Сорока греб и смотрел поверх голов на тот берег, где в сгущавшихся сумерках выделялись две тоненькие фигуры, освещенные сзади колеблющимся светом неяркого костра.

— Рыбное озеро, — произнес Борис, глядя на воду. Одна рука его была опущена и оставляла на гладкой поверхности узкую бороздку. По всему зеркалу расходились большие и малые круги. От лодки во все стороны брызгала мелочь.

— Говорят, попадаются лещи по четыре-пять килограммов, — сказал Гарик. — Правда, я таких не ловил.

Он устроился на днище лодки, у ног Нины, сидящей на скамье. Круглые колени девушки упирались Гарику в спину, на лице его появлялась и исчезала задумчивая улыбка. Ему было свободно и спокойно с Ниной. Гарик ощущал себя мужчиной. С Аленой же все время приходилось напрягаться, чтобы не сказать какую-нибудь ерунду, потому что Алена тут же поднимала на смех… С Аленой Гарик чувствовал себя провинившимся мальчиком, не знающим, в чем его вина…

Он взял руку Нины и приложил к горящей щеке. Ладонь девушки была прохладной, нежной и пахла сосновой хвоей. Тонкие пальцы скользнули по лицу, дотронулись до лба, погладили волосы. Незаметная для других игра захватила его.

— Сколько нужно времени, чтобы завялился крупный лещ? — взглянул Борис на Сороку.

— Крупного леща трудно поймать, — заметил тот.

— Это уж моя забота, — улыбнулся Борис.

— Недели две, — подал голос Гарик. — Если погода хорошая.

— На что ловишь? — поинтересовался Сорока.

— У меня свой метод, — уклончиво ответил Борис.

— Нет такой рыбины в озере, которую Боря не смог бы поймать, — сказал Глеб. Он сидел на корме рядом с приятелем и улыбался.

— Сеть? — в свою очередь, взглянул на него Сорока.

— Не балуюсь, — ответил Борис и отвернулся, давая понять, что на эту тему больше не желает разговаривать.

Лодка ткнулась просмоленным носом в осоку, к самой воде подбежали близнецы. Обе в коричневых рубашках и светлых брюках. У одной в руке деревянная ложка, у другой — кривой сук, которым она, по-видимому, помешивала угли в костре.

— Нечестно, мальчики, — затараторили они одновременно, — мы вас ждем-ждем, а вас все нет…

— Уже совсем темно, и в лесу кто-то страшно кричал!

— Может, здесь медведи?

— Или волки!

— Мы пекли картошку… Вот вкуснотища-то!

Только сейчас все заметили, что рты у сестричек черные, на щеках тоже пятна сажи. Немного успокоившись, близнецы почти забрались в воду и стали рассматривать сидящих в лодке Гарика и Сороку.

— Ба, знакомые все лица! — театрально воскликнула одна из сестер, переводя взгляд с Гарика на Сороку. — Ленинградцы!

Гарик выскочил из лодки и радушно приветствовал Олю и Аню.

— Я вспомнила, — глядя на Сороку, радостно сообщила одна из сестер. — Мы встречались на станции техобслуживания.

— Вы ремонтировали автомобиль Глеба, — подтвердила вторая.

Борис вскинул голову и улыбнулся Сороке:

— Отбиваешь моих клиентов?

— С ним лучше дела не иметь, — бросил косой взгляд на Сороку Глеб. — Страшный формалист! Никогда приятелю не пойдет навстречу…

— Ты никогда не был моим приятелем, — усмехнулся Сорока.

— Я постараюсь! — рассмеялся Глеб. — Жаль, что ты не увлекаешься музыкой… У меня везде дружки-приятели. Я — им, они — мне.

Гарик сообщил Оле и Ане, что на другом берегу, в доме лесника, живет их родруга Алена. Близнецы бурно выразили восторг и стали проситься, чтобы их немедленно отвезли на лодке на тот берег. Они должны сейчас же повидаться с ней. Такая встреча! Нет, они хотят поскорее ее увидеть!..

Глебу и Борису с трудом удалось их отговорить от этой затеи. Уже поздно, назад вернутся только ночью, а на озере гуляет волна, пока еще маленькая, а если ветер усилится?

Гарик пообещал утром доставить к ним Алену.

— Пусть захватит что-нибудь почитать, — сказала Оля.

— Какой-нибудь исторический роман, — прибавила Аня. — У Алены их полно.

Пока Сорока вычерпывал консервной банкой скопившуюся в лодке воду, Гарик отошел с Ниной к костру. Две длинные колеблющиеся тени вытянулись на берегу, Гарик и Нина о чем-то негромко говорили, но слов было не разобрать. Лагерь разбит на пустынном берегу, за которым сразу начинался лесистый бугор. Неподалеку от «Жигулей» Глеба — две оранжевые палатки. В одной из них и живут Оля и Аня. Сорока подумал, что девушкам, наверное, не очень-то весело на дикой природе. И одеты они не как туристы, а как две модницы, собравшиеся на танцы. Как-то не вписывается эта парочка в приозерный пейзаж.

Близнецы подошли к лодке и заговорили с Сорокой.

— Украдите нас, пожалуйста, отсюда, — оглянувшись на Глеба и Бориса, присевших у костра, тихонько произнесла Оля.

— Нам здесь надоело, — так же тихо прибавила Аня. — Этот Глеб…

— Он все время пристает, — продолжала Оля. — То ко мне, то к Ане.

— Прикидывается, будто не различает нас, — заметила Аня.

— На самом деле это только с самого начала трудно, — сказала Оля. — А потом нас легко отличить друг от друга.

— Мы совершенно разные, — серьезно сообщила Аня.

Сорока улыбнулся. Как и там, на станции техобслуживания, он подумал, что они, должно быть, неплохие девчонки. Но так уж жизнь распорядилась, что им приходится все время дополнять друг друга.

— Чего ты все время улыбаешься? — спросила Оля.

— Смеется над нами, — сказала Аня, впрочем, ничуть не обидевшись. Они, похоже, вообще не умели обижаться.

— Я уже вас начинаю различать, — ответил он.

— Каким образом? — Этот вопрос они задали разом, чем еще больше его развеселили.

— Это секрет.

Сестры переглянулись и, рассмеявшись, умыли в озере лица. За полотенцем к палатке им не захотелось идти, вытерлись рукавами. По привычке, как бы между прочим, поменялись местами, потом еще раз — и Сорока снова перестал различать их.

— Вам нравится, что вас путают? — поинтересовался он.

— Нам все равно, — пожала плечами Оля.

— Иногда надоедает, — заметила Аня. — Тогда мы по-разному одеваемся.

— Ты завтра надень брюки, а я юбку, — предложила Оля.

— Отвезешь нас к Алене? — спросила Аня.

— Мы назад не вернемся, — сказала Оля. — Останемся у вас.

— Ну пожалуйста, — попросила Аня.

— Ваши приятели обидятся, — ответил Сорока, выпрямляясь. Консервную банку бросил в нос лодки. Услышав стук, подошел Гарик. Прежде чем забраться в лодку, оглянулся в ту сторону, где стояла Нина, помахал рукой. Лицо у него было довольное, глаза возбужденно блестели.

— Зачем вы смыли сажу? — весело посмотрел он на сестер. — Вы были как две негритяночки!

— Гарик, мы умоляем твоего друга, чтобы он нас похитил, — сказала Оля.

— А он не хочет, — прибавила Аня.

— Похитим? — метнув взгляд на сидящих у костра ребят, загорелся Гарик. Ему понравилась эта идея. — Только тогда мы и Нину захватим, — прибавил он.

— Поплыли, — хмуро сказал Сорока. — Ты готов похитить всех девушек на свете.

— Я для тебя стараюсь! — рассмеялся Гарик. У него было приподнятое настроение.

— В таком случае мы вас завтра сами украдем, — улыбнулась Оля, выразительно взглянув на Сороку.

— Имей в виду, что мы не шутим, — точно так же посмотрела на Гарика Аня.

— Вы слышали про амазонок? — спросила Оля.

— Мы слышали, что на Каменном острове русалки твист отплясывают… А что, появились и амазонки? — весело взглянул на нее Гарик.

— Амазонки сами выбирали себе возлюбленных, — сказала Аня.

— Прекрасное правило, — улыбнулась Оля.

Ни капельки не огорчившись, что их не «похитили», сестры, смеясь, побежали к костру, который ярко полыхал на фоне облитых пламенем сосен. Нины у костра не было видно.

Отплыв подальше от берега, Сорока — он греб — взглянул на улыбающегося Гарика. Однако спросить ничего не успел, потому что тот опередил.

— Я знаю, дружище, что ты сейчас скажешь, — все так же задумчиво улыбаясь, начал Гарик. — Почему я так откровенно начал ухлестывать за Ниной? Потому, что она очень славная девушка и еще в ту первую встречу понравилась мне. И еще ты упрекнешь меня за то, что я старался разозлить Алену? Да, я хотел ее разозлить и думаю, что этого добился… И ты знаешь почему: мне надоели ее постоянные насмешки. Надоело все время угождать ей, а в ответ…