Ну до чего же он смуглый, этот «ковбой»! И на кого-то похож своей смуглостью… А, вспомнила! На Сергея Бондарчука в роли Отелло. Вообще-то, Отелло венецианский мавр, но в той ленте – натуральный черный негр.
Невероятно плотный, крепкий мужчина. Похож на просмоленный дубовый бочонок для воды из старинных фильмов про моряков. Как такой бочонок называется? Ах да, анкерок. Наверное, если этого дяденьку положить на воду, он не потонет, а поплывет, словно анкерок. Очередной сюжет!
«Стоп, писательница Дмитриева, ты сейчас на отдыхе? – остановила себя Алёна. – Вот и отдыхай, не выдумывай глупостей, а просвещайся, слушай гида и смотри не на экскурсантов, а на экспонаты».
Она так и сделала.
В шато еще витал дух суровых кальвинистов Колиньи, потому что стулья кое-где были обиты ну таким простеньким ситчиком, что становилось, честное слово, стыдно за графьев, последних хозяев замка. Однако в парадной спальне все оказалось чин чинарем: огромное ложе под парчовым покрывалом, невероятных размеров зеркало чуть ли не во всю стену, как в хорошем танцзале, поставец с фарфоровыми фигурками, мраморный камин, украшенный грифонами, ну и рядышком – тот самый знаменитый клозет, скопированный с аналогичного помещения несчастной Марии-Антуанетты…
Все устремились именно к туалету, а Алёна задержалась перед зеркалом.
Наша героиня вообще любила смотреть в зеркала – и было-таки чем полюбоваться, глядя на себя, было! – а особенно в такие вот старинные. Чудилось, вот-вот выглянет из-за спины какой-нибудь призрак прошлого, задержавшийся между двумя мирами… А что, в таком шато просто обязано обитать фамильное привидение! И чертовски жаль, если его нет. Однако пока в зеркале отражалась только стройная, хоть и весьма фактурная фигура русской писательницы Дмитриевой, облаченная в легкомысленные, сползшие на бедра штаники и не менее легкомысленную маечку-размахаечку. Правда, фоном для фигуры – кудрявая голова, серые глаза, курносый нос – являлась эта кровать… Ну просто развратнейших габаритов кровать. Каким только видам сексуальной акробатики на ней невозможно не предаться… Вот только на этом сине-золотом парчовом покрывале будет, пожалуй, колко… Хотя оно вроде бы не сине-золотое, а скорее зеленое с золотистым. Или это парча так переливается, как бы меняет цвет? Стоп, а с чего вдруг кто-то из туристов вздумал на кровати посидеть… полежать…
Алёна так и замерла, уставившись в зеркало, – две нагие фигуры, мужская и женская, извивались в объятиях друг друга на зеленом покрывале… Или на траве? Мелькнули раскосые глаза, искривившийся в страстной судороге пунцовый рот…
Наша героиня резко обернулась.
Роскошное ложе, покрытое золотисто-синей парчой, величаво пустовало.
Но около кровати стояла экзотическая красотка-азиатка в зеленом платье. Видимо, она и примерещилась Алёне.
С чего бы? И нет бы увиделось что приличное, ну там Гаспар Колиньи на смертном одре… Хотя одра у несчастного адмирала практически не было: одуревшие от опиума для народа католики убили его около дома в Париже, на улице Бетизи, а потом долго таскали труп по залитому кровью городу… Нет уж, лучше пусть мерещится непристойщина, чем Варфоломеевская ночь!
– Обратите внимание на камин, – проговорил в это время гид. – Он украшен фигурами грифонов с человеческими головами. В образе грифонов потомки злосчастного адмирала Колиньи изобразили королеву Екатерину Медичи, гонительницу и истребительницу гугенотов.
Вот что называется – вовремя сказано!
Алёна снова посмотрела в зеркало. Гид тоже повернул голову, и их глаза встретились. И снова писательнице показалось, что покрывало позеленело, а на нем…
Ей стало жарко. Интересно, а гид, как его там, похожий на графа, видел то же, что видела она?
Да ну, глупости. Как он мог видеть то, что создано ее больным от любовного воздержания воображением? Совершенно никак не мог!
– Кто-нибудь уже был в туалете? – прервал мысли Алёны шепот, обращенный не к ней, но такой громкий и возбужденный, что было слышно каждое слово.
Наша героиня обернулась – невдалеке стоит Рапунцель. Но что это с ней – ужасно раскраснелась, смущена донельзя…
– Там таки-ие статуэтки в шкафчике, ужас! – прошептала все так же громко толстая некрасивая девушка с золотыми волосами. – Китайские. Камасутра китайская.
– Да? Очень интересно!
Смуглый «стетсон» двинулся вперед, расстегивая чехол, висевший на плече.
– Фотографировать тут ничего нельзя, – разочарованно предупредила его маленькая женщина лет сорока с точеным, красивым, но недобрым личиком, одетая в слишком короткую, какую-то детскую, клетчатую юбку в складку. – Вон та китаянка достала камеру, но гид сразу велел убрать.
– Жалко. Ладно, я просто посмотрю, – дернул плечом «стетсон» и, оставив чехол в покое, пошагал к туалетной комнате.
Алёна двинулась за ним.
Да уж… Фигурки оказались как раз в стиле той, которая была изображена на картине с пионами. Алёна вспомнила, что хотела узнать, при чем там вообще тигр, да еще белый, но тут же опять про это забыла, поглядывая то на замечательные своей раскованностью статуэтки, то на лица туристов. Уж, казалось бы, чего только не нагляделся нынешний народ, однако все смущались, отводили глаза и снова с откровенным любопытством таращились на изящные фигурки… Впрочем, может быть, экскурсанты восхищаются качеством работы?
– Они что, в самом деле принадлежали императрице Цыси? – недоверчиво спросила красивая китаянка. – Разве не опасно держать такую драгоценность на виду? Вряд ли замок у шкафчика столь крепок…
– Разумеется, не крепок, – улыбнулся гид. И пояснил: – Вы видите здесь копии, изготовленные лет десять назад, когда во Франции воскрес интерес к Китаю вообще и ко времени правления императрицы Цыси в частности. Граф Альбер Талле, сын графа Эдуара Первого и отец нынешнего графа, счел, что семейные реликвии могут быть интересны посетителям шато, но все же их надо оберегать. Сама коллекция, как я уже упоминал, хранится в выставочной комнате, однако вам не удастся ее увидеть, к сожалению.
– Почему? – разочарованно протянула китаянка.
– Внезапно возникли небольшие неполадки… разбилось окно… потребовалась уборка… – с извиняющимся видом сообщил гид. – Словом, сегодня доступ туда закрыт.
– То есть экскурсия будет сокращена? – сердито воскликнула китаянка. Затем вынула билет. – Здесь написано: демонстрируется девять покоев. А мы, выходит, посмотрим только восемь?
– Вы посмотрите только семь, – уточнил гид. – Ремонтируется также переход в Башню Лиги: там неожиданно обвалился участок потолка с фресками, составляющими огромную историческую ценность. Работы на несколько дней, и сегодня La Tour de la Ligue закрыта для посещения. Желающие после экскурсии могут подойти к кассе и получить назад часть суммы, уплаченной за билет, а всех остальных – опять же после экскурсии – приглашаем проследовать в винную лавку в подвалах шато и попробовать вино «Château Tallai» урожая прошлого года. Поверьте, бокал этого вина стоит куда дороже тех нескольких евро, которые вам вернут в кассе. Одно из лучших бургундских красных вин! Так что решайте, господа, время подумать у вас еще есть. А теперь прошу вас в Большую Галерею, являющуюся одной из основных достопримечательностей шато Талле. Там вы сможете фотографировать.
Все потянулись к выходу.
Китаянка надула и без того очень пухлые напомаженные губки. Наверное, ей очень хотелось посмотреть коллекцию китайского фарфора, и никакая Grand Galery вместе с бокалом вина «Château Tallai» не могла ее утешить.
Алёна понимала экзотическую красотку. Сама она терпеть не могла красное вино и никогда его не пила.
Итальянец приобнял спутницу за плечи и осторожно поцеловал в нарумяненную щечку.
Рапунцель тяжело вздохнула, с завистью глядя на пару.
«Так, сюжет развивается…» – подумала писательница Дмитриева, еле сдерживая улыбку.
