Она усмехнулась.

— Да, конечно, как это я не подумала. Простое деревенское имя больше не подходит важному воротиле из самих Соединенных Штатов.

— У тебя лицо изменилось, Лола… Стало выразительнее… Тебе… нелегко пришлось, да?

— Это не твое дело, Ле… Алекс Парагон. — Она взглянула на него в упор и напряженно заявила: — Почему бы тебе не уйти прямо сейчас? И больше никогда не возвращаться?

Но ее выпад не достиг цели. Алекса нелегко было сбить С толку, тем более остановить.

— Я только хотел сказать, что ты стала еще красивее, Лола…

— Не смей! Не смей меня так называть. И прибереги свои дешевые комплименты для кого-нибудь другого. Мне они без надобности.

— У меня нет кого-нибудь другого, — спокойно и совершенно искренне ответил он. Потому что и думать забыл об Эвелин и своем намерении начать с ней серьезный роман. — Я не женат и пока не собираюсь жениться. А как у тебя?

Красивое лицо Долорес исказилось в гневной гримасе.

— Ты что, не понимаешь теперь простого испанского языка, Алекс Парагон? Убирайся вон из моего дома! Убирайся из моей жизни! Я не желаю тебя больше видеть. Никогда!

Но Алекс и не думал отступать.

— Ты кое-что позабыла, красавица, — с почти угрожающим спокойствием произнес он. — Я никогда не любил, чтобы мне указывали, что делать и чего не делать.

— О да, конечно. Ты ведь так и остался капризным малышом, который искренне считает, что его нужды и желания — самое главное. Его и ничьи другие! — Черные глаза сверкнули. Низкий голос прозвучал еще ниже, когда Долорес заявила: — Если ты, Алекс Парагон, сейчас не уйдешь, я позову на помощь. Сантосу даже одному вполне хватит сил вышвырнуть тебя из моего дома. Но у него есть и друзья, которые с радостью помогут.

— Да зови кого угодно, — засмеялся ее противник. — Я умею драться самыми разными способами. Даже бесчестными.

— Похоже, это первое правдивое слово, которое ты произнес с момента встречи.

— Почему ты так испугалась, увидев меня? — Он не обратил внимания на ее оскорбительный выпад.

— От неожиданности, только и всего. — И уже с трудом сдерживая нетерпение, Долорес добавила: — Уходи. Почему ты медлишь? Чего дожидаешься?

— Я уйду. Но только потому, что сам так хочу. А не из-за твоих слов.

— Да мне трижды плевать из-за чего, лишь бы убрался!

Но Алекс и сам толком не знал, почему решил оставить ее в покое. Душу разрывали самые противоречивые чувства. Мысли роились в голове, как мухи над вареньем. И внезапно ему захотелось начать эту встречу заново. Переписать, так сказать, начисто. Что с ними произошло? Ведь они с Долорес всегда были друзьями. А теперь встретились как заклятые враги.

— Как бы то ни было, я желаю тебе всего хорошего. Ты великолепно играешь… насколько я слышал. Если у тебя вдруг появится желание продемонстрировать свое мастерство лучшим специалистам, я всегда готов помочь тебе. — И он протянул ей свою визитную карточку.

Даже не взглянув на кусочек глянцевитого картона, она гневно крикнула:

— У меня есть к кому обратиться! Как ты смеешь входить в дверь моего дома после всех этих лет, после всего, что произошло, и думать, будто я позволю тебе устраивать мою личную жизнь?!

Он усмехнулся и положил карточку на подоконник.

— Ты не изменилась, Лола, только в одном. У тебя все тот же бешеный темперамент.

Долорес распахнула дверь и отступила в сторону.

— Прощай, Алекс. Будь счастлив.

Он пристально посмотрел на нее. В прекрасных глазах по-прежнему виделись все те же чувства — ярость, презрение и… да, и страх, граничащий с паникой. Она хотела избавиться от него. Сейчас же. Сию же секунду. И он по-прежнему понятия не имел почему.

— Что ж, прощай и ты, Долорес.

И прежде чем она смогла что-либо предпринять, Алекс шагнул вперед, схватил ее за плечи, привлек к себе и поцеловал. Прямо в губы.

На мгновение она замерла, оцепенела, но потом задрожала, как пойманная, перепуганная птица. Он крепче прижал ее к себе, закрыл глаза и погрузился в блаженство поцелуя, наслаждаясь каждым мигом. Пальцы его ласкали пышные кудри, гладили нежную кожу лица и шеи. Он хотел ее. Боже, как же он хотел ее! Словно и не прошло одиннадцати лет, разделивших то мгновение на пляже и эту встречу.

Алекс притянул ее еще ближе и дал ощутить всю силу своего страстного желания. И только потом почувствовал, что Долорес бьется в его объятиях, изо всех стараясь освободиться.

Пораженный собственной реакцией, ослепленный желанием, он с трудом оторвался от сладостных губ и пробормотал:

— Это не изменилось. Совсем не изменилось.

Она вспыхнула. Глаза метнули молнии.

— Все изменилось, Алекс Парагон! Неужели ты искренне полагаешь, что можешь войти в мою дверь и продолжить с того момента, на котором прервался одиннадцать лет назад? Особенно после всего…

Он изо всех сил боролся с собой, с ошеломившим его предательством собственного тела. Наконец, с трудом обретя дар речи, выдавил:

— Извини. Я… я не собирался целовать тебя.

— Не волнуйся, второго шанса у тебя не будет.

Прежнее разочарование, смешавшись с нынешним, ударило в голову и заставило сказать:

— Ты никогда не хотела меня. Никогда.

Она уставилась на него широко открытыми от изумления глазами. Потом усмехнулась.

— А ты, оказывается, так ничего и не понял, Лехандро.

― Все я понял. Ты поэтому и не пожелала уехать со мной. Я не возбуждал тебя как мужчина…

Долорес грубовато ответила:

― Не будь идиотом. Я… я хотела тебя. Больше всего на свете…

― Правда? — Он смотрел ей прямо в глаза.

Тогда ему было всего восемнадцать, и ее нежелание отдаться ему значило для него так много… Воспоминания о том отказе и причинах его терзали Алекса все эти годы, заставляя порой сомневаться в своей сексуальной притягательности.

― Да, правда, — твердо ответила Долорес, словно точку поставила. — Но теперь это не имеет ни малейшего значения.

— Для меня имеет, — тут же откликнулся Алекс.

― Ты что, серьезно полагаешь, что я поверю? — Она распахнула дверь шире. — Уходи, Алекс. Исчезни из моей жизни. Навсегда!

Пошатываясь от разочарования, он спустился по ступенькам крыльца и побрел не разбирая дороги. Она снова отвергла его! Снова!!!

Он уже не помнил, что приехал, желая убедиться в том, что его чувство к ней давно умерло. Нет, память об этой женщине и ее отказе будет мучить его всю оставшуюся жизнь. Он может, конечно, попытаться начать ухаживать за другой, даже жениться, но толку от этого все равно никакого. Долорес и только она одна всегда будет занимать его сердце. Другой он сможет отдать руку, разделить с ней свое состояние, но сердце… Нет, никогда…

Еще позавчера утром, отдавая Эвелин приказ забронировать билет до Тенерифе, он считал, что преуспел в жизни. Сегодня, спустя всего-навсего двое суток, знал наверняка, что проиграл, остался неудачником…

Потому что по-прежнему желал эту женщину, которая продолжала оставаться недоступной. Для него…

*

Долорес стояла, прислонившись лбом к стеклу, и невидящими от слез глазами глядела ему вслед.

Ушел. Наконец-то.

Но уедет ли он с острова? Или останется, пока не узнает ее тайну? И тогда вернется?

Она судорожно вздохнула, скомкала складки платья, с силой прикусила нижнюю губу. И, только ощутив вкус крови, пришла в себя.

Что же теперь будет? Что будет?..

*

Алекс сам не заметил, как оказался у школьного стадиона. К его приятному удивлению, он претерпел изменения в лучшую сторону с тех пор, как восемнадцатилетний Парагон покинул остров. Волейбольная площадка была приведена в порядок так же, как трек для велогонщиков и дорожки для бегунов-легкоатлетов. Трибуны весело поблескивали свежей краской.

Что ж, видно, не так и плохо обстоят дела в городке, коль скоро местные власти сумели выделить средства на развитие детского спорта. В его дни, когда он был чемпионом островов по гонкам на треке на трехкилометровой дистанции и по пересеченной местности, и сам трек, и велосипеды оставляли желать много лучшего. Но то, что он видел сейчас, позволяло надеяться, что отцы города не поскупились и на лучшие, современные машины.