– Мистер Коген?

– Ой… – Пауза. – Да, это Фред Коген.

– Меня зовут Том Сандерс. Я работаю в «ДиджиКом» и…

– Я знаю, кто вы. – Голос в трубке стал напряженным.

– Насколько я знаю, вам приходилось работать с Мередит Джонсон?

– Да, приходилось.

– Не мог бы я встретиться с вами и поговорить?

– О чем?

– О вашем опыте работы с ней.

Опять долгая пауза. Затем Коген осторожно спросил:

– Об опыте какого рода вы хотели поговорить?

– Ну, у нас с Мередит возникло что-то вроде спора…

– Я знаю.

– Да, и я хотел бы…

– Послушайте, Том, я уволился из «ДиджиКом» два года назад, и все происходившее тогда сейчас стало уже древней историей.

– Вообще-то, – возразил Сандерс, – это не так, потому что я пытаюсь воссоздать образ действий…

– Я знаю, что вы пытаетесь, но дело это очень тонкое и мне бы не хотелось в него вмешиваться, Том.

– Но поговорить-то мы могли бы, – предложил Сандерс. – Всего каких-то несколько минут.

– Том, – спокойным голосом сказал Коген. – Том, сейчас я женатый человек, моя жена беременна. Мне нечего сказать о Мередит Джонсон, абсолютно нечего.

– Но…

– Мне очень жаль, но я должен торопиться.

Щелк!..

Когда Сандерс вешал трубку, вошла Синди и поставила перед ним чашечку кофе.

– Все нормально? – спросила она.

– Нет, – ответил Сандерс. – Все ужасно.

Ему очень не хотелось даже перед самим собой признаться, что больше ничего предпринять он не мог. Он попытался поговорить с тремя мужчинами, и все они по разным причинам отказались помочь ему. Не было оснований полагать, что кто-либо другой из его списка поступит по-иному. На память невольно пришли слова, сказанные ему Сюзен, его женой, двумя днями раньше: «Ты ни чего не сможешь сделать». И вот теперь, после стольких усилий, было похоже, что она была права. С ним было покончено.

– А где Фернандес?

– Разговаривает с Блэкберном.

– Что-о?

– В малом конференц-зале, – подтвердила Синди. Они ушли туда минут пятнадцать назад.

– О Боже…

Сандерс вскочил из-за стола и заторопился по коридору; Фернандес и Блэкберна он увидел в конференц-зале. Фернандес что-то записывала в блокноте, уважительно склонив голову. Блэкберн, говоря, поглаживал ладонями лацканы пиджака и возводил глаза к потолку – было похоже, что он что-то диктовал.

Увидев Сандерса сквозь стеклянную стену, Блэкберн помахал ему рукой, приглашая войти. Сандерс вошел в конференц-зал.

– Том, – с улыбкой сказал Блэкберн, – я как раз хотел идти тебя искать. У меня хорошие новости. Думаю, что теперь мы в состоянии разрешить проблему раз и навсегда.

– Как же, как же, – сказал Сандерс, не веря ни одному его слову, и повернулся к Фернандес.

Фернандес неторопливо подняла глаза от своего блокнота. Вид у нее был обалдевший.

– Похоже, так оно и есть, Том.

Блэкберн встал и торжественно повернулся к Сандерсу.

– Не могу тебе передать, как я рад, Том. Я работал с Бобом весь остаток дня, и он наконец взглянул в лицо фактам. И самый красноречивый факт, Том, это то, что у компании и в самом деле возникли некоторые проблемы. Все мы являемся твоими должниками, потому что ты открыл нам глаза как раз вовремя. Так не могло продолжаться дольше, и Боб сказал, что примет меры. И он их примет!

Сандерс стоял и таращил глаза, не веря своим ушам. Но сияющая Фернандес сидела здесь же и согласно кивала.

– Как в свое время сказал Френк Ллойд Райт: «Бог в мелочах». – Блэкберн разгладил галстук. – Видишь ли, Том, сейчас у нас есть небольшая проблема скорее политического характера, касающаяся слияния. Нам очень понадобится твоя помощь на завтрашнем брифинге, проводимом для Мердена, директора «Конли». Ну, а после этого… Тебя тяжко оскорбили, Том, вся компания приняла в этом участие. Но сейчас мы поняли, что наш долг – как-нибудь возместить тебе тот ущерб, который мы вольно или невольно тебе причинили.

По-прежнему не веря Филу, Сандерс грубовато спросил:

– А не мог бы ты поточнее сказать, о чем идет речь?

– Ну, Том, в принципе это все на твое усмотрение, – успокаивающе сказал Блэкберн. – Я продиктовал Луизе параметры потенциальной компенсации и размеры всех выплат, на которые мы готовы пойти. Вы вдвоем их обговорите и дадите мне знать. Разумеется, мы подпишем любые промежуточные обязательства, которые вы запросите. Все, что мы просим от тебя, – это твое присутствие и твоя помощь на завтрашнем совещании, посвященном слиянию. Согласен? – И Блэкберн протянул Сандерсу руку.

Сандерс оторопело смотрел на него.

– От всей души говорю тебе, Том, я искренне сожалею обо всем случившемся.

Сандерс пожал его руку.

– Спасибо, Том, – с чувством сказал Блэкберн. – Благодарю тебя за твое терпение от имени всей компании. А теперь садись и поговори с Луизой, и попозже дайте нам знать, что вы решили.

Сказав это, Блэкберн вышел из зала, тихо прикрыв собой дверь.

Сандерс повернулся к Фернандес.

– Что, к чертовой матери, здесь происходит?

Фернандес глубоко вздохнула.

– Это называется капитуляция, – сказала она. – Полная и безоговорочная капитуляция. «ДиджиКом» скисла.

Сандерс смотрел, как Блэкберн, удаляясь, идет по коридору. Он был переполнен смешанными чувствами: вот так, ни с того ни с сего ему сказали, что все окончено, окончено без боя. Без кровопролития.

Глядя в спину Блэкберна, он внезапно вспомнил, откуда в его памяти иногда появляется образ окровавленной раковины в ванной его старой квартиры. Еще одно событие встало на свое место.

…Во время бракоразводного процесса Блэкберн жил в его, Сандерса, квартире. Он был уже на грани и слишком много пил. Однажды, бреясь, он порезался так сильно, что вся раковина была забрызгана кровью. Позднее Мередит увидела кровь на фаянсе и на полотенцах и спросила: «Что, один из твоих приятелей трахал свою девочку во время месячных?» Она всегда была излишне груба в таких делах, ей нравилось отпугивать людей, шокировать их.

А еще позднее, как-то в субботу вечером, она начала ходить по всей квартире в одних белых чулках, поясе и бюстгальтере, не обращая внимания на Фила, смотрящего телевизор.

– Зачем ты это делаешь? – спросил у нее Сандерс.

– Просто хочу его подбодрить, – ответила Мередит и прыгнула на кровать. – А почему бы тебе не подбодрить меня? – спросила она и задрала ноги, раскрыв…

– Том? Да вы слушаете меня? – вырвал его из воспоминаний голос Фернандес. – Эй, Том? Вы слушаете?

– Да, да, – сказал Сандерс, по-прежнему думая о Блэкберне.

Теперь ему вспомнились события, происшедшие примерно на год позже, вскоре после того как Сандерс начал ухаживать за Сюзен. Фил как-то остался у них обедать и, когда Сюзен отлучилась из-за стола, он сказал: «Она великолепна. Она просто потрясающа. Она просто прелесть». – «Но?» – «Но… – Блэкберн пожал плечами. – Она же юрист!» – «Ну и?» – «Никогда не доверяй юристам». И Блэкберн рассмеялся своим многозначительным мудрым смешком.

Никогда не доверяй юристам!

И вот теперь, стоя в конференц-зале «ДиджиКом», Сандерс отчетливо вспомнил эти слова, глядя, как Блэкберн свернул за угол.

– …Нет никакого выбора, – продолжала говорить Фернандес. – Вся ситуация не в их пользу. Позиция Джонсон весьма шаткая: магнитная лента очень опасна, и они не хотят, чтобы ее прослушали, и еще меньше хотят, чтобы она попала в руки репортеров. Налицо и осложнения по поводу прежних сексуальных опытов Джонсон: она прибегала к сексуальным преследованиям и раньше, они об этом знают. А то, что никто из ее бывших сослуживцев, с которыми вы разговаривали, не стал с вами сотрудничать, не значит, что такого смельчака не найдется в будущем. Ну и, конечно, некрасивая история, в которой выяснилось, что их главный юрисконсульт разболтал газетчикам информацию, не подлежащую разглашению.

– Что?! – воскликнул Сандерс.

– Да, – кивнула Фернандес. – Это Блэкберн рассказал все Конни Уэлш и этим совершил вопиющее нарушение всех правил, принятых во всем деловом мире по отношению к сотрудникам одной фирмы. Это, кстати, для него проблема номер один. Теперь, если собрать все вместе, то такое количество проколов может развалить любую компанию. Взглянув на это дело трезво, они решили пойти на сделку с вами.