люто ненавидели Каракаллу, а значит, и его самозваного сына. К сожалению, спастись Макрину не удалось. Его случайно задержали в Халцедоне и отправили назад в Антиохию под стражей, как обычного преступника. Несчастный попытался покончить с собой — ему не дали, и один из центурионов сам убил его. Был убит в Парфии и малолетний сын Макрина, Диадумениан. Всё это происходило в июне 218 года, самое позднее — в начале июля.

После смерти Макрина, а фактически уже с 8 июня Гелиогабал стал единственным правителем Римской империи, и самым молодым из всех ее цезарей, который самостоятельно царствовал в столь юном возрасте, — ему было 14 лет. Разумеется, и раньше в истории Рима были случаи, когда отцы-императоры именовали мальчиков-сыновей цезарями еще при своей жизни: Марк Аврелий — Коммода, Север — Каракаллу, Макрин — Диадумениана. Но в этих случаях такое именование, так сказать, временно фиктивно — назначение цезаря своим соправителем сына производилось для того, чтобы не была утрачена преемственность власти в случае смерти действующего императора. У Гелиогабала же не было никого, кто бы стоял над ним или рядом, так что он представлял собой действительно явление уникальное.

Однако и это была лишь видимость — политикой занимались взрослые люди из ближайшего окружения императора, в данном случае — его мать, Соэмия, бабка Меза, а также Евтихиан и Ганнис. Тем временем задатки мальчика-цезаря с каждым днем давали о себе знать. Это были дурные задатки, совсем не безобидные. Психически неуравновешенный мальчик проявлял ненормальные склонности к ничем не сдерживаемым изощренным желаниям, порой даже преступлениям. Будучи фанатичным поклонником и жрецом почитаемого им бога, мальчик ни о чем не думал, кроме жертвоприношений и развлечений. Это сопровождалось изуверскими обрядами и невероятным расточительством, в том числе шокирующими даже древних римлян небывалыми эротическими оргиями. До сих пор римляне лишь понаслышке знали о таких обрядах, считая их присущими некоторым религиозным культам Востока. Цезарь официально повелел считать главным божеством империи Солнце, чего до сих пор Рим не знал.

Но это произошло немного позже, пока же, на следующий день после победы над войсками Макрина, Гелиогабал во главе своих сторонников вступил в Антиохию. Каждому из воинов он пообещал по 2000 сестерциев. И всю сумму выплатил! Правда, деньги повелел позаимствовать у жителей города. Из сирийской столицы цезарь отправил послание римскому сенату, полное издевок по адресу Макрина и обвинений его в убийстве Каракаллы. Кроме того, в послании Гелиогабал не скупился на обычные в таких случаях обещания, торжественно заверяя, что всегда и во всем будет следовать примеру знаменитых императоров Августа и Марка Аврелия. В послании он повелел даровать ему, новому цезарю, все принятые титулы и звания. Он назвал себя внуком Севера, Пием, то есть Набожным, Феликсом, то есть Счастливым, а также Августом, проконсулом, народным трибуном и т. д.

Он мог спокойно рассчитывать на сенат — тот, как всегда, подобострастно пошел на все условия, признал все титулы нынешнего императора, Макрина же и его сына, еще не зная об их смерти, заклеймил как врагов народа, то есть людей, которые уже не охраняются государственным правосудием. Сенаторы поступили с точностью до наоборот по сравнению со своим же недавним письмом Макрину. По стране принялись явно славить недавно проклинаемого Каракаллу, в храмах просили богов послать удачу его божественному сыну и сделать юношу похожим на достойного отца. И видно, боги послушались.

Проведя в Антиохии несколько месяцев, молодой император пропутешествовал со своим двором через Малую Азию, провел осень в Битинии, а на зиму остановился в Никомедии. Занимался лишь религиозными обрядами, истово служа своему богу, всегда в золототканых пурпурных одеяниях с золотой тиарой на голове, сверкающей драгоценными камнями. Вообще Гелиогабал признавал лишь дорогие китайские ткани, презирал и римскую и греческую одежду. В Рим послал свой огромный портрет, на котором был представлен во время жертвоприношения. Портрет по его повелению поместили в посольском зале римского сената высоко над скульптурой богини Победы, перед которой по традиции сенаторы перед важными заседаниями оставляли жертвы — фимиам и вино. Большое значение имел этот факт возвышения сирийского божка над символом римских побед и свершений.

Рим хорошо понимал, что его ждет. Всем было известно о смертных приговорах римским патрициям во время пребывания Гелиогабала в Сирии. Они поплатились за то, что действовали заодно с Макрином. Однако в число жертв попал и Ганнис, воспитатель цезаря, столь много сделавший для него! Гелиогабал даже собирался сделать его мужем своей матери, Соэмии, и наследником престола. Пострадал же Ганнис за то, что осмелился сделать мальчишке замечание и призвать его несколько сдержать свое высокомерие. Цезарь убил его собственными руками в Никомедии.

До Рима доходили вести: то и дело в разных уголках огромной империи люди разного звания объявляли себя цезарями, побуждаемые наглядным примером, как легко каждый может этого добиться. Чаще всего такие попытки давили в зародыше, но они яснее ясного давали понять, что ждет империю в ближайшие годы.

Весной 219 года цезарь неспешно отправился в Рим. Дорога вела через Тракию, наддунайские провинции и Альпы. В свою столицу император и верховный жрец Солнца вошел поздним летом, чтобы уже никогда не покидать город.

«Древнему миру приходит конец — всё в нем портится, гниет и безумствует». Эти слова из драмы «Иридион» поэта Красинского [39], действие которой происходит во времена Гелиогабала, более чем правдивы. Суровый приговор эпохе основывался на античных источниках и оценках историков последующих времен. Притворная набожность напоказ, самые дикие эротические оргии, невероятная жестокость и какое-то безумие пополам с шутовством, насквозь пронизывающее все стороны государственной жизни — вот суть дошедших до нас определений времен царствования Гелиогабала. Возможно, кое-что в этом и преувеличено, например, нельзя доверять изложению биографий цезарей в книге «Писатели истории цезарей», о чем я уже неоднократно предупреждал. Но нет оснований сомневаться в том, что Гелиогабал относится к наихудшим, по-настоящему безумным властителям во всей истории Древнего Рима. Не удивляет, что поэт выбрал именно его правление для создания фона в произведении о крахе древнего мира. Правда, если говорить о научно-историческом подходе, до политического краха Древнего Рима было еще далеко. Царствование Гелиогабала приходится точно на половину пятивековой истории империи. Именно в его времена насчитывается два с половиной столетия от момента, когда Август стал государем империи, и суждено было пройти еще столько же времени до того дня, когда последний цезарь Западной империи сойдет с политической сцены. К тому же, если говорить о вопросах религии и культуры, важнейшим переменам, означающим конец Античности, еще только предстояло свершиться. И все же, невзирая на эти оговорки, следует признать, что поэтическое видение конца древнего мира в «Иридионе» основывалось на исторических фактах, а приведенные выше слова поэта как нельзя более точно и ярко выражают самую суть времени Гелиогабала — символа краха и гибели ценностей Античности.