К несчастью, его суждения о Баркере оказались на редкость категоричными.

– ФАВП обрабатывает огромное количество закрытой информации. Некоторые из этих сведений носят технический характер, другие касаются вопросов собственности. Данные затрагивают интересы авиапромышленности в целом и отдельных компаний. Для успешного функционирования ФАВП необходимо, чтобы все наши подопечные находились в равных условиях. Поэтому мы разработали строгие правила относительно распространения этих сведений. Мистер Баркер нарушал эти правила. Казалось, он находил наслаждение в том, чтобы появиться на телеэкране или прочесть в газете свою фамилию.

– Баркер утверждает, что это не так, – сказал Марти. – Он заявил, что ФАВП не справляется со своими обязанностями, и он был вынужден говорить об этом вслух.

– С адвокатами?

– С адвокатами? – переспросил Марти. – Да. Мистер Баркер делился информацией с адвокатами, ведущими судебные дела против авиакомпаний. Он снабжал их конфиденциальной информацией о ходе расследований, которые еще не были завершены. Это противозаконно.

– Вы наказывали его?

– Мы никого не наказываем. У нас нет таких полномочий. Однако нам было ясно, что адвокаты платят Баркеру за эти сведения. Мы обратились в Департамент юстиции, однако дело было спущено на тормозах. Это встревожило нас. Мы надеялись, что Баркера отправят за решетку, а вместе с ним и его клиентов.

– Что же этому помешало?

– Наведите справки в Департаменте. Там работают юристы. А они никогда не сажают в тюрьму своих коллег. Нечто вроде профессиональной солидарности. Баркер работал на адвокатов, и они вытащили его из передряги. Баркер и сейчас работает на них. Все, на что он способен, – это инициировать либо подкреплять своими показаниями необоснованные судебные обвинения. Безопасность авиасообщений его не интересует. Иначе он работал бы у нас, служил бы обществу, вместо того чтобы делать деньги.

– Насколько вам известно, в настоящий момент ФАВП подвергается жесткой критике… – заговорил Марти.

Дженнифер решила, что пора его остановить. Она не видела смысла продолжать интервью, поскольку в любом случае собиралась вырезать большую его часть. Она оставит только слова о том, что Баркер жаждет публичной известности. Эта фраза представителя ФАВП казалась наименее жесткой, и ее будет вполне достаточно, чтобы создать видимость равновесия.

Без Баркера ей не обойтись.

– Марти, мне очень жаль, но нам еще ехать через весь город.

Марти кивнул и тут же принялся благодарить собеседника – это было еще одним свидетельством его неудовольствия, – оставил автограф для его ребенка и уселся в лимузин спиной к Дженнифер.

– Господи боже мой, – пробормотал Марти, как только автомобиль тронулся с места.

Он помахал рукой человеку из ФАВП и улыбнулся ему. Потом повернулся к Дженнифер.

– Я ничего не понимаю, Дженнифер, – зловещим тоном заговорил он. – Поправь, если я ошибаюсь, но, по-моему, у тебя ничего нет, кроме голословных обвинений стряпчих и их платных подручных. У тебя нет ничего существенного.

– Мы сделаем репортаж, вот увидишь, – сказала Дженнифер, стараясь говорить уверенным голосом.

Марти недовольно фыркнул.

Лимузин свернул на шоссе и помчался на север, к территории компании «Нортон Эйркрафт».

– Пошла запись, – сказал Хармон, барабаня пальцами по пульту.

Кейси шевельнулась в кресле, чувствуя, как ее пронизывает боль. До интервью оставалось лишь несколько часов, а она все еще не решила, как себя вести.

На экране возникли первые кадры. Хармон увеличил их количество втрое, и теперь изображение, чуть подрагивая, воспроизводилось в замедленном темпе. От этого картина происшествия казалась еще ужаснее. Кейси молча смотрела, как люди взмывают в воздух, как кувыркается и падает камера и как она, наконец, застревает под дверью пилотской кабины.

– Включите обратное воспроизведение.

– С какой скоростью?

– Как можно медленнее.

– Один кадр в секунду?

– Да.

Изображение двинулось назад. Появился серый ковер, потом изображение расплылось – это камера отпрыгнула от кабины. Мелькнул свет в открытой двери, потом в объектив ударили яркие лучи, проникавшие в кабину сквозь окошки пилотов. Кейси увидела их плечи по обе стороны «пьедестала» – капитан сидел слева, второй пилот – справа.

Капитан протянул руку к «пьедесталу».

– Стоп.

Кейси внимательно рассматривала застывший кадр. Из-за спинки кресла высовывалась голова капитана. Фуражки на нем не было. Второй пилот смотрел прямо перед собой.

Кейси подтянула кресло к пульту, вглядываясь в экран. Потом она поднялась на ноги и приблизилась к экрану вплотную, так, что ей стали видны линии горизонтальной развертки.

«Вот оно, – подумала Кейси. – В ярких живых красках».

И что прикажете с этим делать?

«Ничего», – подумала Кейси. Она ничего не может предпринять. Она добыла улику, но вряд ли могла рассказать о ней и сохранить свою должность. Впрочем, Кейси понимала, что в любом случае потеряет работу. Мардер и Эдгартон заманили ее в ловушку, вынудив общаться с прессой. Солжет ли она, как того хотел Мардер, или скажет правду, она окажется в беде. У нее нет выхода.

Кейси видела единственное решение – отказаться от интервью. Но она не могла так поступить. Она оказалась между двух огней.

– Спасибо, – сказала она, вздохнув. – Я увидела все, что хотела.

– Что теперь?

– Сделайте для меня копию.

Хармон нажал клавишу на пульте и заерзал в кресле. Ему явно было не по себе.

– Я должен кое-что сказать вам, мисс Синглтон, – заговорил он. – Наши сотрудники видели эту запись, и, откровенно говоря, она весьма встревожила их.

– Могу себе представить, – отозвалась Кейси.

– Все они видели выступление адвоката, который утверждает, будто бы вы скрываете истинную причину происшествия.

– Ага.

– Одна из наших служащих, девушка из приемной, полагает, что мы обязаны передать эту запись властям либо на телевидение. Кому-нибудь вроде Родни Кинга. Мы буквально сидим на вулкане. На карту поставлены человеческие жизни.

Кейси вздохнула. Она даже не удивилась. То, о чем говорил Хармон, сулило ей очередную головную боль, и с этим нужно было что-то делать.

– Вы уже передали запись? – спросила она. – Я правильно вас понимаю?

– Нет, – ответил Хармон. – Пока нет.

– Но люди встревожены.

– Да.

– А вы? Что вы сами об этом думаете?

– Ну… честно говоря, я обеспокоен не меньше остальных, – сказал Хармон. – Я имею в виду, вы работаете на «Нортон» и должны проявлять лояльность. Это можно понять. Но если с самолетом и вправду что-то не в порядке и если из-за этого гибнут люди…

Кейси лихорадочно размышляла, обдумывая сложившуюся ситуацию. Она не видела способа выяснить, сколько сделано копий. Контролировать развитие событий и удерживать их в узде отныне стало невозможно. Ей надоели интриги – с компанией-перевозчиком, с инженерами, с профсоюзами, с Мардером и Ричманом. Она оказалась в самом их средоточии, пытаясь распутать этот клубок.

А теперь еще и видеоцентр.

– Как зовут девушку из приемной? – спросила Кейси.

– Кристин Бэррон.

– Она знает, что ваша компания подписала обязательство о неразглашении информации?

– Да, но… думаю, соображения порядочности возьмут верх.

– Мне нужно позвонить, – сказала Кейси. – Так, чтобы никто не подслушивал.

Хармон проводил ее в пустующий кабинет, и Кейси позвонила в два места. Вернувшись, она сказала Хармону:

– Эта запись является частной собственностью «Нортона». Вы не имеете права передавать ее кому-нибудь без нашего согласия. Вы подписали обязательство о неразглашении информации.

– Вас не мучит совесть? – спросил Хармон.

– Нет, – ответила Кейси. – Не мучит. Мы ведем расследование и обязательно докопаемся до причин. Вы беретесь судить о вещах, которых совершенно не понимаете. Опубликовав видеозапись, вы поможете падким на сенсации адвокатам привлечь нас к суду за нанесение ущерба. Вы подписали обязательство. Нарушив его, вы останетесь не у дел. Не забывайте об этом.