Я старалась объяснить, что хостес – это не проститутка. В мои обязанности входило только сидеть за столом, с пришедшим в клуб гостем, разговаривать с ним, пить, подливать ему спиртное в стакан, подносить зажигалку к сигарете, когда он прикуривал (многие девчонки, смеясь, рассказывали, что они ни как не могли избавиться от этой привычки, и часто приводили своих русских бой-френдов в замешательство таким знаком внимания), танцевать, если пригласит, что случалось крайне редко – большинство японцев очень стеснительные, не считая конечно не которых эксцентричных чудиков.

Я объясняла это всё – мужчины делали вид, что они мне верят, но я чувствовала – не верят. Это очень обидно, потому что даже сейчас, когда мне уже тридцать лет, если пересчитать всех мужчин, с которыми я занималась сексом, то и дюжины не наберётся (наверное, это раз в десять меньше, чем у любой другой современной женщины!), а ко мне приклеивали насмешливо-презрительный ярлык – гейша.

Свидания так же входили в мои обязанности. Не важно, во сколько я встречалась с гостем и что делала с ним, к двадцати тридцати мы должны были вместе прийти в клуб, тогда уходя, он платил немного больше, чем обычно, а я получала три тысячи йен, вместо тысячи, если гость просто приходил в клуб и просил, чтобы за его стол посадили именно меня. Если гостю было всё равно, кто с ним сидит, меня могли посадить за его столик на полчаса и никаких дополнительных денег за это не платили, но если мужчина пришёл специально ко мне, то приходилось сидеть с ним до тех пор, пока он не уйдёт или до тех пор, пока ко мне не придёт ещё один гость, тогда приходилось сидеть с ними по очереди – полчаса с одним, полчаса с другим. Иногда приходило сразу полдюжины поклонников одновременно (как, сговорившись!) сидели, посматривая друг на друга, как бы равнодушно, но на самом деле цепко – пытались определить, кто чего стоит, и в каких я с каждым из них отношениях… Я очень веселилась в такие дни!

Говорили в основном о какой-нибудь ерунде – напивались, флиртовали и шутили. Иногда, не шутя, выясняли отношения. Не сложно найти тему для беседы, если сидишь за столиком с мужчиной всего полчаса, а если он приходит к открытию клуба в 20.00, а уходит, когда клуб закрывается в три часа ночи? А были и такие сумасшедшие!

На свиданиях обычно мужчины показывали местные достопримечательности – Диснейленд там или императорский дворец, или приглашали в ресторан, или в магазин… Иногда в ювелирный приводили и говорили – выбирай, что хочешь! И почти никогда не требовали секса, хотя понятно, что надеялись, но не говорили об этом прямо. Если через какое-то время мужчина понимал, что ты не собираешься с ним спать, претензий не предъявлял и подарков назад не требовал, просто переключался на какую-нибудь другую девочку – вдруг с ней повезёт?

Если у меня за неделю было три свидания, я получала премию – 5000 йен, четыре свидания – 10000, пять – 15000, шесть – 20000 и семь – 25000 йен. Благодаря старой сволочи, который в Японии был “Немцем” (почти всем постоянным гостям придумывались прозвища), у меня было свидание каждый день, но и без него тоже, правда, только во время первых поездок…

Ещё можно было подзаработать на спиртных напитках и фруктах – тысяча йен за бутылку, чего-нибудь не дешёвого или столько же за вазу с фруктами, если удавалось гостя на это раскрутить (как правило – удавалось). Почти все девчонки предпочитали фрукты – здоровье берегли, хотя любительниц выпить, тоже хватало. Мне это всегда казалось очень забавным – получать деньги за то, что ешь и пьёшь!

Ещё, раз в месяц самым популярным девушкам клуба выдавались премии – это очень подстёгивало самолюбие, и многие стремились к популярности не столько ради денег, сколько ради того, чтобы утереть нос конкуренткам и почувствовать себя самой-самой. Мне это удавалось не раз – во время второй поездки, я была самой популярной девушкой клуба в течение всех шести месяцев (столько обычно длится одна поездка).

А зарплата у русских гейш всего 80000 йен в месяц (это что-то около семисот долларов) плюс одна тысяча в день на питание, но благодаря премиям, чаевым (многие гости давали на чай, при чём если уж давали то, как правило, не меньше 10000 йен) и подаркам (один раз из поездки я вернулась домой сразу с тремя норковыми шубами) удавалось заработать намного больше.

Конечно, почти все девчонки рано или поздно заводили себе японского любовника – кто-то из расчёта, чтобы продолжать получать подарки, но большинство влюблялось в своих не молодых, не слишком привлекательных, низкорослых и, как правило, женатых любовников, при чём гораздо сильнее, чем те в них. Из-за них и возвращались в Японию снова и снова, хотя никто никого никогда не ждал. Уже через день после прощальной вечеринки, освободившийся гость приходил в клуб, и начинал ухаживать за новенькой девушкой…

5

Я вижу его из далека – он сидит, забравшись с ногами на скамейку. В руках у него букет роз – ещё не раскрывшиеся красные бутоны. Несколько лет назад я загадала, что выйду замуж за первого мужчину, который догадается подарить мне розы не бордового цвета – он первый… Я подхожу к нему, улыбаясь, а он встаёт и молча протягивает мне цветы – я беру их из его рук.

– Какие красивые! Спасибо. Но ведь ты же знаешь, что я не смогу их забрать?

– Ты можешь сказать, что купила цветы себе сама…

– Это покажется подозрительным… А кстати, по какому поводу такой подарок?

– Разве нужен повод, чтобы подарить розы любимой девушке?

– Так, минуточку! Ты ничего вчера ночью не натворил? – спрашиваю я, нахмурившись и изображая подозрение, – Всем известно, что мужчины дарят женщинам подарки без повода только тогда, когда у них совесть не чиста!

– Ты права – совесть у меня не совсем чиста. Я соврал тебе сегодня утром, – отвечает он, изображая раскаивающегося грешника, – я не пошёл вчера в клуб с друзьями… – тут он делает драматическую паузу, а я на всякий случай начинаю нервничать, – Вместо этого, я всю ночь вылизывал…

– Что?! – кричу я, почти с не притворным возмущением. Он не выдерживает, и смеётся над двусмысленностью, которую я придала его словам своим вопросом.

– Вылизывал квартиру, которую снял накануне, потому что надеялся, пригласить тебя туда сегодня, но боюсь, она всё равно выглядит довольно убого… – говорит он, ещё улыбаясь, но уже серьёзно.

Я задумываюсь, что мне сделать вначале – поцеловать его, а потом сказать, что мне не терпится побывать в его новой квартире, какой бы она не была, или сначала сказать, что мне не терпится побывать в его новой квартире, а потом поцеловать?

Я выбираю второй вариант, потому что знаю, что после того, как я его поцелую, в течение нескольких минут мне не захочется ни о чём говорить, только стоять, прижавшись к нему, вдыхая запах его кожи, и думая о том, что всё-таки есть на свете счастье, и как это глупо и странно, что оно зависит от какого-то мальчишки…

– Это немного далековато от сюда, – говорит он, когда я наконец-то отрываюсь от него, – минут сорок на автобусе, но на такси, я думаю, быстрее доедем…

– Постой, поедем на автобусе – я не хочу, чтобы ты из-за меня разорился!

– А я не хочу, чтобы ты считала мои деньги и жалела меня, – отвечает он с внезапно похолодевшим лицом.

Гордец, чёрт побери! Я извиняюсь, он забирает у меня пакет и мы, держась за руки, идём к стоянке такси.

– Просто в автобусе мы могли бы ехать стоя и прижимаясь, друг к другу… – говорю я, чтобы разрядить напряжение, возникшее после моей бестактности. Он бросает на меня взгляд – искоса через плечо и усмехается. Красавец!

Мы садимся в такси, он говорит водителю адрес и обнимает меня одной рукой, я целую его в щёку, он улыбается. Почти всю дорогу мы едем молча – только иногда целуемся, но скорее нежно, чем страстно – стесняемся водителя.

“Интересно, волнуется ли мой мальчик?” – думаю я и глажу его спину под футболкой, украдкой наблюдая за ним. Он чувствует, что я смотрю на него, но делает вид, что не замечает этого, глядит в окно – спокойный и хладнокровный, иногда очень обаятельно морщит лоб, как бы о чём-то задумавшись, а на самом деле потому, что знает, что ему это очень идёт…