Литмир - Электронная Библиотека

Насмерть перепуганный новобранец все так же сидел в кустах, до боли сжимая зубами свою руку, чтобы не закричать. Из своего укрытия он видел, как близко-близко к нему подполз один из его товарищей. Он зажимал слабеющей рукой распоротый живот, из которого бурным потоком лилась кровь и текла по земле, не успевая даже впитаться. Внезапно раненый встретился взглядом с новобранцем, который с диким выражением глаз смотрел на него сквозь листву и ветки. Не хотел смотреть, но отвести взгляд был не в силах.

— Часовой… сука, — с трудом прохрипел стремительно теряющий силы солдат, глядя прямо в глаза непутевому бойцу.

Пробегавший мимо заретардец ловким движением ятагана снял с плеч голову умирающему, прекратив его мучения и побежал дальше, не заметив того, кто прятался в кустах.

Молодой солдат почувствовал во рту солоноватый вкус крови и понял, что прокусил кожу на руке и даже не заметил этого.

Крики норрайского отряда не стихали почти до самого рассвета, когда уже порядком уставшие степняки добили последних остававшихся в живых и разошлись по палаткам отдыхать от своих трудов, оставив на часах четверых солдат.

Новобранец все так же сидел на своем прежнем месте, тяжело и прерывисто дыша. В голове не было ни единой связной мысли и единственное, что он понимал — это что все его друзья мертвы, причем из-за него. Но, несмотря на это, непреодолимая жажда жизни жгла молодого бойца изнутри. Он не мог трезво оценивать ситуацию, потому действовал по наитию, не отдавая себе отчета в своих действиях. Проснувшееся в нем звериное чутье подсказывало, что бежать сейчас — единственный его шанс на спасение.

Обезумевший солдат с диким ревом выскочил из своего укрытия и, бросившись к ближайшему патрульному, свернул ему шею, которая захрустела, как наст под ногой.

Парень чувствовал себя загнанным в угол зверем, но после первого убийства он ощутил, как в нем вскипает кровь и необычайной силой разливается по телу, как его глаза застилает красная пелена.

Следующего степняка он мечом пригвоздил к частоколу, причем удар вышел настолько сильным, что меч по самую гарду вошел в тело, а часть клинка, торчавшая из спины, намертво защемилась между бревнами частокола. Потеря оружия ничуть не смутила озверевшего солдата, и третьего противника он легко оторвал от земли и, сорвав с него шлем, со всего маху ударил о частокол, проломив череп.

Последний часовой хотел было бежать, но спастись ему было не суждено. Новобранец почувствовал вкус крови, ему казалось, что с каждым новым убитым он наполняется силой. Он сбил своего противника с ног и голыми руками разорвал ему горло.

В это время в лагере поднялась тревога и слетевший с катушек парень понял, что надо бежать, только когда в шаге от него в землю вонзилась стрела. Он с удивительной для человека скоростью помчался сквозь приоткрытые ворота к небольшой речушке с крутыми берегами и, ни секунды не раздумывая, нырнул в мутную воду, преследуемый свистящими стрелами.

Только через несколько часов он попал в другой лагерь союзных войск, где его отвели к командиру. Там он уже окончательно осознал, что натворил, и на все вопросы отвечал фразой "Все, все убиты". Видя, что больше они ничего не добьются от обезумевшего новобранца с лихорадочным блеском в глазах, солдаты прекратили допрос, предоставив его самому себе.

Вскоре он пришел в себя и смог уже более подробно рассказать о произошедшем, естественно, умолчав о своей роли во всем этом. Когда история с нападением степняков улеглась, он продолжил службу, но не забыл ощущение той силы, которую в нем пробуждал вид крови, боли и смерти. Он полюбил это чувство больше всего на свете, за что в скором времени к нему прицепилось прозвище Гестага, Мясник.

Впоследствии с его именем связывали великое множество страшных и кровавых историй и личность кровожадного солдата, чуть позже ставшего безжалостным бандитом, обрастала легендами, как днище корабля обрастает ракушками. Надо отдать должное — большинство из этих слухов было чистой правдой.

— Гестага, слышал последние новости? — обратился Энимор к своему товарищу.

— Ну-ка, ну-ка?

— Поговаривают, что местный барыга намедни провернул сделку века, и теперь срочно нуждается в охране.

— В охране? Да от кого же? — с напускным удивлением спрашивал Гестага, уже предчувствуя плодотворный день и едва сдерживая смех.

  — Если не отсыпет нам немного арумов

11

, то от меня!

Очередной взрыв хохота заставил нервничать бедного трактирщика. Вот уж у кого ночь не задалась, так это у него. "У всех в тавернах как у людей — ночь духа очага. Тишь да благодать, — сокрушенно думал он, подсчитывая количество разбитых кружек и тарелок. — А чего можно ждать от этого сброда, у которых ни кола, ни двора? Какой дух очага? Какая тишь? Черта с два, а не тишь!"

Вытянув шею, трактирщик принялся за подсчет сломанной мебели, когда дверь тихо отворилась и в таверну вошли двое дюжих солдат. Представители власти давно махнули рукой на это заведение, поскольку ничто не могло извести атмосферу беззакония, которой, казалось, пропитались стены "Лохматой выдры". Стражников здесь не было так долго, что появление солдатов демгарда Бериара ре Канетмак привлекло больше внимания, чем им самим хотелось бы. Все еще бодрствующие посетители разом обернулись к ним и солдаты инстинктивно попытались вжаться в стенку под недобрыми взглядами.

Не была исключением и дружина Энимора — те, что сидели спиной к двери, резко развернулись, а один из них уже схватился было за рукоять своего кинжала.

— Тихо-тихо, Атх, погоди нервничать, — осадил Энимор молодого саметтардца, и тот с раздражением отдернул руку от оружия. — Ножичком своим помахать еще успеешь. А пока отвернись и слушай.

Солдаты все еще сиротливо стояли у дверей, и вид у них был такой, словно они уже триста раз пожалели о том, что подошли к "Выдре" ближе, чем на палланг. Один из них, коренастый бородач, мрачно оглядел закопченные стены, грязные полы и неприветливых посетителей за засаленными столами и тихо изрек:

— Вот холера! Ну и дыра, Исса, надо же тебе было придумать плестись сюда.

— Истинно тебе говорю – это то, что надо! Вот, смотри-ка, эти, кажется, подойдут, — Исса, молодой веснушчатый воин с реденькими усами кивнул головой в сторону.

Бородач Скаг, проследив направление взгляда своего напарника, увидел развеселую троицу молодцов, для которых праздник, похоже, только начинался. Выглядели они как форменные голодранцы, не знающие куда податься: стеганные безрукавки, окованные дубины собственного производства за поясом, паршивенькие шлемы и тканевые обмотки на руках — все это создавало весьма удручающую картину. Но парни не теряли присутствия духа и, когда солдаты приблизились к ним, их лидер первым начал разговор:

— Чего вам надо? На караванщиков вы не похожи, а ничем другим мы не занимаемся, — сказал он, выразительно посмотрев на солдат.

— Пока не занимаетесь. Есть дело, — солдаты присели.

— Что-то мне это не шибко нравится…

— Сейчас понравится больше. Сколько вы получаете за охрану каравана за десять дней пути?

— Ну, монет тридцать серебром на всех, а еще и харчи.

— К черту ваши караваны! Если сделаете то, что нам надо, получите от нашего хозяина столько, что сможете пару месяцев пить, не просыхая, в кабаках получше этого, — для пущей убедительности Исса шепнул на ухо лидеру весьма внушительную сумму, которую тот передал своим братьям по оружию.

Несколько секунд наемники совещались, но солдаты уже видели, как алчно заблестели их глаза, и приняли это как знак согласия. Когда обсуждения поутихли, Скаг приступил к изложению сути дела:

— В Канетмакском лесу скрываются беглый оруженосец и девка, которых вам надо изловить и доставить нам. Чем живее и целее они будут, тем больше вам заплатят.

10
{"b":"152882","o":1}